Петр Северов - Морские были
Этот самый опасный участок пути, где столкновение с каким-нибудь судном казалось неизбежным, Головнин изучал в течение многих дней. Выйти из бухты или провести в нее судно Головнин смог бы теперь в любую погоду в самую темную ночь. Но корабли, приходившие в бухту, часто сменяли места стоянок. Перед вечером, пристально осматривая знакомые очертания бухты в подзорную трубу, Головнин старался запомнить местоположение судов. Если бы сейчас ему пришлось нанести на карту бухты тридцать или сорок точек, где брошены якоря, он сделал бы это в течение минуты и без ошибки. Однако некоторые суда могли переместиться, и дозорные могли не увидеть стоящий на пути корабль...
Прямо перед "Дианой" внезапно вырисовывается черная тень... Это корабль. Остались минуты, и шлюп протаранит неизвестное судно. Головнин сам хватается за спицы штурвала.
- Лево на борт!..
Черный силуэт проносится у самого борта "Дианы"...
На какие-то секунды в просвете, меж рваных туч, открылись угрюмые высоты берега, - это был знакомый мыс. А дальше открывался безбрежный простор океана. Какое это счастье, - после бесконечного мучительного плена опять услышать гул океана!
До самого рассвета ни один человек на шлюпе не сомкнул глаз.
Утро было ясное, небо светлое, безоблачное. Стремительно проносясь вдоль борта, играли волны. Ветер порывисто наполнял паруса. И был он острым и сладким, этот ветер свободы, которым так жадно дышали моряки.
...В малом офицерском салоне "Дианы" вот уже третий день было шумно и весело. Со всех кораблей - военных, купеческих, промысловых, - что стояли в Петропавловской гавани, на Камчатке, за эти три дня на шлюпе побывали гости. Были среди них флотские офицеры, шкиперы промысловых судов, вечно странствующие купцы, простые матросы... Не только начальство этого бревенчатого городка, вставшего форпостом России на берегу Тихого океана, являлось на "Диану" с торжественным визитом. Шли сюда грузчики гавани, рыбаки, охотники, - все, до кого дошла весть о возвращении корабля, который уже давно считался погибшим...
Многие из новых знакомых Головнина в Петропавловске предсказывали, что он обязательно будет вызван в Петербург для доклада министру. Однако такого распоряжения не поступило. Молчание столицы Головнин приписывал прежде всего почтовой службе, - даже самые срочные депеши путешествовали с Камчатки в Петербург долгие недели.
Только в следующем, 1810 году Головнин получил распоряжение об очередном рейсе. Теперь ему предстояло повторить путь славных русских мореходов Чирикова и Беринга на Аляску, путь, правда, уже освоенный русскими моряками, но от этого не ставший менее суровым.
Особенно запомнилась в этом походе Головнину встреча с главным правителем Русской Америки Барановым, человеком огромных организаторских способностей, волевым и энергичным. Баранову было за шестьдесят лет, однако он оставался попрежнему неутомимым исследователем Аляски, попрежнему странствовал по горам Кадьяка, по тундре и лесам, изучая этот суровый край.
В доме его, на Кадьяке, Головнин залюбовался собранием редких картин, рисунками и чертежами кораблей, редкими книгами о путешествиях и открытиях любимыми книгами Баранова.
Вечерами, когда в уютной горнице был едва различим гул океанского прибоя, они подолгу беседовали об этой дальней, открытой и обжитой русскими стороне, о сказочных, еще не тронутых богатствах просторов и недр Аляски, о близком будущем ее...
С чувством печали покидал Василий Головнин далекую, но родную заморскую сторону, где селения носили русские имена, где жили русские люди.
Из-за позднего времени Головнин не дошел до Охотска. "Диана" вторично зимовала на Камчатке. Команда своими силами ремонтировала шлюп, чинила снасти. А в начале апреля Головнин получил из Петербурга предписание морского министра, который повелевал капитану "Дианы" произвести точнейшее описание Алеутских и Курильских островов, а также описать Шантарские острова и Татарский берег до Охотска.
В предписании было указано, что Адмиралтейств-коллегия и Адмиралтейский департамент посылают Головнину подробную инструкцию, касающуюся возложенного на него задания... Когда же может прийти на Камчатку эта инструкция? Пожалуй, только к осени... Ожидать ее значит утратить самое дорогое для исследований время - лето и, чего доброго, снова зазимовать на Камчатке.
Капитан приказал готовиться в путь.
В конце апреля команда прорубила в гавани лед и вывела шлюп в Авачинскую губу. Четвертого мая "Диана" покинула Камчатку...
Только теперь для Головнина наступал тот желанный период исследований и открытий, о котором он столько мечтал.
Уходя на Курилы, Головнин знал, что это плавание не обещает быть безопасным. Еще совсем недавно русские морские офицеры Хвостов и Давыдов были вынуждены силой оружия отстаивать исконные русские права на Южный Сахалин и Курильские острова, где японские браконьеры не только уничтожали ценного пушного зверя, ловили рыбу, вырубали леса, но и строили крепости и держали под ружьем целые гарнизоны.
Какие события произошли на южных Курильских островах после отважного похода Хвостова и Давыдова в мае 1807 года? Возможно, японские захватчики снова возвратились?
Рейс "Дианы" имел, однако, самый мирный характер. Головнин решил ни в коем случае не вступать в споры с японцами, даже в том случае, если те опять осмеливаются селиться и промышлять на русской земле - Курильских островах. Он думал только об успешном выполнении большого и важного для науки задания. Немало знаменитых мореходов уже пытались положить на карту всю Курильскую цепь. Из-за туманов, шторма и сильных течений никому из них - ни Лаперузу, ни Гору, ни Сарычеву, ни Браутону, ни Крузенштерну - полностью осуществить это не удалось. Карты Курил попрежнему были путаны и противоречивы. Моряки "Дианы" должны были окончательно и точно определить положение всей цепи.
Шлюп медленно блуждал меж рифов и скал, в проливах, похожих на ущелья, боролся с могучими течениями, с холодными шквалами, внезапно налетавшими с Охотского моря, или долгими часами осторожно пробирался в тумане, где ему поминутно грозила опасность разбиться на камнях.
Один за другим ложились в четких очертаниях на карту острова Расшуа, Ушисир, Кетой, Симусир, Чирпой...
Курилы приветливо встречали русских моряков, подносили им подарки.
Вскоре "Диана" приблизилась к острову Итуруп. Головнин решил пополнить здесь запасы продовольствия и приобрести дрова.
На берегу виднелись какие-то строения и байдары. Они принадлежали, конечно, курилам. Встреча с этими людьми могла быть очень полезной. Курилы подробно рассказали бы об острове. Уже вблизи берега Головнин приказал отдать якорь. Он кликнул штурманского помощника Новицкого и, указав на берег, приказал спустить шлюпку.
- На всякий случай возьмите с собой четверых вооруженных матросов. Но при встрече избегайте малейшей грубости. По возможности подробно расспросите у курилов об острове.
Неожиданно появился мичман Мур. После побега из Саймонстауна он всячески старался заслужить доверие капитана, даже прислужничал и лебезил, и Головнин уже собирался было списать его в Петропавловске со шлюпа, но Мур показался таким растерянным и жалким, так слезно упрашивал, что Василий Михайлович переменил решение.
- Хорошо, - сказал он. - Я постараюсь проверить вас на серьезных заданиях.
Мур поговаривал иногда, будто он с нетерпением ждет этих серьезных заданий. Теперь он заметно взволнованный стоял перед Головниным.
- Посмею обратиться, господин флота капитан... и просить вашего разрешения отправиться вместе со штурманским помощником Новицким в эту разведку...
- А что же? Пожалуй... - согласился Головнин.
Шлюпка отвалила от борта "Дианы" и быстро понеслась к селению. На низком берегу, видно было, засуетились люди. Они сдвинули на воду большую байдарку и отправились наперерез шлюпке.
- Или это приветливая встреча, - в раздумье заметил Рикорд, - или опасность.
- Спустить еще одну шлюпку! - приказал Головнин. - Мичман Якушкин, вы отправляетесь со мной. С нами - четыре вооруженных гребца.
- Разрешите мне... - отозвался Рикорд.
- Нет, вы замещаете на шлюпе командира.
Берег, казавшийся близким, по мере движения шлюпки как будто все время отдалялся. Оглянувшись на корабль, Головнин увидел, что "Диана" выбрала якорь и осторожно следовала вглубь залива.
Но куда же делись Новицкий, Мур и четыре сопровождавших матроса? Шлюпка их лежала на берегу, а моряков не было видно.
Головнин направил шлюпку в узенькую бухточку и первым ступил на берег.
Поднявшись на вал гравия, нагроможденного прибоем, Головнин увидел на пологом откосе лагерь матерчатых палаток. Новицкий и четыре матроса стояли на плоском выступе каменной плиты, держа оружие под руками, видимо, готовые к бою. Неподалеку от лагеря, у самого вала, капитан увидел мичмана Мура. Прямо перед ним на расстоянии в три шага стоял маленький бронзоволицый японец в длинном халате, с двумя кривыми саблями. Около двух десятков японских солдат, защищенных латами и вооруженных саблями, держали ружья на изготовку, словно ждали команды своего начальника. В воздухе чувствовался острый запах серы... В руках японских солдат дымились зажженные фитили.
