Евгений Федоров - Большая судьба

_______________

* К ы з ы л б а ш с к и й - персидский.

В 1613 году в летнюю пору на Москву с большим и пышным караваном наехал персидский посол шаха Абасса богатый купец Хозя Муртазя и "бил челом" подарками. Это были исключительно редкие булаты.

Царь Алексей Михайлович, которого современники льстиво называли "Тишайшим", вовсе не был тихоней. Любил он соколиную охоту, и среди других его страстей самой сильной была любовь к булатным клинкам, которые он старательно собирал. Образцы этого булатного оружия впоследствии перешли на хранение в Оружейную палату.

Мало того, Алексей Михайлович сам пытался завести в Москве изготовление булатов. По его приказу выбрали трех способных юнцов и направили в Астрахань для "учения булатных сабельных полос и панцырного дела".

В царской грамоте, написанной 30 июня 1660 года астраханскому воеводе князю Черкасскому, указывалось:

"...И вы б тех ребят велели у того Ивана принять, а для учения сабельных булатных полос и панцырного дела велели тем их мастерам и ученикам и которые из астраханских робят похотят учиться, давать нашего жалованья, поденного корму, по сему нашему Великого Государя указу, а мастерам их велели б есте сказать наш Великого Государя милостивый указ, чтоб они тех робят выучили своему мастерству доброму, и открыли дела свои к ученью явно, и ни в чем бы они в делах своих не скрылись, а как они тех робят выучат, и им мастерам за то учение будет наша Великого Государя милость".

Весной 1661 года, когда кипели ожесточенные схватки с крымскими татарами и поляками, Алексей Михайлович был очень озабочен вооружением русских ратников и написал вторую грамоту с требованием "призвать и прислать к нам Великому Государю черкас, панцырного дела сварщиков, самых добрых мастеров, да булатного сабельного дела сварщиков самых же добрых мастеров... Как они будут у нас Великого Государя на Москве, и мы Великий Государь их мастеров пожалуем, велим им учинить свое государево годовое денежное вознаграждение и корм большой".

Знал Павел Петрович, что в течение последних десятилетий тайну булата стремились разгадать западноевропейские ученые Карстен, Ринман, Бертье, Фарадей...

Имя Фарадея всегда волновало Аносова. Увы, этот прославленный ученый в поисках тайны булата, как и его иностранные коллеги, находился на ложном пути. Все они добивались лишь того, чтобы воспроизвести причудливый рисунок, который всегда виден на поверхности настоящего булата. Некоторым это удавалось сделать либо с помощью специальной обработки поверхности металла, либо применяя сложные процессы сварки полос железа и стали. А Фарадей уверял, что удалось получить булат, прибавляя к железу алюминий.

Павел Петрович много недель не покидал оружейную фабрику. Он вместе со Швецовым проверил утверждения ученого и убедился, что Фарадей заблуждается. Рисунок на булате не сопровождался появлением подлинных свойств булата. Аносов записал в свой дневник:

"Европейских булатов высокого достоинства мне видать не случалось, и всё, что писано было об этом предмете, не заключает в себе удовлетворительных сведений, ибо ни в одном из трактатов о булате нет истинного основания - достижения совершенства в стали".

Задумчивый и озабоченный Павел Петрович целыми часами просиживал у себя в кабинете в глубоком безмолвии. Молодая жена по-своему понимала беспокойное состояние супруга.

- Почему ты, всегда такой оживленный, разговорчивый, вдруг замолчал и стал хмур? - допытывалась она. - Неприятности по службе?

- Никаких! - кратко ответил он и грустно опустил голову.

- Так в чем же дело? Что случилось? Ты недоволен мной? - упорствовала Татьяна Васильевна.

- Ах, какая ты непонятливая! - огорченно выкрикнул он. - Я не могу дознаться, в чем тайна булата!

- Только это тебя и беспокоит? Какие прозаические мысли! - улыбнулась она и оставила его одного в кабинете.

Долго перебирал он в памяти все опыты и думал:

"Булат есть совершенство! Он более твердый и острый, нежели обыкновенная сталь. Именно поэтому булаты в Азии с незапамятных времен не выходят, так сказать, из моды. Он, подобно благородным металлам, всегда сохраняет постоянную ценность. Азиатцы платят за лучшие клинки по сто и более червонцев. Они люди умные, не могли же они ошибаться в продолжение многих веков в истинном достоинстве клинка, приобретаемого за столь дорогую цену!"

Чем больше он раздумывал, тем сильнее верил древним сведениям о булатах. И в самом деле, на опыте он уже убедился, что при некоторых изменениях узоров булат, очевидно, тверже, но не хрупче стали, а следовательно, лучше ее. Аносов чутьем догадывался, что рисунок является лишь следствием высокого качества металла.

Позади осталось много лет напряженной работы, но как ничтожны пока результаты!

"Тайна булата должна быть раскрыта!" - упорно думал он, представляя себе всю трудность задуманного. Ему казалось, что перед ним простирается огромный океан, который надлежало переплывать многие годы, не приставая к берегу и подвергаясь различным случайностям...

Тяжелый, очень тяжелый путь предстоял впереди!

Павел Петрович не испугался его.

"Люди - самое важное в нашем деле! - думал он. - Россия, богатая железными рудами различного свойства, не бедна и искусными руками... Вот старый литейщик Николай Николаевич Швецов - заводский крепостной. Умный, способный, опытный. Разве он не пойдет за мной в поисках тайны? Он настоящий уральский кремешок и служит на благо отчизны. Таких здесь сотни, тысячи, они поддержат, помогут в большом деле!"

Опыт уже есть. Через руки Аносова прошли сотни булатных клинков, и десятки их, приобретенные на его трудовые сбережения, часто на последние рубли, украшали кабинет. По узору, отливу, грунту Павел Петрович научился отличать различные виды булата. Булатов было очень много, и, по совести говоря, до сих пор не существовало их научной классификации. В разных местах Востока один и тот же вид булата очень часто называли по-разному. Аносов пересмотрел и изучил свои записи. Он составил таблицу на все известные ему виды булата. Против каждого вида Павел Петрович написал его подробную характеристику.

Эта таблица висела сейчас в кабинете, и он снова - в который уже раз! - читал описания кара-хорасана, гынды, нейрисо, кара-табана и шама наиболее простого сирийского булата. Просматривая таблицу, он невольно бросал взгляд и на клинки. Как жаль, что ему не удалось собрать образцов всех булатов! Но зато у него есть самый лучший из них. Он взял в руку клинок с темными, иссиня-черными гранями, на которых переплетались сложные, красивые узоры.

- Хорош клинок! - вымолвил Павел Петрович, любуясь переливами. - Что за тайну хранишь ты?

Во всяком деле Аносов любил порядок, систему. Он хорошо понимал, что опыт - большое дело, но это еще не всё. Надо открыть законы, определяющие свойства булата.

В разных пожелтевших манускриптах он многое вычитал о том, как изготовлялся булат на Востоке. Много мистической чепухи писалось об этом. Не поддаваясь романтике легенд, преданий, Аносов решил открыть тайну булата у себя в цехе, исходя только из научных показаний.

По старой привычке он отправился в домик над Громатухой к старику Швецову. Давно уже не бывал он здесь. Тревожно забилось сердце, когда подходил к воротам. То же самое железное кольцо в калитке, как и несколько лет назад, но что-то изменилось здесь. Он постучал, - не вышла, как тогда, веселая резвая девушка с синими глазами. Калитку распахнул сам Николай Николаевич. Глухо покашливая, он пытливо, из-под очков, взглянул на Аносова.

- Петрович! Вот не ожидал, дорогой, - обрадовался старик. - Проходи, проходи!

Инженер прошел в знакомую горенку, где всё было по-прежнему: та же герань на окнах, те же кованые сундуки у стен. И даже библия на столе, которую, видимо, только что оставил хозяин.

Но как изменился сам Аносов с той поры, когда впервые переступил порог этого дома! Литейщик усадил гостя рядом.

- Что же ты не заходишь ко мне? - спросил Павел Петрович.

- Дел много, да и ноги сдавать стали, - уклончиво ответил Швецов. Он опустил глаза; Аносов понял, что старик стесняется несколько чопорной Татьяны Васильевны. Она не особенно приветливо держалась с простыми людьми, и это отпугивало многих.

- Я к тебе за помощью, отец. Задумал большое дело.

- У вас всегда дела немаленькие, с великим смыслом, - ответил литейщик.

- То, что задумал я, займет годы, может быть, десяток и больше лет. Потребует много труда, терпения и жертв! - со страстью вымолвил Аносов.

- Опять булат? - вопросительно посмотрел на него Швецов.

- Булат! - признался гость и схватил старика за руку. - Надо открыть тайну булата, узнать законы, которые управляют литьем лучшей стали. Я знаю - труд велик! Хочу, чтобы ты помог мне в этом деле. Будь моим помощником!

Лицо старика просветлело. Он вздохнул и душевно ответил:

- До гробовой доски, Петрович, я твой слуга. Дело твое - народное. Последнее отдам, чтобы добыть для русского человека заветное. Вот мое слово!