Коллектив авторов - Королевский двор в Англии XV–XVII веков
Еще одной отличительной чертой католической фракции была ее тесная связь с послами Испании и Франции и континентальной эмиграцией. Дипломаты католических государств рассматривали эту придворную группу в качестве своих непосредственных политических союзников. Для католиков послы были источником информации и посредниками в переговорах с европейскими государями о финансовой поддержке (получение различных пенсий). Связь с эмигрантами была особенно хорошо налажена младшим поколением фракции. Это было обусловлено их личными поездками на континент (граф Оксфорд, Джордж Джиффорд, Уильям Трешем), а также тем, что в числе изгнанников было много родственников. Особенно показателен в этом отношении Ч. Пэджет. Он не только вел активную переписку, но и тайно посещал Англию. Большую роль в установлении связей сыграл сэр Э. Стаффорд, часто исполнявший дипломатические миссии во Франции, а затем будучи там послом[625].
Большую заинтересованность в придворных католиках вообще и представителях фракции в частности выказали руководители английской католической миссии У. Аллен и Р. Парсонс. Они нуждались в покровителях, которые бы предоставляли прибывающим в Англию священникам и иезуитам убежище, пропитание и помощь в проповеднической деятельности. Вообще, эмигрантские богословы в своих произведениях, прежде всего, ориентировались на лидеров, людей, обладающих более высоким социальным статусом.
Католики не были тесно сплочены, а представление о целях фракции было весьма размыто. Так, в 1560-х годах граф Сассекс вел серьезную борьбу с графом Лестером и его сторонниками по ирландскому вопросу, но это не стало делом всей католической фракции. Хотя отстаивание своего взгляда, учитывая сильные позиции Сассекса в Ирландии, могло придать католической оппозиции конструктивный характер. Граф Генри Эрандел был известен постоянным лавированием между различными придворными группировками. Во время брачных переговоров граф Оксфорд и Артур Джорджес весьма легко переменили свою позицию и покинули фракцию. Причем Эдвард де Вер стал активно сотрудничать с Робертом Дадли в борьбе с французами. После этого в 1581 г. Ч. Эранделл, Г. Говард и Саузвелл дали подробные показания по обвинению Оксфорда в исповедании католицизма и покушении на убийство сэра Ф. Сидни. Более того, они засвидетельствовали сексуальные отношения графа с мальчиками. Эти показания, придворные рассказы и дальнейшая карьера Гарри Говарда при Якове I позволили Л. Ровси сделать вывод о том, что одной из причин объединения придворных католиков в конце 1570-х-начале 1580-х годов была их гомосексуальная ориентация[626].
Рассматривая политическую деятельность придворной католической фракции, необходимо остановиться на характеристике двух проблем и направлений борьбы. Во-первых, католическая фракция пыталась поддержать претензии на престол Марии Стюарт. На протяжении всего XVI в. вопрос престолонаследия оставался одной из важных и сложных проблем для Англии. Особенно остро он стоял при Елизавете I как последней правительнице династии Тюдоров. Чем очевиднее становился тот факт, что королева не выйдет замуж, тем решительнее от нее требовали объявить кандидатуру наследника. В этом желании были солидарны и Тайный совет, и парламент, и придворные группировки. Такая настойчивость может объясняться следующими причинами. Благодаря самим Тюдорам был создан образ монарха, олицетворявшего оплот политической и социальной стабильности. Нерешенный вопрос о преемнике грозил в будущем обернуться новой гражданской войной и вызывал в обществе панику и ужас. Окружение Елизаветы I, которое принимало участие в поддержании такого образа, само стало его жертвой. Опасения за здоровье королевы, особенно после ее болезни в 1562 г., были очевидными: ее преждевременная смерть рассматривалась как катастрофа. От выбора наследника зависела судьба государственной церкви и придворных.
Елизавета I заняла весьма жесткую позицию и отказывалась назвать имя единственного преемника вплоть до своей кончины. Королева настаивала на исключительности своих прав в решении данной проблемы. Она очень четко продемонстрировала это перед парламентом в ноябре 1566 г., когда фактически воспрепятствовала обсуждению депутатами возможных кандидатур на трон. Тогда же многие придворные оказались в опале. В ответ на очередную петицию Елизавета I заявила, что «…относительно престолонаследия, она велит им (членам парламента) не думать, что она будет нуждаться в их указаниях, если почувствует подходящее время и готовность для предречения. Значимость дела дает ей основание говорить, что длительная отсрочка в решении избрана для их же блага»[627]. В качестве «…утешения депутатам и для собственной уверенности»[628] королева предложила обсудить список замечаний, который ограничивал претензии различных кандидатов и гарантировал Елизавете I безопасность и преданность подданных. В 1581 г. королева добилась издания статута, один из пунктов которого запрещал любые пророчества и астрологические предсказания об отпущенных ей годах жизни и человеке, который будет править после нее[629].
На самом деле неопределенность в отношении наследника укрепляла собственные позиции королевы, придавала ее жизни особую важность. Прекрасно осведомленная об истории придворных заговоров, Елизавета I опасалась их повторения в стенах собственного дворца. Она сравнивала наследников с погребальным саваном, который невозможно полюбить. К тому же королева сомневалась в том, что официальное оглашение кандидатуры преемника будет способствовать миру среди ее подданных.
Так или иначе, объявленный запрет на обсуждение вопроса престолонаследия не решал проблему государственной стабильности. Каждая фракция пыталась продвинуть своего ставленника и тем самым обеспечить себе перспективы в будущем.
По завещанию Генриха VIII, в случае бездетности его сына Эдуарда, а также дочерей Марии и Елизаветы, первоочередность в праве наследования закреплялась за «…детьми леди Френсис, нашей племянницы, старшей дочери нашей сестры, королевы Франции»[630]. Это означало, что главными претендентками объявлялись дочери герцога Саффолка – Джейн, Катерина и Мэри Грей. Однако судьба этих женщин, в конечном счете, лишила их всяких надежд на трон. Джейн была казнена в 1553 г. Катерина, бывшая ставленница умеренных протестантов, без разрешения королевы вышла замуж за Эдварда Сеймура, графа Гертфорда. В наказание за этот поступок она провела многие месяцы в тюремном заключении и в 1568 г. скончалась. Мэри, в свою очередь, была обвинена в незаконной связи с Томасом Кейзом и, следовательно, дискредитирована.
Другими претендентами, согласно завещанию, значились потомки Элеоноры Брендон, дочери сестры Генриха VIII Марии Тюдор. Однако законность рождения единственной наследницы Маргарет, графини Дерби, вызывала сомнение. Известно, что ее сын, лорд Стрендж, в 1590-е годы благоразумно откажется от всяческих претензий на престол.
В результате реально на трон могли претендовать кандидаты, которые не указывались в последней воле Генриха VIII поименно, а значились как «…следующие законные наследники»[631]. Под ними подразумевались представители правящего дома Шотландии: Мария Стюарт, ее сын Яков и племянница Арабелла, связанные с Генрихом VIII по линии его старшей сестры Маргариты. Кроме них необходимо назвать Генри Гастингса, графа Хантингтона, который являлся потомком Джорджа Йорка, герцога Кларенса, и наследовал титул этого дома.
Яков и Арабелла постоянно находились под пристальным вниманием всех фракций, но из-за своего юного возраста пока не рассматривались в качестве главных претендентов. Тем более что доступ к ним, а значит, и возможность влияния были затруднены. Мария Стюарт и Генри Гастингс были уже известными политиками, которые в силу своих религиозных убеждений стали символами католиков и пуритан соответственно[632].
После ареста в Англии Марии Стюарт, большинство представителей католической фракции стали связывать свои интересы с освобождением шотландской королевы и причисляли себя к ее верным агентам. Однако, судя по переписке между королевой Шотландии и этими людьми, почти все они действовали самостоятельно, не придавая своей деятельности характера фракционного взаимодействия. Поддержка претензий шотландской королевы на английский престол, даже в случае благоприятного исхода, влияла на решение проблем католического общества только в будущем[633]. Участники придворной группировки осознавали, что дело Марии Стюарт должно стать их главной задачей, но предпочитали тратить силы на мелкие интриги, приносящие сколь быстрые, столь и незначительные результаты.
