Николай Дубинин - Вечное движение (О жизни и о себе)
* * *
В. И. Ленин в труднейшие годы Советского государства поддерживал проекты Н. И. Вавилова, потому что они имели первостепенное значение для развития производительных сил сельского хозяйства советской России. В стране, разрушенной голодом и интервенцией, Советское правительство нашло средства и ассигновало золото на многочисленные экспедиции Вавилова в разные континенты, где он обнаружил пять центров происхождения культурных растений. Здесь, в этих центрах, среди полудиких форм скрывался кладезь ценнейших генов устойчивости к болезням, повышенной белковости, неполегаемости и т. д. Н. И. Вавилов понимал, что селекционер, если он использует это разнообразие, получит неоценимый исходный материал для создания новых сортов. Он обещал прямые, практические выгоды от сбора мировой коллекции культурных и дикорастущих форм, но, к сожалению, несколько ошибся в сроках. До второй мировой войны его коллекция использована далеко не значительно, но Вавилов создал для страны неоценимое сокровище, с которым связано будущее селекции основных сельскохозяйственных культур.
Прошли годы, отшумели дискуссии, в наши дни мировая коллекция Н. И. Вавилова, эта жемчужина советской науки, занимает свое почетное место. Около 80 процентов посевов в стране по всем культурам занято сортами, при создании которых в качестве исходного материала привлекались образцы из мировой коллекции растений. Всесоюзный институт растениеводства имени Н. И. Вавилова имеет в настоящее время в составе мировой коллекции около 200 тысяч образцов. Дальнейшая работа по расширению коллекций мировых растительных ресурсов в том плане, как его разработал Н. И. Вавилов, вменяется сейчас в качестве главной задачи всего Всесоюзного института растениеводства, в штате которого около 1800 сотрудников. Министерство сельского хозяйства СССР специальным приказом запретило сотрудникам ВИР заниматься селекцией, чтобы они не отвлекались от работы над образцами мировой коллекции.
Ныне идет тревожный процесс эрозии ценнейшей зародышевой плазмы в очагах происхождения культурных растений. Все эти очаги были открыты Н. И. Вавиловым в малоразвитых странах, а теперь там вводится культурное земледелие и естественные резервации ценнейших генов ставятся на край гибели. Организация Объединенных Наций обратила особое внимание на гибель вавиловских очагов исходного материала для селекции и принимает срочные меры создания коллекций и их сохранения в разных учреждениях мира.
В те годы, когда Н. И. Вавилов, веселый, кипучий, возвращался из своих поездок по сбору мировых коллекций, печать всегда широко освещала итоги его путешествий. Ныне, в 70-х годах, наша печать также отмечает важность такой работы. "Правда" 19 мая 1970 года сообщала: "В течение месяца собирала образцы перуанской растительности экспедиция Всесоюзного института растениеводства имени Н. И. Вавилова, руководимая заместителем директора института К. Будиным. Привезено 1150 образцов растений. Среди них семена пшеницы, устойчивой к ржавчине, дикие виды картофеля с высоким содержанием белка, самый длинноволокнистый в мире хлопок. Собраны также образцы крупнозерной кукурузы".
Как прав был Н. И. Вавилов в своем служении советскому народу и науке! Как пристрастны и неумолимы были его несправедливые критики! Время поставило Н. И. Вавилову бессмертный памятник.
В конце 30-х годов Н. И. Вавилов задумал создать сборник критических работ, в которых их авторы должны были отмежеваться от прошлых ошибок генетики и дать постановку ее важнейших проблем с марксистско-ленинских позиций. Он пригласил коллектив авторов этого сборника к себе на московскую квартиру, около Курского вокзала. В этой квартире в столовой на круглом столе стояла большая хрустальная ваза с насыпанными в нее шоколадными конфетами. Рядом в маленькой комнате стучала машинка, это стенографистка расшифровывала материал, который в предыдущую ночь ей надиктовал Н. И. Вавилов. Было известно, что он спит 4-5 часов в день и готов за остальное время "уморить" 2-3 смены стенографисток и машинисток. На первой встрече присутствовал М. Л. Бельговский, Ю. Я. Керкис, Т. К. Лепин, Я. Я. Лус и другие. После второй такой встречи Н. И. Вавилов попросил меня задержаться. Некоторое время мы поговорили о безразличных вещах, а затем вышли на асфальтовую громадину большого Садового кольца и долго ходили, обсуждая сложившуюся обстановку.
Становилось очевидным, что в наступившее время мало занимать бескомпромиссную линию обороны, необходимо вносить в нашу борьбу общественно-научный атакующий стиль. Я высказал ту мысль, что Т. Д. Лысенко выигрывает потому, что он постоянно наступает. У нас есть аргументы и от науки, и от принципов философии диалектического материализма. Только прямой атакой на ошибки Т. Д. Лысенко мы можем дать ему необходимый отпор. Ведь мы видим, что он отнюдь не является орудием планомерного, кем-то заранее задуманного уничтожения генетики как науки. На самом деле идет борьба, и, право же, "кто - кого" победит в этой борьбе, еще далеко не ясно. Т. Д. Лысенко успешно убеждает общественность нашей страны в том, что его новое направление, названное им "мичуринская генетика", будто бы и есть та область биологии, которая насущно нужна практике, и что она якобы отвечает требованиям советской идеологии. Однако это не так, для нас ясны его научная необоснованность и скоропалительность его практических рекомендаций. Вместе с тем мы знаем, что социализм не может строиться без строго обоснованных и доказанных научных принципов, а эти принципы находятся на нашем вооружении.
- Все это так,- сказал Н. И. Вавилов,- но знаете ли вы, что И. В. Сталин недоволен мной и что он поддерживает Т. Д. Лысенко?
- Конечно, это дело очень серьезное,- ответил я,- но И. В. Сталин молчит, а это можно понять как приглашение к продолжению дискуссии.
- Да, возможно, вы правы,- продолжил Н. И. Вавилов,- но у меня все же создается впечатление, что я, вы и другие генетики часто спорим не с Т. Д. Лысенко, а с И. В. Сталиным. Быть в оппозиции к взглядам И. В. Сталина, хотя бы и в области биологии,- это вещь неприятная.
Мысль о том, что И. В. Сталин своим долгим молчанием по вопросам генетики оставлял открытой дорогу для дискуссий и споров в целях выяснения истины, что с ним можно было спорить и твердо отстаивать свою точку зрения, недавно получила поддержку с совершенно неожиданной стороны, а именно от маршала Г. К. Жукова. В своих воспоминаниях, опубликованных в газете "Комсомольская правда" от 6 мая 1970 года, он писал: "Почти всегда я видел Сталина спокойным и рассудительным. Но иногда он впадал в раздражение. В такие минуты объективность ему изменяла. Не много я знал людей, которые могли бы выдержать гнев Сталина и возражать ему. Но за долгие годы я убедился: Сталин вовсе не был человеком, с которым нельзя было спорить или даже твердо стоять на своем". Но тогда, в конце 30-х годов, кто знал об этом?
...Разговор был закончен, и мы стали прощаться.
Н. И. Вавилов стоял в своей шляпе, которую он всегда сдвигал или набок, или на затылок. Ветер, летящий над серым зеркалом асфальта, поднимал широкие полы его серого габардинового пальто. Он посмотрел мне в глаза, крепко тряхнул руку, и мы расстались, чтобы встретиться уже осенью на дискуссии 1939 года, которая вновь до основания потрясла нашу науку.
Глава 10
ВТОРАЯ ДИСКУССИЯ
Н. И. Вавилов: "То, что мы защищаем, есть результат огромной творческой работы, точных экспериментов, советской и заграничной практики".- Т. Д. Лысенко: "Учение Менделя и Моргана иначе как ложным я назвать не могу".- Моя точка зрения.- Позиция М. Б. Митина.- Н. В. Цицин.- Статья об И. В. Мичурине.- После дискуссии.
Вторая дискуссия по генетике (в печати она называлась "Совещание по генетике и селекции") проходила с 7 по 14 октября 1939 года в Москве под руководством редколлегии журнала "Под знаменем марксизма". Председательствовал на заседаниях Марк Борисович Митин, и в отличие от дискуссии 1936 года здесь широко обсуждались философские вопросы генетики.
На совещание были приглашены крупные теоретики в области сельскохозяйственных наук, руководители кафедр дарвинизма, сотрудники научно-исследовательских институтов и видные практики-селекционеры. Специальных докладов не было, но дискуссия показала, что к ней тщательно готовились и представители классической, или формальной, генетики (так называли тогда сторонников Н. И. Вавилова), и представители направления, возглавляемого Т. Д. Лысенко.
Многие участники совещания, выступавшие на заседаниях, всецело поддерживали Т. Д. Лысенко, который с 1938 года был уже президентом ВАСХНИЛ и принимал меры к тому, чтобы стать во главе руководства всей биологической наукой страны. Мнение сторонников Лысенко наиболее ясно выразил В. К. Милованов, в те годы крупный работник по вопросам искусственного осеменения животных. В своем выступлении он заявил: "С Лысенко весь советский народ, тысячи специалистов и колхозников, которые под его руководством творят замечательные дела,.. Именно нет группы Лысенко, а есть оторвавшаяся от практической жизни небольшая отживающая группа генетиков, которая совершенно себя дискредитировала в практике сельского хозяйства"8.
