Абрам Иойрыш - А-бомба
Оппенгеймер писал позднее о том, в какой лихорадочной атмосфере проходили последние дни работы над бомбой: «На нас оказывалось немыслимое давление; требовалось завершить работу до Потсдамской встречи…». О том же писал Гровс: «Я был в высшей степени заинтересован в проведении испытания, ибо знал, какое значение это событие может иметь при переговорах в Потсдаме».
Наконец из Лос-Аламоса потянулся поток грузовиков и тягачей со специальным оборудованием: они должны были проделать путь в 450 км по пустыне на уединенную авиационную базу Аламогордо в штате Нью-Мексико, избранную местом первого испытания первой атомной бомбы, которой дали кодовое название «Троица». 12 июля 1945 г. на армейской машине туда доставили самую главную деталь атомной бомбы — плутониевый заряд.
В центре полигона Аламогордо была сооружена стальная башня высотой 30 м и весом 32 т. Ее детали доставили на грузовиках по грейдерной дороге. Вокруг нее на большом расстоянии разместили регистрирующую аппаратуру. В 9 км к югу, северу и востоку от башни глубоко под землей оборудовали три наблюдательных пункта. В 16 км от стальной башни находился командный пункт, откуда должна была поступить последняя команда, Еще дальше, в 30 км, расположился базовый лагерь. Из него ученые и военные могли наблюдать за ядерным взрывом. Два дня продолжалась подготовительная работа. На башне установили аппаратуру для контроля.
Оппенгеймер направил А. Комптону и Лоуренсу приглашение присутствовать на испытании: «Любой день, начиная с 15-го числа, мог бы очень хорошо подойти для рыбалки, но поскольку никогда нельзя быть уверенным в погоде, не исключено, что нам придется пропустить несколько дней. С другой стороны, поскольку у нас нет большого количества спальных мешков, просим никого не привозить с собой».
Недалеко от башни, в старом ранчо, приступили к последнему этапу сборки бомбы. С величайшей осторожностью готовая бомба была поднята на вершину башни в субботу 14 июля. Теперь уже все было готово к испытанию. Представители армии торжественно подписали документ, означающий формальную передачу атомного оружия из рук ученых в руки военных.
Неблагоприятная погода, стоявшая в дни подготовки, беспокоила экспертов: она затруднила бы наблюдения за взрывом.
По мере приближения момента взрыва, условно названного «Ноль», напряжение нарастало. Всех присутствующих предупредили, что по сигналу сирены они должны немедленно лечь на землю лицом вниз, головой в сторону, противоположную месту взрыва; не разрешалось смотреть на вспышку и вставать до конца прохождения ударной волны. Так предписывала инструкция.
С. Аллисон, физик из Чикагского университета, объявлял по радио:
— Осталось 25 минут… 10…
За 45 сек. до взрыва было включено автоматическое взрывное устройство. С этого момента все части сложнейшего механизма действовали без контроля человека, и только у запасного выключателя дежурил сотрудник, готовый до сигналу остановить испытания. А из репродукторов разносился голос Аллисона:
— Ноль минут 10 секунд… Ноль минут 3 секунды…
Испытание нового оружия состоялось в 5 час. 30 мин. 16 июля 1945 г.
Ослепительная вспышка неестественно белого света прорезала предутреннюю мглу. Казалось, будто много солнц соединилось в одно и разом осветило полигон, позади которого четко обозначились горы.
«Это был такой солнечный восход, — писал корреспондент «Нью-Йорк тайме» У. Лоуренс, единственный журналист, допущенный на испытание, — которого еще не видел мир: огромное зеленое суперсолнце, за какую-то долю секунды поднявшееся на высоту более 3 км и продолжавшее подниматься все выше, пока не коснулось облаков, с поразительной яркостью осветило вокруг себя землю и небо».
Через несколько секунд раздался оглушительный взрыв, и мощная волна пронеслась над убежищами, свалив на землю нескольких солдат, не успевших лечь. Огненный шар стал расти, все больше и больше увеличиваясь в диаметре. Вскоре его поперечник составлял уже 1,5 км.
Лоуренс заметил, что у одного высокопоставленного военного сдали нервы.
— Мой бог! — закричал он. — Эти длинноволосые ошиблись в расчетах.
Но еще через несколько секунд огненный шар уступил место столбу клубящегося дыма, который поднялся на высоту 12 км, приняв форму гигантского гриба, ставшего впоследствии зловещим символом ядерного взрыва. А потом задрожала земля и вновь раздался грохот. Это был первый крик новорожденного: атомный век появился на свет.
Генерал Фарелл, ярый милитарист, так описал этот экспериментальный атомный взрыв:
«Непосредственные впечатления от взрыва можно охарактеризовать такими словами, как беспрецедентный, величественный, прекрасный, изумительный и устрашающий. Никогда раньше человек своими силами не вызывал более могущественного явления. Для описания световых эффектов не хватает слов. Вся местность вокруг была залита резким светом, яркость которого во много раз больше яркости полуденного солнца. Он имел золотой, пурпурный, фиолетовый, серый и голубой оттенки. Каждый пик и расщелина горного кряжа, расположенного неподалеку, были видны с такой ясностью и великолепием, которое невозможно описать, а нужно наблюдать.
Описать красоту этой сцены под силу только великим поэтам, которые, увы, не видели ничего подобного. Через 30 сек. после вспышки пришла воздушная волна, с силой ударившая по людям и предметам, а сразу за ней мощный, ровный и устрашающий рев взрыва. Словами нельзя передать все физические, психические и физиологические впечатления от этого явления».
Гровс с удовлетворением включил это донесение Фарелла в свою докладную записку военному министру США Стимсону. Для генерала Фарелла взрыв атомной бомбы — это восхитительное зрелище, а грохот после взрыва — самая нежная музыка.
Мощность взорванной бомбы превзошла все ожидания. Еще накануне ученые провели своеобразный тотализатор с минимальной ставкой в 1 долл., кто из них сможет наиболее правильно угадать силу предстоящего взрыва. Оппенгеймер, например, назвал 300 т в переводе на обычную взрывчатку. Большинство других ответов были близки к этой цифре. Мало кто отважился подняться до 10 тыс. т. И только доктор Раби из Колумбийского университета, как он сам объяснял потом, из желания сделать приятное создателям нового оружия, назвал 18 тыс. т. К своему удивлению, он оказался победителем.
Как только позволила обстановка, несколько танков «Шерман», выложенные изнутри свинцовыми плитами, ринулись в район взрыва. На одном из них находился Ферми, которому не терпелось увидеть результаты своего труда. Его глазам предстала мертвая, выжженная земля, на которой в радиусе полутора километров было уничтожено все живое. Песок спекся в стекловидную зеленоватую корку, покрывшую землю. В огромной воронке лежали изуродованные остатки стальной башни. В стороне валялся исковерканный, перевернутый на бок стальной ящик. Мощность взрыва оказалась равной 20 тыс. т тринитротолуола. Такой эффект могли вызвать 2 тыс. самых крупных бомб времен второй мировой войны, которые за их небывалую по тем временам силу называли «разрушителями кварталов»,
Далеко от, места взрыва люди видели сверкающее солнце, слышали раскаты грома. Им нужно было объяснить происшедшее. Генерал Гровс дал указание подготовить официальное сообщение от имени коменданта базы в Аламогордо: «Мне были заданы вопросы относительно сильного взрыва на территории базы сегодня утром. Взрыв произошел на отдаленном от других объектов складе, где хранилось большое количество сильновзрывчатых веществ и пиротехнических средств. При взрыве никто не пострадал, а ущерб, нанесенный другим сооружениям, ничтожен. Метеорологические условия, осложняющие ликвидацию последствий одновременно происшедшего взрыва нескольких баллонов с газом, могут потребовать временной эвакуации небольшого числа жителей из этой местности».
По-разному реагировали на взрыв атомной бомбы те. Кому довелось его увидеть. Когда Лоуренс» спросил Оппенгеймера, что тот чувствовал в момент взрыва, создатель атомной бомбы грустно посмотрел на него и процитировал слова из священной книги индусов «Бхагавад Гита»:
— Я становлюсь Смертью, Потрясателем миров.
В этот же день за завтраком при гробовом молчании присутствовавших Кистяковский произнес:
— Я уверен, что, когда наступит конец света, в последнюю миллионную долю секунды существования Земли последний человек увидит нечто подобное тому, что видели мы.
И только военное руководство Манхэттенского проекта ликовало. Когда произошел взрыв и рассеялся дым, окутавший местность, на слова одного ученого: «Война окончена», — Гровс ответил: «Да, но после того, как мы сбросим бомбы на Японию».
Для него это было давно решенным делом.
Направляясь в Потсдам, американский президент с нетерпением ждал сообщений об испытании первой атомной бомбы. На борт крейсера «Августа» регулярно шли шифровки о ходе подготовки к испытаниям.
