Константин Горшенин - Нюрнбергский процесс, сборник материалов
Нейрат: Я не могу сказать, был ли я единственным человеком. Во всяком случае, я был убежден в этом на основании того, что я знал о международных отношениях.
Файф: Таким образом, каково бы ни было положение переводчика Пауля Шмидта, он по крайней мере, знал, какое положение вы занимали в то время. Разве он был неправ, говоря в последней фразе о том, что занимаемое вами положение в тот период было таково, что Гитлер прислушивался к вашему мнению скорее, чем к мнению всех других пронацистских дипломатических кругов из министерства иностранных дел, потому что вы были человеком, который одобрял его. Разве не таково положение вещей?
Нейрат: Я его вовсе не одобрял. Правда, я ему изложил свое мнение об общей ситуации. То, что я был тогда прав, впоследствии подтвердилось.
Файф: Я хочу рассмотреть еще один вопрос, правда, он относится к 1936 году, но, поскольку мы уже затронули вопрос об Австрии, рассмотрим сейчас и этот вопрос. Вы оказали раз или два, что вы очень серьезно возражали против того, что договор между Австрией и Германией, заключенный 11 июля, называли маскировкой или ширмой. Вы очень серьезно возражали против такой точки зрения. Ведь это правильно?
Нейрат: Да.
Файф: Известно ли вам, что Гитлер дал инструкции гаулейтерам австрийской национал-социалистской партии продолжать борьбу в то же самое время, когда подписывался этот договор?
Нейрат: Нет, это мне неизвестно.
Файф: Разрешите вам напомнить отчет Райнера, которого Трибунал имел возможность допросить. Прошу посмотреть на конец первого абзаца. Он гласит:
«На соглашение от 11 июля 1936 г. сильное влияние оказала деятельность этих двух лиц (то есть подсудимого Зейсс-Инкварта и полковника Глейзе-Хорстенау). Папен упомянул фюреру о Глейзе-Хорстенау как о человеке, которому можно доверять.
В это время фюрер хотел увидеться с руководителями партии в Австрии для того, чтобы сообщить им свое мнение относительно того, что должны делать австрийские национал-социалисты. В то же самое время Хинтерлейтер был арестован, а Райнер стал его преемником (обратите внимание, это — тот самый человек, который дает эти показания) — преемником и руководителем австрийской партии.
16 июля 1936 г. Райнер и Глобочник посетили фюрера в Оберзальцберге, где им было весьма ясно объяснено положение вещей, а также были сообщены желания фюрера. 17 июля 1936 г. все гаулейтеры, находившиеся на нелегальном положении, встретились вблизи Зальцбурга, где они получили полнейший отчет от Райнера относительно заявления фюрера и его политические инструкции о ведении борьбы. На этом же самом совещании гаулейтеры получили также организационные инструкций от Глобочника и Хидлера».
Разве Гитлер не говорил своему министру иностранных дел, который наблюдал за заключением этого договора, что он собирался дать гаулейтерам, находившимся на нелегальном положении, инструкции о дальнейшем ведении борьбы? Разве он не говорил вам об этом?
Нейрат: Нет, об этом он мне не сообщал.
Файф: Я хочу обратить ваше внимание на заявление Мессерсмита, сделанное им в конце 1935 года. Вы помните это заявление? В нем говорится следующее:
«Европа не сможет избавиться от мифа о том, что фон Нейрат, Папен и Макензен являются дипломатами старой школы, а не опасными людьми. На самом деле, они являются лишь послушным орудием режима, и именно потому, что внешний мир смотрит на них как на безвредных людей, они могут работать более эффективно. Они могут сеять раздор просто потому, что они распространяют миф о том, что они не поддерживают режим».
Можете ли вы указать нам на какую-либо инструкцию Гитлера, которая была издана до того времени, когда Мессерсмит сделал это заявление, то есть до 10 октября 1935 г., и которую вы не выполнили?
Скажите Трибуналу, какое поручение, данное вам Гитлером до 10 октября 1935 г., вы отказались выполнить. Какое было самое серьезное поручение, от которого вы отказались?
Нейрат: Это вопрос, на который я так просто не могу дать ответа. Как я могу сейчас знать, какой вопрос из тех, против которых я возражал, был самым серьезным?
Файф: Я хочу спросить вас относительно отчета Буллита, с которым, как мне кажется, вы согласны.
Заявив, что он беседовал с вами, он пишет дальше: «Фон Нейрат сказал, что политика германского правительства заключалась в том, чтобы не предпринимать активных мер в области внешней политики до тех пор, пока не примирятся с присоединением Рейнской области». Далее он объясняет, что этим он хотел сказать, что до тех пор, пока не будут построены укрепления на бельгийской и французской границах, германское правительство будет делать все возможное для того, чтобы наоборот, предотвратить, а не поощрять всякий бунт нацистов в Австрии, и будет вести умеренную политику в отношении Чехословакии. Как только наши укрепления будут построены и страны Центральной Европы поймут, чти Франция не может вступить на территорию Германии, когда она этого захочет, все эти страны будут иначе проводить свою внешнюю политику, и создастся новая группировка сил».
Вы согласны с тем, что вы говорили это?
Нейрат: Да, конечно.
Файф: Я хочу спросить, согласны ли вы с моим пониманием этого высказывания. Вы хотели сказать, что как только ваши фортификации на западной границе будут приведены в должный порядок, вы постараетесь добиться аншлюсса Австрии и получить от Чехословакии обратно Судетскую область. Разве не это означают ваши слова?
Нейрат: Я хотел сказать и сказал, что эти страны, в частности Чехословакия и Франция, изменят свою политику по отношению к Германии, так как они уже не могут больше так легко пройти через ее границы...
Файф: Я хочу, чтобы вы оказали мне в нескольких словах относительно тайного совета, в который вы были назначены после того, как покинули министерство иностранных дел. Я попрошу, подсудимый, посмотреть только на первые две фразы:
«Фюрер вначале заявил, что вопрос, который будет разбираться на сегодняшнем совещании, является настолько важным, что детальное его обсуждение, безусловно, потребовало бы в другом государстве обсуждения на совещании кабинета в полном составе. Однако он, фюрер, решил не обсуждать этот вопрос в широком кругу имперского кабинета именно потому, что он является столь важным».
Затем, если вы посмотрите на список присутствовавших, вы увидите, что там был фюрер, военный министр, три главнокомандующих, а также министр иностранных дел. Подсудимый, предположим, что в феврале или марте 1938 года Гитлер захотел бы обсудить вопрос об Австрии на совещании кабинета в таком же узком кругу лиц. Давайте посмотрим, кто бы занял места тех, кто присутствовал на этом совещании. Вместо Бломберга и фон Фрича присутствовали бы подсудимый Кейтель как начальник ОКВ и фон Браухич как командующий сухопутными силами, не так ли?
Нейрат: Да, я полагаю, что так.
Фпйф: В действительности Геринг и Редер сохраняли свои посты. Подсудимый фон Риббентроп занял ваш пост, а вы являлись председателем тайного совета. Ламмерс был секретарем совета, а Геббельс занял более важный пост — министра пропаганды. Я хочу, чтобы вы посмотрели сейчас, кто были люди, которые образовали тайный совет. Вы видите, кто сюда входят: подсудимый Риббентроп, подсудимый Геринг, заместитель фюрера подсудимый Гесс, Геббельс, начальник имперской канцелярии Ламмерс, фон Браухич, Редер и Кейтель. Вы говорите, насколько я вас понял, что этот тайный совет фактически не существовал и в действительности вообще не собирался. Это правильно?
Нейрат: Да.
Файф: Почему тогда вы как председатель тайного совета имели специальные фонды на получение дипломатической информации?
Нейрат. Я не получал никаких фондов.
Файф: Тогда я попрошу вас посмотреть на документ ПС-3945. Это письмо от 28 августа 1939 г. от Ламмерса вам лично.
«В соответствии с вашим требованием я передал советнику Кэппену сумму в 10 000 имперских марок, которая предоставлена в ваше распоряжение для специальных расходов на получение дипломатической и политической информации».
Вы подписали расписку, которая гласила: «Я получил 10 000 имперских марок из имперской канцелярии для специальных расходов на получение дипломатической информации».
Скажите нам теперь, почему вам выдавались специальные суммы на получение дипломатической информации?
Нейрат: Да, это я вам могу сказать. Это выражение я употребил по просьбе Ламмерса, руководившего кассой имперской канцелярии, для того, чтобы получить деньги на содержание моего бюро, а именно для оплаты машинистки и секретаря. Я не помню, как называлось это учреждение, перед которым я должен был отчитаться. Да, это было министерство финансов. У меня не было особого бюджета. Ламмерс потребовал, чтобы я употребил это выражение.
Файф: Я сошлюсь еще на другие письма. Но я хочу только знать, почему было необходимо, чтобы расходы на машинистку и секретаря не подвергались проверке.
