Коллектив авторов - Королевский двор в Англии XV–XVII веков
В связи с этим беспокойство авторов вызывала третья представительница дома Стюартов. «Что вы думаете о новом триумвирате, недавно возникшем вокруг Арабеллы? Я имею в виду брак юного Денби (сына Лестера и леди Эссекс) и малолетней дочери Леннокса, с помощью которого свекор, бабушка (Бесс Хардвик) и дядя (Талбот) собирались провозгласить новую королеву и мнили свое триумфальное правление?»[651]Графиня Шресбери и граф Лестер надеялись, что если девочка будет выдана замуж за наследника фаворита, то Елизавета I, выбирая себе преемника, предпочтет ее католичке Марии Стюарт. Тем более что в отличие от тети и кузена, Арабелла родилась в Англии. Интрига распалась после смерти сына Дадли[652]. Однако на момент написания трактата такая перспектива рассматривалась и не могла быть проигнорирована католической оппозицией. Авторы «Государства» высказали мнение о невозможности в принципе рассматривать Арабеллу в качестве наследницы из-за сомнений в ее законном рождении. «…Дочь Генриха VII, Маргарет, была замужем за Яковом, королем Шотландии, а затем за Арчибальдом Дугласом, графом Ангусом. Дочь от второго брака, тоже названная Маргарет, состояла в браке с Мэтью Стюартом, графом Ленноксом, чей сын Чарльз женился на Элизабет Кавендиш. Единственной наследницей по этой линии остается их дочь Арабелла… Однако Арчибальд, вступая в союз с Маргарет Тюдор, имел здравствующую первую супругу, поэтому данный брак и потомство не могут считаться законными»[653].
Более сложная ситуация складывалась вокруг зятя Лестера, графа Хантингтона. Титул наследника герцога Кларенса из дома Йорков давал ему самые минимальные надежды на английский трон. Тем не менее, количество и характер высказываний в трактате о Гастингсе позволяют сделать вывод о том, что придворная католическая фракция рассматривала его в качестве главного конкурента Марии Стюарт. «Сейчас дом Гастингсов стал настолько уверенным в силе и помощи своих покровителей и приверженцев, что они осмеливаются на заговоры и интриги, притворяются все до одного и не боятся выставлять напоказ свой титул в каждом месте, куда бы ни прибывали…»[654]. Нет сомнений, что под главным покровителем подразумевается граф Лестер, глава противостоящей католикам фракции.
О серьезном отношении к графу Хантингтону говорят и аргументы, избранные авторами трактата для его дискредитации. Ориентируясь на страх общества перед гражданской войной, католики заявили, что претензии человека, ведущего родословную только от одного дома Йорков, создают опасный прецедент. Поскольку дальние наследники рода Ланкастеров среди иностранных принцев тоже могут заявить о своих правах. Тогда равновесие английского королевского титула будет нарушено и страна окажется в состоянии войны[655].
Другой аргумент напрямую был обращен к чувствам Елизаветы I. «Как солдаты в надежде на добычу в богатом городе становятся более свирепыми и яростными, достигая и ломая его бастионы; как жадный ночной грабитель, преодолевающий множество препятствий, чтобы добраться до сокровищ, не допускающий ни одной остановки, вдруг медлит, когда добрался до цели и ощущает лишь последнюю преграду между своими пальцами и казной, так поступают и эти люди (Лестер и Хантингтон), видя уничтоженным право шотландской линии на престол и только жизнь, и персону Ее Величества между ними и их пламенной мечтой (ибо других наследников по линии короля Генриха они не принимают всерьез). Не стоит сомневаться, что это будет для них сильным раздражителем и стимулом убить Ее Величество. Нужно принять во внимание нрав обоих графов. Один, убил свою жену только из-за маленькой надежды на брак с королевой, а другой настолько ослеплен непреодолимой склонностью к честолюбию, что его собственная мать опасалась за свою жизнь, если окажется на его пути»[656].
Таким образом, приводимые авторами трактата аргументы полностью дискредитируют в глазах читателей всех претендентов на корону, кроме Марии Стюарт и ее сына. Поскольку сам факт рассмотрения проблемы престолонаследия был незаконным, католики использовали максимум тактических усилий для того, чтобы смягчить реакцию Елизаветы I и в то же время оказать воздействие на ее взгляды. На протяжении всего обсуждения авторы многократно обращались к Богу с молитвами о продлении правления королевы. Свой интерес к будущему наследнику Елизаветы I они объясняли исключительно страхом перед возможной гражданской войной, вызванной отсутствием у королевы собственных детей и узурпацией власти со стороны Дадли. Более того, именно кандидатуры, поддерживаемые пуританской фракцией, в представлениях авторов трактата представляли собой угрозу как для жизни Елизаветы I, так и законов государства. Исключение же шотландской линии в лице Марии и Якова Стюарта подавалось ими как нарушение права и дополнительная помощь графу Лестеру и его сподвижникам в осуществлении преступных замыслов.
Единственные по-настоящему серьезные усилия католической фракции усилить свое влияние при дворе и смягчить религиозную политику правительства вылились в попытку устроить брак Елизаветы Тюдор и герцога Анжуйского.
Брачные переговоры английской королевы с домом Валуа имели длительную историю. Все три сына Екатерины Медичи в разное время были предложены Елизавете I в качестве возможных супругов. Наиболее близок к достижению этой цели был младший, Франсуа. В 1570-е годы Англия и Франция нуждались в политическом союзе против Испании для борьбы за влияние в Нидерландах. Сложная обстановка заставила стареющую Елизавету I в очередной раз прибегнуть к брачной дипломатии. Тем более что герцог Анжуйский, имевший призрачные надежды на трон отца, был заинтересован в положительном решении дела.
«Роман» в письмах между Елизаветой I и французским принцем начался еще в 1572 г., но события Варфоломеевской ночи, потрясшие протестантский мир, временно оборвали их отношения. Новый виток «ухаживаний» стал развиваться с приездом в Лондон в январе 1579 г. посла герцога мистера Симьера. Переговоры оказались сложными и очень запутанными. Самой противоречивой была позиция королевы. Не желая собственного брака и осознавая его возможные отрицательные последствия для стабильности в стране, Елизавета I должна была выдержать баланс между поддержанием интереса у французов и сдерживанием протестантской оппозиции. В итоге королева постоянно колебалась между союзом с Францией и браком с герцогом Анжуйским, испытывая терпение своих министров. Уолсингем писал по этому поводу: «Когда Ее Величеству советуют заключить брак, то кажется, что она предпочитает союз. Когда возникает согласие о союзе, она склоняется к замужеству»[657].
Активные действия Симьера и непредсказуемость Елизаветы I вызывали серьезные опасения у пуританской фракции, которая безоговорочно выступала против брака. В 1579 г. лорд Дадли писал лорду Берли: «Уверяю Вас, Ваша Светлость, что со времен Королевы Марии паписты не испытывали в нашей стране такой радости, как теперь. Я имею свидетельства о том, что эта затея (брак) пользуется дурной славой даже за пределами столицы… Бог в своей милости защитит Ее Величество от всех ее заблуждений, которые крадутся за ней везде. Я пишу об этом Вашей Светлости прямо и откровенно, так как очевидная причина для беспокойства все более усиливается»[658]. В итоге к графу Лестеру присоединилась и часть умеренных протестантов, сторонников Сесила. Например, сэр Томас Смит видел во французском браке ущерб для протестантского дела; сэр Кристофер Хаттон не был заинтересован в появлении персоны, уменьшавшей его влияние как фаворита. Сам лорд Берли, на наш взгляд, в данной интриге предпочел роль статиста. Если раньше он активно поддерживал идею брака королевы, то теперь весьма формально исполнял волю Елизаветы I. Скорее всего, это объяснялось опасением, что теперь замужество королевы не достигнет основной цели – рождения наследника. Вероятность неудачной беременности или смерти сорокашестилетней Елизаветы I при родах была пугающей перспективой.
Игнорируя недовольство королевы, последователи Лестера во главе с самим графом Уолсингемом и Хаттоном развернули активную антибрачную кампанию[659]. Главным средством борьбы стало создание отрицательного отношения в обществе к союзу с французским принцем. На улицах Лондона появились пасквили и плакаты. Не без участия Лестера и Уолсингема был опубликован трактат Джона Стаббза «Открытие зияющей пропасти, в которую может низвергнуться Англия из-за нового французского брака, если Господь не снимет проклятия, открыв Ее Величеству глаза на этот грех и грядущую за ним расплату»[660]. Автор утверждал, что брак с порочным герцогом поставит под угрозу протестантскую религию и независимость Англии. Более того, Елизавета Тюдор называлась слишком старой, чтобы родить наследника.
