Ингерманландский излом. Борьба ингерманландских финнов в гражданской войне на Северо-Западе России (1918 — 1920 гг.) - Михаил Арнэвич Таргиайнен
Поэтому генерала Булак-Бадаховича исключить из списка армии и считать бежавшим.
Приказ этот прочесть во всех ротах, эскадронах, сотнях, батареях и командах.
Главнокомандующий: генерал от инфантерии Юденич.
Командующий армией: генерал-лейтенант Родзянко». Атмосфера Ревеля произвела на Элфвенгрена и Озолина самое удручающее впечатление, о чем они и доложили Холсти. Несколько дней спустя поступило известие, что Балахович арестовал Юденича и только после вмешательства иностранцев и эстонцев конфликт был улажен. Впоследствии Озолин благодаря приобретенным знакомствам и знанию русского вопроса получил назначение в Ревель в качестве военного атташе Финляндии при эстонском правительстве.
Вскоре после начала наступления Юденича известия о предстоящей мобилизации в Финляндии стали приобретать все более реальный характер. Было приказано вернуться из отпусков в свои части офицерам армии, готовились мобилизационные пункты и т. д.
Но близорукая политика Юденича по отношению к Финляндии стала одним из факторов крушения белого движения. В связи с этим приведем свидетельство Элфвенгрена. Он вспоминал: «Наконец однажды вечером, я помню, мы сидели в гостинице и вместе с Тхоржевским и нашим знакомым Сперанским предполагали играть в бридж и поджидали приглашенного для этого четвертым партнера Н. А. Бера — официального представителя белой России в Финляндии. Он долго не приходил, хотя уже было время. Наконец он пришел и, будучи взволнован, сообщил нам по секрету, так как мы уже до следующего дня из гостиницы выходить не предполагали, что он только что из официального источника узнал о том, что первый день общей мобилизации Финляндии определен на завтра с 8 часов утра. Об этом он уже сообщил официально по шифру Юденичу. Сведение это на присутствующих произвело известное впечатление, тем не менее, бридж не расстроился, и мы начали партию. Предпринять мне в связи с этим нечего было, так как уже было поздно, чтобы кого-либо видеть, а адрес мой в случае надобности в военном министерстве был известен. Я был несколько озабочен, так как не знал, что будет, призовут ли меня в армию или я смогу остаться с ингерманландцами. На следующий день должно было все это разрешиться. Игра наша затянулась, спать не хотелось, и мы продолжали ее. В два часа ночи приблизительно Беру принесли шифрованную телеграмму из Ревеля, и он ушел к себе, чтобы ее расшифровать. Мы в ожидании решили немного перекусить и, будучи этим заняты, делали догадки, что эта телеграмма может означать. Через некоторое время Бер вернулся и, извинившись, что сейчас должен прервать партию и нас покинуть, сообщил нам содержание этой телеграммы, которая, насколько я помню, гласила следующее: «С получением сего поручаю Вам немедленно сообщить правительству Финляндии, что выступление Финляндской армии на Петроград будущим правительством (или будущей властью) России будет рассматриваться как акт, враждебный России». Телеграмма эта была от Юденича и за его подписью. Сказав, что он немедленно должен исполнить это поручение, он поехал в министерство иностранных дел. Такая телеграмма, конечно, была совершенно неожиданна и очень всех удивила. Решили подождать возвращения Бера. Вернувшись, он сказал, что в министерстве еще не спали, и он передал содержание этой телеграммы самому министру».
В ряду прочих эта телеграмма вызвала отмену всех распоряжений по подготовке мобилизации. Назначенная на следующее утро мобилизация, о которой обе стороны так долго торговались и сговаривались, не состоялась. Впоследствии выяснилось, что Юденич, добиваясь соглашения с Финляндией о совместном выступлении, преследовал свою собственную цель — достигнуть соглашения лишь на тот случай, если без выступления Финляндии нельзя будет обойтись. Заключив пакт, он без ведома Финляндии начал свое наступление на несколько дней раньше оговоренной даты. Увидев, что армия уже подходила к Гатчине и наступление развивается весьма успешно, Юденич решил, что своими силами справится с взятием Петрограда и обойдется без финнов и уступок им.
Помимо этого, он хотел потешить свое тщеславие, получив все лавры от взятия столицы. Очевидно, именно в силу названных причин он и послал телеграмму, не сомневаясь в своем успехе. Позднее Юденич оправдывался тем, что боевые действия начались без его ведома.
Президент Столберг был очень доволен, а Маннергейм, который предпринял столько усилий по принятию соглашения, добившись хороших условий для сторон, оказался в очень глупом положении. Победа полностью перешла на сторону Столберга. Естественно, что ненависть к русским и особенно к белогвардейцам в Финляндии стала еще сильнее, и их начали высылать из страны.
На следующий день после получения телеграммы Бером из Выборга в Гельсингфорс приехал генерал Гулевич, который сообщил правительству Финляндии о том, что необходимость во вступлении Финляндии в войну отпала. В то же время Юденич просил не препятствовать Гулевичу продолжать мобилизацию русских, с тем чтобы они могли выступить от финских границ и принять участие в русском белогвардейском наступлении. По всей видимости, договорные соглашения между Финляндией и Юденичем не были оформлены в установленном законом порядке, однако показания Элфвенгрена дают основания полагать, что Финляндия стояла на пороге заключения такого договора и лишь нелепая случайность не позволила ей вступить в войну с Советской Россией.
Перед отъездом из Гельсингфорса Элфвенгрен посетил нового военного министра Финляндии, генерала Берга, сторонника президента Столберга, чтобы перед отъездом прояснить обстановку и уже вместе с поездом, на который была погружена артиллерия, отправиться в Рауту. Военный министр сообщил, что, поскольку в отношении ингерманландцев правительство руководствуется исключительно стремлением помочь в их национальном движении, на чем настаивает и общественное мнение Финляндии, то никаких перемен в политике по этому вопросу не предвидится и по возможности помощь будет усилена, если движение это будет развиваться.
Финское правительство в конце сентября 1919 г. одобрило выделение Северному Ингерманландскому комитету 1 млн марок на гражданские и военные нужды. Деньги были предоставлены таким образом, как будто они были выделены Эстонским правительством.
14 сентября 1919 г. в Кирьясало в присутствии члена финляндского сейма Кокко состоялось очередное собрание ингерманландцев. В своей речи депутат Кокко выразил надежду, что Северная Ингерманландия в недалеком будущем будет присоединена к Финляндии. На заседании постановили обратиться к финскому правительству с ходатайством о том, чтобы оно взяло под свое покровительство освобождаемые в будущем области Северной Ингерманландии, пока вопрос о присоединении Северной Ингерманландии к Финляндии не будет окончательно решен. После этого собрание избрало новое временное попечительство, председателем которого и одновременно представителем финского правительства в нем стал Кокко. Собрание постановило: впредь отказаться от совместной работы с руководством Западной Ингерманландии, признавшей правительство Лианозова — Юденича. Данный шаг, несомненно, был вызван проводимой Юденичем политикой,
