Лев Шильник - А был ли мальчик? Скептический анализ традиционной истории
В лето 6366. Михаил царь (византийский) изыде с вои (воинами) брегом и морем (Черным) на болгары...» Затем идет еще несколько пустых дат и наконец под 6370-м годом от сотворения мира (862-й от рождества Христова) рассказывается о приходе на Русь варягов и обнаружении двумя боярами Рюрика города Киева на Днепре. В дальнейшем схема изложения не претерпевает существенных изменений: череда пустых дат периодически «разбавляется» событиями, приуроченными к тому или иному году. Иногда записи предельно кратки, скажем: «В лето 6537. Мирно бысть». А вот в записи под 1037-м годом (6545-й от сотворения мира) мы натыкаемся на крайне любопытный текст: «Заложи (л) Ярослав город великый, у него же града суть врата златыя; заложи (л) же и церковь Святыя София, митрополью, по семь церковь на золотых воротех Святы Богордица благовещенье, по семь (заложил) Святаго Георгиа монастырь и Святыа Ирины». Нам рассказывают, ни много ни мало, об основании Киева Ярославом Мудрым. И как же изволите сей пассаж понимать? Ведь более полутора веков тому назад Киев уже существовал, что однозначно следует из записи под 862-м г. этого же летописного текста! Современные историки, стремясь найти выход из затруднительного положения, объясняют, что здесь подразумевается или обнесение Киева крепостной стеной, или строительство так называемого Ярославова города, значительно расширившее территорию Киева. По совести говоря, не очень-то вразумительное объяснение...
А в конце летописного повествования нас поджидает еще один сюрприз. Самый древний список оканчивается 1110-м г., а далее сделана приписка следующего содержания: «Игуменъ святаго Михаила Селивестръ написах книги си Летописецъ, надеася от Бога милости прияти, при великомъ князи Володимери Киевьском, а мне игуменом бывшю у святаго Михаила в 6624 (т. е. в 1116-м от рождества Христова) индикта 9 лета». То есть Несторова летопись, оказывается, написана вовсе не Нестором, а каким-то Сильвестром, игуменом Михайловского монастыря в Киеве, при великом князе Владимире Мономахе. Не лишним будет обратить внимание и на такой пикантный момент: сохранилась сия летопись в копии, оканчивающей повествование 1377-м годом, т. е. через 250 лет после последнего из описанных в ее начальной части событий.
Историки говорят, что Нестор (или Сильвестр, не суть важно), сочиняя свой труд, опирался на источники, которые до наших дней не дошли, поэтому и сумел столь обстоятельно изложить дела давно минувших дней. Но как же тогда понимать пустые даты? При этом следует иметь в виду, что это отнюдь не те годы, в которые действительно не произошло ничего примечательного. В последнем случае автор, как нам уже известно, пишет «Мирно бысть» под соответствующей цифрой, а такая запись чуть ли не единственная. Если Нестор и в самом деле основывался на неких не сохранившихся до наших дней материалах, т. е. свидетельствах современников, то пустых дат быть не должно (в крайнем случае, они должны быть помечены как «бессобытийные»). Складывается впечатление, что эти пустоты в тексте не что иное, как черновой набросок, схема, хронологический каркас, своего рода заголовки, нужные для того, чтобы, выяснив что-нибудь любопытное, внести потом эту новость в текст. Таким образом, совершенно очевидно, что летопись составлялась задним числом и является, строго говоря, подделкой под настоящую хронику. Крайне маловероятно, чтобы автор использовал в своей работе не дошедшие до нас источники. Между прочим, и сам летописец не особенно скрывает тот факт, что работал, так сказать, творчески. Под тем же годом, где говорится о начале царствования Михаила (852-й от рождества Христова), приведен расчет, сколько лет прошло от Михаила до Олега (29), от Олега до Игоря (31) и т. д. Автор без затей пишет, что положил числа от «перваго лета Михаила сего», хотя с тех далеких пор прошло более трехсот лет. Раз автор рассказывает в том числе и о событиях XII в., то понятно, что он жил по крайней мере не раньше. Тогда скажите на милость, каким образом наш хронист, трудясь в двенадцатом столетии в киевском монастыре, мог знать, что происходило в Новгороде в девятом, особенно если принять во внимание состояние тогдашних дорог и почти поголовную неграмотность? Выводы читатель может без труда сделать сам.
Нам бы очень хотелось привести обстоятельный разбор Радзи-вилловской летописи, предпринятый омским математиком А. К. Гу-цем, но, к сожалению, это заняло бы слишком много места. Поэтому интересующихся мы отсылаем к его книге «Подлинная история России» или к работе С. Валянского и Д. Калюжного «Другая история Руси», где имеются пространные выдержки из сочинения Гуца, а сами ограничимся только коротким резюме. Во-первых, рукопись грешит изрядным количеством подчисток и исправлений, которые бросаются в глаза даже при самом поверхностном анализе. Дополнительно можно отметить, что тетрадный переплет (а рукопись состоит из нескольких вложенных друг в друга разворотов, составляющих тетрадь) датируется историками по филиграням (водяным знакам) XVIII в. Не подлежит сомнению, что целью подчисток было освобождение места для дополнительных листов, потому что все они (подчистки) касаются нумерации рукописных страниц, которая выполнена двояко – латинскими буквами и арабскими цифрами. В скобках заметим, что сей любопытный факт тоже следует иметь в виду, поскольку такой порядок нумерации был типичен для XVIII столетия, а вот в XV в. арабская нумерация выглядела бы весьма странно (если, конечно, рукопись была составлена на Руси). Хорошо известно, что до середины XVII в. в русских книгах и рукописях употребляли исключительно церковно-славянскую нумерацию (т. е. латинскими буквами).
Что же содержится на тех листах (позднейших вставках – будем называть вещи своими именами), для которых освобождали место? Один из них – это знаменитый рассказ о призвании варягов на Русь. Любители отечественной истории помнят его почти наизусть: дескать, земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет... и т. д. и т. п. Ежели этот лист убрать, то Рюрик становится просто первым русским князем, а от норманистики остается один пшик. Второй же лист, вклеенный впоследствии, в каком-то смысле даже более важен, поскольку его с полным правом можно назвать хронологическим. Откроем небольшой секрет: эту часть Несторо-вой летописи мы уже несколько раз цитировали, но не довели изложение до логического конца. Вы должны помнить, уважаемый читатель: «В лето 6360 (852-й от рождества Христова), индикта 8, наченшу Михаилу царствовати...» и дальше все то же самое – о годах, истекших с начала царствования византийского императора Михаила до начала правления Олега на Руси, потом Игоря, потом Владимира, потом Святослава... далее везде. Но это только самое начало. Слегка пощипав хронику правления первых русских князей, летописец с головой погружается в глобальную хронологию. Больше всего на свете его волнует вопрос, сколько на самом деле прошло лет от Адама до Потопа и от Потопа до Авраама.
Одним словом, на этом листке изложена вся хронология Киевской Руси в ее связях с византийской и римской хронологией. Если этот лист убрать, то вся хронология «Повести временных лет» (читай – русской истории) повисает в воздухе и напрочь лишается привязки к всемирной истории, созданной трудами Скалигера и Петавиуса. А нам, грешным, остается допустить только одно: что один из имеющихся на сегодняшний день древнейших списков «Повести временных лет» (Радзивилловский) был, вероятнее всего, изготовлен в начале XVIII столетия, а его страницы содержат следы грубой фальсификации, предпринятой то ли по политическим, то ли по идеологическим соображениям.
Справедливости ради стоит сказать, что летопись Нестора сделалась катехизисом отечественной истории и неприкасаемой священной коровой сравнительно недавно. Старые историки, имевшие в своем распоряжении безвозвратно утраченные хроники, были куда как свободнее в истолкованиях первоначальных дней земли русской. Например, уже упоминавшийся нами русский историк и государственный деятель В. Н. Татищев был в 1720 году командирован в Сибирь, где постепенно разыскал не менее десяти версий Несторова труда. Оказывается, что еще сравнительно недавно (по историческим меркам) свободно циркулировали по крайней мере десять вариантов разнящихся между собой летописей Нестора. А вот к нашему времени сохранился, к сожалению, один-единственный список, оканчивающийся 1110-м годом. Опубликовать разысканное Татищеву так и не удалось, поскольку вопрос приобрел отчетливую политическую окраску. Все мы с вами живем в России, поэтому последующие события удивить могут разве что иностранцев, ничего не смыслящих в отечественных реалиях. Татищеву было без экивоков сказано, что публикация неканонических версий «Повести временных лет» чревата обвинением в вольнодумстве, а то и в ереси. В заключение можно добавить, что сам В. А. Татищев относился к известному сочинению черноризца Нестора весьма скептически, справедливо полагая, что «о князех старобытных Нестор монах не добре сведом бе».
