Русы во времена великих потрясений - Михаил Леонидович Серяков
Не исключено, что сам интересующий нас термин существовал в регионе весьма рано. Хазарский царь Иосиф в Х в. так описывал подвластные ему племена: «Вот их имена: Бур-т-с, Бул-г-р, С-вар, Арису, Ц-р-мис, В-н-н-тит, С-в-р, С-л-виюн»[365]. Буртас, первый упомянутый народ, мусульманские авторы помещали на Волге между булгарами и хазарами. Волжские булгары также одно время были вассалами Хазарии, однако уже в 922 г. принимают ислам. С-вар традиционно понимается как Сувар, город волжских булгар, а арису – как мордву-эрзя. Дальнейшие названия интерпретируются как черемисы, вятичи, северяне и славяне. Понимание арису как мордва-эрзя является возможным, но не единственным. В.В. Напольских полагает, что по особенностям написания это не могло быть наименованием эрзя, и предлагает считать данное название как два этникона: Ар(у) и (В)ису, причем под первым он понимает территорию Прикамья[366]. Если же это название связано с Арсой, то это говорит о том, что оно существовало в Поволжье как минимум с хазарской эпохи. В любом случае в период возвышения Москвы Арса фиксируется отечественными летописями как около Казани, где в древности проходила южная граница расселения именьковцев, так и близ Вятки – на другом конце ареала распостранения этой культуры. Таким образом и наиболее ранние упомянутые топонимы с данным корнем позволяют связать название третьего центра русов с именьковской культурой.
Весьма интересное сообщение встречается нам в Никоновской летописи: «Кiй княжаше въ родѣ своемъ и ратоваше многи страны… Идущу же ему и з вои, на Болъгары ходивъ, и прiиде къ Дунаю, и възлюби мѣсто и създа градъ, хотя тамо сѣсти съ роды своими, и не даша ему тамо живущеи, всегда рати сотворяюще; градище же то и донынѣ нарицается тамо живущiими Дунаичи Кiевець. Таже на Воложскiа и Камскiа Болгары ходивъ и побѣди, и возвратився прiиде въ свой градъ Кiевъ, и ту животъ свой сконча…»[367] Если известие о том, что Кий пытался закрепиться на Дунае и основал там городок, названный его именем, восходит к ПВЛ, то информация о его походе на восток уникальна и в других летописях больше не встречается. Поскольку перед этим стоит известие о дунайском предприятии Кия, предположение о том, что летописец просто перепутал дунайских и волжских болгар исключается – сразу после Дуная текст совершенно четко упоминает Волгу и Каму. Однако, если следовать наиболее распространенной датировке жизни Кия, исключается и его война с волжскими булгарами, поскольку последние к тому времени просто еще не успели переселиться на Волгу. Вполне возможно, что несохранившийся источник последнего летописного известия знал какое-то предание об успешном походе жителей Среднего Поднепровья в Волжско-Камский регион и, поскольку оно относилось даже для него к каким-то древним временам, отнес его к самому первому из известных ему правителей Киева, то есть к основателю города. Археологические данные показывают, что это был не поход, а переселение части жителей, состоявшийся задолго до времени жизни Кия. Однако впоследствии вынужденное переселение превратилось в победоносный поход, приуроченный летописцем к самому первому полянскому князю. Несмотря на эти неточности, данный летописный текст указывает на наличие в средневековой Руси представления о какой-то весьма ранней связи между Средним Поднепровьем и территорией именьковской культуры.
По всей видимости, в сложении именьковской культуры приняли участие представители ряда племен, вынужденные покинуть свои родные места в связи сначала с готским, а затем и с гуннским нашествиями, однако среди них были и русы. Как уже отмечалось, праславянские лексические заимствования в пермских языках связываются с именьковцами. В этой связи важным представляется наблюдение, сделанное О.Н. Трубачевым: «Заслуживают внимания данные пермских языков, где лексика этого корня – коми роч “русский”, удм. зуч “русский” – столь однозначна семантически. Эти пермские названия русского возводятся еще к общепермскому roč, которое объясняется заимствованием из прибалтийско-финского, а именно – из уже известного нам названия “жителя Скандинавии” – фин. Ruotsi “Швеция” или его древней формы. От внимательного глаза, однако, не может ускользнуть заминка, возникающая оттого, что засвидетельствовано только значение “русский”, а не “житель Скандинавии”, почему пытаются прибегнуть к компромиссу буквально в том смысле, что “первоначально слово roč в пермском языке-основе могло обозначать прибывшего из других краев чужеземца…”. Все-таки немаловажно знать при этом, что, как полагают специалисты, прапермская общность распалась около VIII века.
Произошло это вследствие экспансии на Волгу тюркских народов и вызванного ею переселения предков коми дальше на север уже с VІ – VІІ вв. Генезис прапермского roč “русский” разумно датировать, таким образом, временем до расселения…»[368] Сам филолог связывал это общепермское слово с индоарийским населением Причерноморья, однако, на мой взгляд, гораздо более естественно связать это обозначение русов с именьковцами, с которыми племена пермской общности могли контактировать непосредственно во время их проживания на Средней Волге и Каме, а не с далеким от них причерноморским населением. По этому поводу в своей статье В.В. Седов отметил: «Если это так, то этот этноним мог быть известен и среди славян Среднего Поволжья. Русью могла именоваться какая-то значительная часть населения именьковской культуры. Только от этого населения еще до распада прапермской общности этот этноним мог получить известность среди финских племен Волго-Камья»[369].
Подтверждают эти соображения и данные генетики. Согласно дополнительной таблице 4 к статье 2015 г. П. Андерхилла и др., в Удмуртии R1a-M558, эта гаплогруппа Словена и Руса, составляет 11,1 %, в то время как R1a-M458 полностью отсутствует.
В связи с определенной географической локализацией Арты-Арсы восточных источников следует вспомнить, что в скандинавской мифологии присутствует образ Страны великанов – Рисаланда (Risaland). Некоторые исследователи полагают, что это название также связано с Русью. Отметим, что у скандинавов имелась достаточно развитая терминология для обозначения великанов (ётуны, турсы, тролли) и появление нового термина riser для их обозначения вполне могло было быть обусловлено дошедшими до Скандинавии преувеличенными слухами о существовании где-то далеко на востоке Арсы, славянское население которой соседним финно-уграм вполне могли представляться гигантами. Уже в Младшей Эдде говорится, что «Тор держал путь на восток, в Страну Великанов. Дошедши сперва до моря, через море глубокой переправился и, ступив на берег», долго шел через большой лес, пока не прибыл в город Утгард, где потерпел поражение в состязании с его правителем[370]. В «Саге об Ингваре Путешественнике» ее герой, прожив три зимы у Ярицлейва в Гардарики и узнав, «что с востока по Гардарики текут три реки», решает отправиться в плавание на восток по самой большой из них, первым делом сталкивается с великаном – обладателем серебряного котла. Анализируя этот сюжет, Г.В. Глазырина отмечает, что «не случайно встреча героя с великаном происходит вскоре после отплытия
