Александр Немировский - Слоны Ганнибала
— Теперь об Александре, — все чаще и настойчивее просил он Созила.
Но учитель не торопился. Закончив «Одиссею», они перешли к «Анабазису» Ксенофонта [16]. Это уже были не сказочные приключения моряков, а рассказ о подлинных событиях, повесть о странствиях и злоключениях десяти тысяч эллинов в степях и горах Азии.
Наконец очередь дошли до Александра. Созил как-то принес пергаменный свиток, перевязанный кожаной тесьмой.
— Здесь, — сказал он, развязывая тесьму, — записки о завоеваниях Александра. Их написал его полководец Птолемей Лаг, ставший после смерти Александра царем Египта. Я бы рад почитать с тобою этот свиток, но твой отец посылает меня в Карфаген за братьями.
Так Ганнибалу пришлось самому, без помощи учителя, проделать за Александром весь его восточный поход. Порой мальчику приходилось не легче, чем прославленному полководцу. Дебри чужого языка страшнее джунглей Индии и раскаленных песков Гидрозии [17]. Проклятые энклитики и проклитики [18] жалили, как змеи и скорпионы. Бесчисленные неправильные глаголы громоздились, как горы. От странных созвучий захватывало дух, как от разреженного воздуха. Но Ганнибал не хотел отступать, как отступил Александр. И если он возвратился с ним в Вавилон, то только потому, что Птолемей ничего не знал о странах, лежащих к востоку от Инда.
Александр нравился Ганнибалу решимостью и смелостью. Покинув свою родину, Александр не стремился туда вернуться, как Одиссей или герои Ксенофонта. Он отказался не только от родины, но и от ее обычаев и ее богов. В Египте он поклонялся египетским богам, а в Вавилоне — вавилонским. Он хотел создать великое царство и властвовать над всем миром. А соратники и друзья Александра не могли понять величие его цели. Уступки чужеземным обычаям казались им изменой. И, хотя Птолемей говорил лишь намеками о таинственных обстоятельствах смерти Александра, Ганнибал не сомневался, что великий полководец был отравлен.
Книга об Александре была прочитана к возвращению Созила. Теперь в Иберии собралась вся семья Гамилькара. Полководец приказал продать все свои ливийские поместья, оставив лишь одну загородную усадьбу, которую можно было использовать как крепость. Казалось, он готовился к тому же, что и Александр, и хотел заставить своих сыновей забыть родину.
Все чаще и чаще Гамилькар беседовал с детьми, посещая уроки Созила и других учителей.
— Учитесь, львята! — говорил он им. — Люди всегда чему-нибудь учатся — у друзей или у врагов, на собственных или на чужих ошибках. Не так ли, Созил?
Эллин утвердительно кивнул головой.
— Наши отцы, — продолжал Гамилькар, — совершали великие деяния, но и они ошибались. Они воспитывали сыновей своих у себя дома, обучали их всему, что должен знать хозяин, купец и мореход. От тяжелого труда их избавляли рабы. Если юнцам приходилось служить в войске, они были чужими для воинов. Во время похода рабы несли их щит, на привале они мыли им ноги и обтирали со лба пот. Поэтому мы терпели поражения, поэтому нас разбили римляне. Я слышал, что римские полководцы не останавливаются даже перед казнью собственных сыновей, если они нарушают дисциплину. Так будет и с вами. Вам ясно?
— Да, отец, — ответил за всех Ганнибал.
ПОРУЧЕНИЕ
Всю ночь Гамилькар ходил из угла в угол своего шатра. Свежий ветер с гор вырвался сквозь щели в пологе и колебал пламя светильников. Странные призрачные тени прыгали на сером холсте.
Вчера из Карфагена прибыла гаула [19]. Дурные вести лишили Гамилькара сна. Порой полководец становился на колени у лежавшей на ковре квадратной медной доски и вглядывался в линии, обозначавшие морские берега, реки, границы карфагенских и римских владений. Он водил пальцем по этим линиям, покачивая головой. Толстые губы его шевелились.
Утром, как обычно, Ганнибал зашел к отцу. Смуглое, тронутое морщинами лицо Гамилькара было спокойно, только в тяжелом взгляде из-под нависших бровей чувствовалась едва заметная тревога.
— Садись, мой мальчик. Сегодня я дам тебе поручение.
— Какое-отец? — нетерпеливо воскликнул Ганнибал.
— Нам придется надолго расстаться. Я тебя отправлю за слонами.
— Куда? В Индию?
Гамилькар улыбнулся:
— Нет, нам еще рано думать о далекой стране чудес. Теперь по соседству с Карфагеном имеется своя маленькая Индия, и царем в ней Рихад. Помнишь того погонщика, который привел в город двенадцать слонов? — Гамилькар поднял с ковра медную доску. — Смотри хорошенько. Вот наш город в глубине залива. Вот река Баград, похожая на змейку. К востоку от нее — владения нумидийцев, лучших всадников, которых когда-либо носила земля. Видишь небольшой кружок? Это озеро. Оно находится на границах владений царя массилов Гайи и мавров. На берегах этого озера наши люди вылавливают слонов и с помощью Рихада приучают повиноваться погонщику.
— Почему же ты говоришь, что нам придется расстаться надолго? Ведь морем до Утики не более пяти дней пути.
Испытующе глядя на сына, Гамилькар ответил:
— Я дам тебе еще одно поручение, о котором не будет никто знать, кроме нас с тобой. — Понизив голос, полководец продолжал: — К западу от владений Гайи находятся земли другого нумидийского племени — массасилов. Царь этого племени — Сифакс. Гайя и Сифакс — враги и соперники. Каждый из них стремится захватить власть над всей Нумидией. Гайя — наш старый друг, а Сифакс... Вчера мне стало известно, что в столицу Сифакса, Цирту, прибыли римские послы во главе со знатным римлянином Сципионом. Можно не сомневаться, что римляне роют мне яму. Пока жив Гайя, нам нечего опасаться: Гайя не пустит Сифакса в Карфаген. Но Гайя стар, а Сифакс молод и энергичен. Умрет Гайя, и его наследник пойдет на сделку с римлянами или с Сифаксом.
— Кто же наследник Гайи?
— По обычаю нумидийцев, царю наследует не сын, а брат. У Гайи лишь один брат. Это Нар-Гавас, муж твоей сестры Саламбо. После смерти моей дочери Нар-Гавас женился на дочери Сифакса и стал нашим врагом. Гайя, конечно, не хочет, чтобы ему наследовал Нар-Гавас. Он рассчитывает передать власть своему сыну Масиниссе. И он сумеет этого добиться, особенно если с Нар-Гавасом что-нибудь случится.
Сколько Масиниссе лет?
— Он, кажется, моложе тебя на два-три года. Я слышал, что это пылкий и увлекающийся мальчик. Он в том возрасте, когда из человека можно вылепить все, как из глины. Но запомни: все нумидийцы скрытны и честолюбивы. Они падки на почести. С этими слабостями можно мириться. Главное — они верны своему слову и не выносят обмана. Для государственного мужа это не достоинство. Зная эти черты нумидийцев, тебе будет нетрудно подружиться с Масиниссой. Тем более, что ты говоришь на его языке.
— И это твое поручение, отец?
— Да. Ты должен завоевать душу юного варвара. Может быть, тебе это представляется делом, не достойным воина. Но пойми, будущее республики зависит от того, станет ли преемник Гайи нашим другом, будет ли он ненавидеть Рим так же, как мы. В трудное для государства время я отдал твою сестру Саламбо в жены Нар-Гавасу. Я пожертвовал дочерью, чтобы спасти республику. И республика была спасена. Мятежники были разбиты с помощью нумидийской конницы.
— Я слышал, что сестра умерла в тот самый день, когда в город привели пленных варваров. Ее сердце не выдержало зрелища пыток и мучений. Это так?
— Да, она была жертвой. Танит приняла ее и спасла город. Будь у меня другая незамужняя дочь, я бы не задумываясь выдал ее за Масиниссу, Сифакса и даже за Гайю. В новой войне с римлянами нумидийцы должны быть на нашей стороне.
В этот же день Ганнибал простился с братьями, Созилом, Магарбалом и другими учителями. Лицо юноши дышало гордостью. Еще бы: отец отпустил его одного и дал ему первое серьезное поручение!
СТЕПЬ
Вокруг простиралась всхолмленная степь, не знавшая плуга. На горизонте ее окаймляли горы, затянутые сизой дымкой. Удушливо и пряно пахли травы. Высокие желтые цветы хлестали по ногам, оставляя на сандалиях Ганнибала желтые пятна пыльцы. Часто прямо из-под копыт выскакивали маленькие зверьки с длинными, как у иберийских кроликов, задними ногами. Вспугнутые шумом дикие козы стремительно убегали прочь.
Масинисса скакал рядом с Ганнибалом. Юноша был босиком, в коротком плаще. Голова у него была, как у большинства нумидийцев, выбрита, и лишь на макушке оставлена воинственная прядь.
Отец послал его вместе с этим молодым карфагенянином к озеру, где ловят и приручают слонов. Отпуская сына, Гайя сказал: «Ганнибал — наш гость!» Масинисса понимал, что это значит. Каждое желание гостя — закон. Нет страшнее преступления перед богами, чем обидеть или оскорбить гостя.
При виде дичи Масинисса, страстный охотник, то и дело тянулся к колчану со стрелами, но, поймав взгляд Ганнибала, снова хватался за конскую гриву в белых брызгах пены. Масинисса чувствовал, что карфагенянин торопится, что ему хочется скорее увидеть слонов.
