Ингерманландский излом. Борьба ингерманландских финнов в гражданской войне на Северо-Западе России (1918 — 1920 гг.) - Михаил Арнэвич Таргиайнен
Лианозов, уезжая в Ревель, через Тхоржевского передал Элфвенгрену, что участие в Северо-Западном правительстве fl не изменит его отношения к ингерманландскому движению Я и он готов продолжать оказывать обещанную финансовую помощь.
С Маннергеймом Элфвенгрен не встречался, считая неудобным, являясь официально назначенным правительством лицом, за его спиной вести переговоры. При встрече в Гельсингфорсе с корреспондентом газеты «Таймс» Д. Поллоком он узнал все перипетии создания Северо-Западного правительства. Необходимость энергичного вмешательства со стороны англичан была вызвана раздором в стане русских и потребностью создания любого исполнительно-распорядительного органа, которому Лондон смог бы продолжать оказывать финансовую помощь.
Попутно нельзя не упомянуть, что молодая буржуазная Финляндская республика в то время болезненно переживала период острого национального подъема, который проявился в особой ненависти и враждебности ко всему русскому. Во многом эта политика была обусловлена тяжелым наследием имперского мышления, усиленной агитацией в Финляндии и поведением самих русских беженцев, наводнивших страну. Все русское подвергалось различным ограничениям и запретам. Для проезда по железной дороге требовалось каждый раз испрашивать особое разрешение. Русское наречие вызывало злобу, ненависть и возмущение. Появиться в компании с русским считалось компрометирующим. В связи с таким положением финские офицеры, ранее служившие в русской армии, боясь обвинения в русофильстве, отрекались от всего русского, по-русски отказывались говорить, с русскими боялись открыто встречаться, стыдясь их. Некоторые, чтобы стать истинными финнами, прибегли к изменению фамилий. Так, командующий финской армией, бывший генерал русской гвардейской кавалерии Вилькман, прослуживший в России всю жизнь, неожиданно разучился говорить по-русски и вместо Вилькмана стал Вилькамаа.
Находясь в Гельсингфорсе, Элфвенгрен находился в переписке с ингерманландцами и по приказам, которые он ежедневно получал почтой, следил за развитием и жизнью полка. Из приказов было видно, что существовали некоторые проблемы в полку с финскими добровольцами, однако Тирранен довольно хорошо справлялся с возложенными на него обязанностями.
Вскоре после приезда Элфвенгрена в Гельсингфорс его все чаще стал навещать лейтенант Озолин, который был более склонен к политике, чем к разведке. Первоначально данный факт вызвал у Элфвенгрена некоторые подозрения, однако впоследствии при общении с Озолиным он убедился, что увлечение последнего белыми группировками может принести Финляндии только пользу. По прошествии времени Элфвенгрен понял, что, так как Финляндия вела переговорный процесс с белыми русскими, которые не были едины, существовала необходимость быть в курсе их закулисной борьбы и разбираться во всех возникающих проблемах. Для финского правительства было чрезвычайно важно не только хорошо знать удельный вес договаривающейся группировки и отношение к ней других основных и подчас враждующих между собой течений, но по возможности оказывать на них соответствующее влияние, тем более что оказываемое на них англичанами влияние шло вразрез с интересами Финляндии.
Надо заметить, что при начале переговоров отказ Финляндии прийти на помощь русским считался актом, враждебным России. В связи с этим по поручению президента и правительства Озолин, зная, что Элфвенгрен имел обширные знакомства в русских кругах, сошелся с ним с целью получить возможность общения с лицами, которые могут представлять тот или иной интерес для политики Финляндии. Элфвенгрен познакомил Озолина с целым радом лиц, среди которых были Эрнест Карлович Грубе — финансист, русский финляндец, возглавлявший в то время оппозицию Юденичу; Николай Николаевич Шебеко — русский дипломат; генерал Олег Петрович Васильковский — бывший главнокомандующим при Керенском, находившийся в оппозиции к Юденичу; великий князь Кирилл Владимирович и его жена Виктория Федоровна, ведущая переписку с английским королем, У. Черчилем и Д. Ллойд-Джорджем, информируя их о положении дел в Финляндии; граф Буксгевден; дипломат Бер; Иван Иванович Тхоржевский и другие.
В Гельсингфорсе состоялась встреча Элфвенгрена со сторонником Столберга министром иностранных дел Холсги, который попросил его посетить Ревель с частным визитом, повидать там Лианозова и выяснить сложившуюся обстановку, так как неоднозначные слухи оттуда могли явиться серьезным затруднением при реализации совместных военных планов.
Элфвенгрен совместно с Озолиным выехали в Ревель, где имели беседу с Лианозовым, который жаловался на свое правительство и Юденича, совершавшего ошибки за ошибками. Встреча с Юденичем произвела на них впечатление полной тупости и безнадежности переговоров с ним.
Помимо этого, произошло их знакомство в гостинице «Золотой лев» с Балаховичем, который после ареста и бегства находился в Ревеле под защитой эстонцев. В разговоре с Элфвенгреном Балахович очень сумбурно объяснял и развивал какую-то особую идеологию, возмущался старорежимными генералами и офицерами, их незнанием гражданской войны. В конце беседы Булахович заявил, что на днях арестует Юденича и всю его клику. Однако случилось обратное — не Юденич, а Балахович оказался под арестом.
Арест Булак-Балаховича нашел отражение в приказе № 99 по Северо-Западной армии от 26 августа 1919 г., гласившем: «Утром 23 августа 1919 г. командиром 3-го стрелкового Талибского полка полковником Пермикиным были арестованы в г. Пскове чины штаба и личная сотня генерала Булак-Балаховича, против которых имелись доказательства в совершении тяжелых преступлений, разбое, грабеже, вымогательстве и производстве фальшивых бумажных денежных знаков. Аресты произведены без применения оружия и кровопролития над арестованными, назначено следствие.
Генералу Булак-Балаховичу полковник Пермикин передал мое приказание оставаться у себя на квартире и ожидать моего прибытия в Псков. Генерал Булак-Балахович дал честное слово, что останется на квартире. При генерале был оставлен адъютант Талабского полка. Когда затем [Балаховичу] было послано приказание явиться в мой вагон, генерала Булак-Балаховича на квартире не оказалось. Было установлено, что генерал Булак-Балахович ввел в заблуждение оставленного при нем адъютанта Талабского полка, сказавши ему, что полковник Пермикин будто бы разрешил ему выход в город с тем, чтобы попрощаться с полком. Не допуская мысли, что генерал мог решиться на обман и не сдержать слова, адъютант Талабского полка не воспрепятствовал оставлению генералом квартиры и сопровождал генерала в его поездке. Когда генерал Булак-Балахович оказался вне города, он приказал адъютанту ехать обратно, сам же отказался ехать в город, а направился в штаб эстонской дивизии. Посланный за ним на автомобиле родной брат генерала, подполковник Булак-Балахович, его не нашел. Посланные для розысков разъезды нашли генерала, но приказания вернуться ко мне передать не смогли. При приближении разъезда генерал развернул цепь и громко сказал, что ничьих приказаний исполнять не будет, никого не признает и если кто-нибудь будет приближаться, отдаст приказание стрелять. Разъезды, которым было приказано лишь найти генерала Балаховича и передать приказание, но не задержать его или применять оружие, вернулись, а генерал скрылся.
Таким образом, генерал Булак-Балахович не сдержал слова, ввел в заблуждение адъютанта Талабского полка, не дождался моего приезда, не принял моего приказания, заявил о
