О Рогова - Богдан Хмельницкий
- Да точно ли это тот казак, дитя мое? - недоверчиво спросила ее старуха. - Откуда он взялся в такую ночную пору? Быть может обман, мы отворим ворота, а тут где-нибудь в засаде гайдамаки.
Но Катря не отставала со своими просьбами и мать игуменья послала с ней одну из старших монахинь, строго наказав Катре, посмотреть сначала тот ли это казак и нет ли какого обмана.
Через несколько минут Ивашко уже сидел в скромной келье и передал свежие новости пани Кисель и своей невесте. Решено было, что он отвезет их в Киев, где пани Кисель будет дожидаться своего мужа. Пану Адаму предлагали Киевское воеводство на место старого Тышкевича.
- Я боюсь только одного, - говорила пани, - ваш гетман слишком часто пирует с казаками и тогда, сказывают, с ним нет никакого сладу. Я и прежде не слишком-то любила его, а теперь, по рассказам, он совсем зазнался.
- Ничего, с ним можно ладить, только не надо перечить ему! - отвечал Ивашко.
- Я слышала, он скоро женится? - спросила Катря.
- Да, через месяц, а может быть, и раньше.
Разговорились о свадьбе Катри, рассчитывали сыграть ее тоже до поста. Катря после свадьбы решила остаться в семействе Киселя, так как ни за что не хотела расставаться с пани Кисель.
Мать-игуменья пожелала видеть жениха Катри, долго расспрашивала его, что делается на Украине, и советовала ему после свадьбы оставить боевую жизнь и уехать куда-нибудь подальше в спокойный уголок.
- Довольно тебе проливать кровь, - говорила она, - Бог посылает тебе такую хорошую жену не за тем, чтобы ты ее бросил на произвол судьбы; я ее полюбила, как дочь родную, и буду за вас молить Бога, чтобы вы были счастливы.
Ивашко низко поклонился доброй старушке и отвечал на ее увещания:
На все воля Божья, а гетмана я оставить не могу, он мне жизнь спас, я должен ему служить до самой смерти.
На другой день Ивашко с пани и панной приехали в Киев. Гетман встретил их милостиво и даже просил пани Кисель быть посаженной матерью. Приготовления к свадьбе гетмана заняли около двух недель и только в конце января гетман мог отправиться в Переяславль, где уже ждала его невеста.
С многочисленной свитой поехал гетман к пани Марине. Она ждала его в богатой атласной плахте, вся в жемчугах и драгоценных камнях, тоже окруженная свитой самых знатных казачек; между ними были и шляхтянки.
- Вот и привел Бог свидеться, - сказал Богдан, - отвешивая Марине низкий поклон. - Надеюсь, пани не жалеет, что спасла изгнанника?
- Пан гетман хорошо знает, что сердце мое всегда принадлежало ему, кокетливо ответила Марина, подавая руку.
Она дружески поцеловала Катрю и немного свысока поздоровалась с пани Кисель.
- Пани воеводша думает жить в Киеве, пан воевода полагает, что поладит с казаками?
- Отчего же ему и не ладить? - отвечала пани.
- Оттого, что двум господам служить не можно, пани.
Пани Кисель ничего на это не ответила; но по нетерпеливому ее движению было видно, что она не слишком-то польщена приемом будущей гетманши.
Свадьбу назначили через несколько дней. На это торжество съехались почти все казацкие полковники, рассеявшиеся со своими загонами по Волыни. Приехал и Джеджалык из Турции вместе с турецким посланником Агою-Османом. Хмельницкий посылал его в Константинополь с предложением отдаться под покровительство Турции, если турки будут ему помогать.
- Что, как дела? - спросил Хмельницкий у Джеджалыка, уводя его в свою комнату.
- Я все исполнил, что приказал мне гетман, - скромно отвечал Джеджалык. - Крымскому хану уже дано приказание идти на помощь со своей ордой, да и паша Силистрийский обещает послать отряд.
- А что они возьмут за эту помощь? - спросил Богдан.
- Как приказал пан гетман, я обещал им часть Польши.
Хмельницкий угрюмо посмотрел на него.
- Я, кажется этого не приказывал, можно было бы предложить условия и повыгоднее, мы теперь в силе; нечего слишком-то кланяться туркам; не помогут они, поможет Москва.
- А пан гетман думает, что под московской властью казакам будет лучше? Я видел, как христиане живут в Турции, они гораздо счастливее панских хлопов или казаков.
- Я сам поставлю условия турецкому послу, - сказал Хмельницкий. Пускай турки не запрещают нам ездить по Черному морю и Архипелагу и не берут пошлин, тогда и мы будем защищать их.
На другой день Хмельницкий торжественно принимал московского посла Унковского, только что прибывшего из Переяславля. На этом приеме присутствовали послы Молдавии и Валахии, Трансильвании и Турции. Унковский привез гетману богатые подарки: дорогие одежды, собольи меха и выразил ласковое пожелание всяких благ от лица его царского величества царя Алексея Михайловича.
Богдан с должным вниманием выслушал длинную речь посла и отвечал:
- Все это хорошо, только нам этого мало. Пока его царское величество дружит с Польшей и потакает панам, врагам нашим, мы не можем верить его пожеланиям.
- Его царское величество не может еще разорвать союза с Польшей, уклончиво отвечал посол.
- А если не может, то и разговаривать нечего, - резко отвечал Хмельницкий.
Не поклонившись послу, он встал и ушел к себе.
- Не беспокойтесь, - уговаривал Выговский встревоженного посла, - на него иногда находит; к вечеру он забудет свой гнев и станет разговаривать с вами, как ни в чем не бывало.
Настал наконец день свадьбы гетмана. Ее отпраздновали согласно с казацкими обычаями шумно и весело. За день до свадьбы целая процессия казаков рука об руку с казачками отправились приглашать гостей. У каждого из них на руке висел венок из искусственных цветов за неимением живых. Во главе всех шел Ивашко с тростью в руке, говорил приветствие и от имени всего казачества приглашал на свадьбу гетмана. Марина согласно обычаю оделась в длинное суконное платье кофейного цвета, надела цветочный венок на распущенные по плечам волосы. Близких родственников у нее не оказалось, и в церковь вел ее Иван Выговский. Туда и обратно их сопровождала музыка, дудки и скрипки, дома подавалось домашнее пиво, а молодая обносила всех горилкой в золотых кубках.
Через несколько дней пронеслась весть, что едут польские послы. Хмельницкий давно уж поджидал их. Воевода Кисель ехал со своим племянником и несколькими панами в сопровождении многочисленной свиты в качестве комисара для заключения трактата. Польшу они проехали беспрепятственно, но границе Украины должны были остановиться и послали к гетману просить охраны.
- А что, видно, плохо пришлось панам? - с насмешкой спросил Хмельницкий посланного.
- Уж так-то плохо, ясновельможный пан гетман, - отвечал тот, - ни через одно русское село проехать нельзя, того и гляди, что на виселицу потащат. Нигде ничего не достать, за сноп сена и то плати шесть флоринтов. Да еще хорошо, если дадут, а то и так прогонят.
- Хорошо, я пошлю полковника Тышу с отрядом казаков, - отвечал Хмельницкий. - Пусть разгоняют чернь и охраняют панов. Если же придется панам в дороге попоститься, пусть не взыщут: на то и война.
Комисарам, несмотря на казацкую охрану, пришлось двигаться все-таки медленно; они ехали точно по пустыне. Где прежде были богатые села и имения знатных панов, теперь торчали обгорелые пни и валялись груды трупов. Толпы ожесточенных хлопов бродили по дорогам, мучили, вешали попавшихся в их руки панов. Тыша не рад был возложенному на него поручению: охранять королевских послов гораздо труднее, чем биться с поляками в открытом поле. Наконец, 9-го февраля комисары прибыли в Переяславль. Хмельницкому заранее дали знать, что они приближаются, и он торжественно встретил их за версту от города, окруженный толпой полковников и сотников; впереди развевалось красное запорожское знамя, а над головой гетмана склонялись бунчуки. Он хотел показать послам, что не нуждается в милости короля.
- Доброго здоровья, пан Кисель! - крикнул он воеводе еще издали. - Э, да как пан похудел в дороге, его и не узнать. Плохо, видно, пан полковник оберегал пана посла королевского, - обратился он к Тыше, - а я-то на него понадеялся.
Говоря это, Богдан слез с коня и, подошедши к саням, в которых сидел Кисель, обменялся с ним приветствиями.
- Не позволит ли мне пан посол сесть с ним рядом, я так рад дорогому гостю.
Сидевший с Киселем шляхтич тотчас выскочил из саней. Кисель хотел подвинуться влево, но Хмельницкий удержал его.
- Гостю честь, а хозяину слава. Богдан Хмель сумеет сесть и по левую руку. Прошу пана откушать моего хлеба-соли и взглянуть на мое молодое хозяйство, я только что женился.
- Имею честь поздравить гетмана, - вежливо отвечал Кисель. - Почту за особое счастье быть его гостем.
В эту минуту раздался пушечный залп с городского вала и Кисель невольно вздрогнул.
- Не бойтесь, пан комисар! - весело сказал Хмельницкий. - Это только приветствие. Мы хоть и живем просто, по-казацки, а гостей должны встречать по чину.
На улицах толпилось много народу; все смотрели на послов далеко не дружелюбно.
