Нина Соротокина - Трое из навигацкой школы (Гардемарины, вперед - 1)
Анашкины не удивились, внесли бабушку в дом и опять положили на стол с зажженной свечкой в руках, но к ночи повторили маневр. Хорошо Анашкиным, у них пять мужиков да парней около десятка, им гроб протащить, что пушинку. А каково поповскому семейству? Отец Феодосии только голосом могуч, сынку шестнадцатый годок, а попадья с дочками - жирны да сдобны. Им не только гроб - корзина с ягодами тяжела!
- Тащат... - шептала вечером деревня, когда анашкинские мужики бегом, ладно ступая в ногу, несли бабушку Наталью к дому священника.
- Везут... - злорадствовала деревня поутру, когда семья отца Феодосия, кряхтя и потея, везла гроб на маленькой тележке.
Стойкость Анашкиных пришлась всем по нраву, и на третью ночь попадья обнаружила на своем пороге не только гроб с ненавистной бабушкой, но и троих младенцев. Двое лежали рядом с гробом, а третьего мать положила в тенечек под липу, чтобы раннее солнце не припекло любимое чадо.
При появлении попадьи все младенцы принялись кричать, как оглашенные. С Натальей просто, лежит себе тихо, ждет, когда понесут. Да и дорога известная. А трое чад синие от натуги - молока просят. И попробуй догадайся, кто чей - все на одно лицо!
Матери все разобрались в своих детях, а на следующее утро попадья обнаружила подле гроба восемь орущих младенцев! Поповские дочки опять обивали ноги, разносили младенцев по "домам, но при всем их старании мать последнего, особенно звонкого, так и не сыскалась. Восьмой младенец оказался лишним, и попадья, злорадствуя, оставила его на анашкинском дворе рядом с гробом бабушки Натальи.
Лишним младенцем завладела Катенька Анашкина, смышленая десятилетняя девочка. Младенец сразу затих на ее руках, и о нем забыли. Не до младенца было Анашкиным.
Когда к вечеру Алексей с Игнатом прибыли на постой, семейство кончило ужинать. Гроб уже не ставили на стол. Если покойников не хоронить, то негде будет трапезничать. В дневные часы бабушка смиренно проводила время в чулане. За столом спокойно и деловито обсуждали, кому сегодня нести бабушку к упрямому отцу Феодосию.
Пошли, что ли... - Мужики закинули на плечи уже изрядно загрячненные полотенца.
Ох, матушка родная! Не было покоя тебе при жизни, нет и после смерти, - привычно заголосила старшая Натальина дочь Вера, проводила гроб до порога, поклонилась в ноги и вернулась к столу.
Сколько же вы времени покойницу носите? - спросил Алексей.
Преставилась матушка в день апостолов и святителя Николая в четверг. Вот считай. Сегодня уже неделя.
Жарко ведь. Как же она у вас в чулане? От покойника дух тяжелый.
- Никакого такого духа от мамани нет, - задумчиво проговорила Игра. - -А ведь должен быть дух, прав ты, барин. Мы тут совсем голову потеряли. А может, и есть дух, да мы не чуем. Завтра, как принесут маманю назад, понюхаю. Ой, дела наши тяжелые... Садись, барин, вечерять.
Алексей принялся за еду.
- По какой нужде прибыл к нам, мил человек? - полюбопытствовала Вера.
- Сестра у меня в скиту. Повидаться надо по семейным делам.
- И... чего захотел. Не покажут тебе ее сестры. - Она перекрестилась на образ Николая Угодника. - Маманю из-за сена похоронить не можем, а ты монашку лицезреть захотел.
Она еще не пострижена, - раздался тихий голосок Катеньки, она белицей в скиту живет.
- Не встревай, когда старшие говорят, -прикрикнула мать. - Доберусь я до тебя. Куда младенца дела?
- Спит.
- Вот и ты иди к нему. Дай только маманю похоронить. Мы его беспутную мать сыщем.
Алексей хотел было расспросить Катеньку, о какой белице говорила она так уверенно, но девочка ушла за занавеску.
Алексею постелили на лавке в летнике. "Гроб таскают... некрещеные младенцы... нетленные покойники... Что за чушь? Как сказала эта девочка? Она еще не пострижена... " Значит, все-таки готовят ее на постриг. Она же не хочет, не хочет... Я по бревнам растаскаю ваш забоp, а до Софьи доберусь! "-думал он, тряся босой ногой и кусая губы. Потом встал, запалил лучину и принялся сочинять послание Софье.
Алексей рассчитывал встать раньше всех в доме, но это ему не удалось. В августе крестьянские семьи просыпаются затемно. Когда Алексей открыл глаза, вся огромная изба была полна говором, скрипом половиц, где-то тонко пищал лишний младенец. "Катеньку надо повидать", - думал Алексей, спешно одеваясь.
Пошли младенцев по домам разносить! - раздался под окном голос девочки. - Попадья за каждого младенца по яйцу дает! - И ватагa ребят, звонких и юрких, как сверчки, понеслась по улице.
Алексей натянул сапоги и бросился вслед за ребятами.
- Барин, Алексей Иванович, куда? - закричал Игнат. - Я с вами. Неужели и вы яйцо заработать хотите?
Золотая мысль пришла Алексею неожиданно. Он решил разыскать измученных матерей и уговорить их везти некрещеных младенцев в скит к монахиням. Ребята быстро помогли ему найти нужные избы.
Матери посудачили, порядили и согласились в том, что хоть и сомнительно, есть ли у сестер подобающая купель, крестить можно и в озере. Были бы святые руки да нужные слова.
- Собирай младенцев! - раздалось по деревне. В это утро попадья, уже привыкшая к детскому ору под окном, дивилась тишине, толкала мужа в бок.
- Спи... - ворчал отец Феодосии. - Мне заутреню не стоять, только теперь и выспаться. Спи. Маку сунули матери в рот своим чадам, вот они и молчат.
Попадья приставила к окну лесенку и спустилась во двор. Гроб был на месте, а некрещеных детей будто корова языком слизнула.
- Младенцы-то где? - растерянно спросила попадья бабушку Наталью, словно та недоглядела за доверенными ей внучатами и теперь должна была оправдываться в своей оплошности.
Когда семья священника впряглась в тележку и потащила бабушку на анашкинский двор, в деревне стоял гвалт, как на пожаре.
- Везите Наталью на озеро к мосткам, - крикнула на бегу молодайка с младенцем на руках.
- Что городишь, глупая? - изумилась попадья.
- Гроб другим заходом. Тесно, - крикнула другая женщина. - Наталью несите куда положено, к Анашкиным. И "лишнего" у них возьмите да принесите к мосткам!
- Что они, оглашенные, надумали? - перевела дух попадья. - Уж не топить ли младенцев собрались?
- Папенька, господь с тобой, окрести младенцев, - взмолилась старшая поповская дочь. - Не могут они сено монастырю отдать - оно барское.
- А мне куда идти? В расстриги? Архиерей Савва человек без шуток. Сказал - сделал.
- Из-за сена души крестьянские губить! - взорвался вдруг поповский сын. - Посмешищем стали на всю округу! Надоели вы мне! Таскайте сами свой гроб. - И пошел прочь.
- Какой же он - наш? - всплеснула руками попадья.
- Прокляну! - возопил могучим басом отец Феодосии. - Вернись, беспутный отрок!
В крапиве хохотала деревенская детвора.
Только на берегу, куда сбежалась вся женская половина деревни, удалось Алексею поговорить с Катенькой. Она пришла к мосткам с "лишним" младенцем на руках и, увидев молодого барина, сразу отошла в сторонку, словно ожидая, что тот обратится к ней с вопросом.
- Ты знаешь мою сестру? - спросил Алексей, боясь верить в удачу.
- Софьей ее зовут? Она совсем недавно приехала. Тихая, все молчит...
- Ты сейчас в скит с младенцем поплывешь, да? Передашь Софье записочку?
- Передам. - Босая нога осторожно стала чертить узор на песке.
- Да чтоб никто не видел.
- Угу...
- И ответ привези.
- Хорошо, барин. - Записка исчезла в складках синего сарафана.
- Что хочешь за услугу? - Алексей осторожно погладил льняные косички.
- Бусики... - Девочка кокетливо скосила глаза.
- Катюша, отплываем. Давай младенца! - закричали бабы.
- Я сама. - Катенька прыгнула в лодку. Матери сели за весла, и над озером поплыла тихая песня.
Алексей пошел назад к Анашкиным. "Теперь осталось одно - ждать. Надо же какое дело провернул! " Он усмехнулся, вспоминая события этого хлопотливого утра. Предприимчивое до бесшабашности, отчаянное поведение некоего молодого человека, в котором он с трудом узнавал себя, обязывало его к новым, неведомым подвигам, и от их предчувствия становилось страшновато и упоительно на душе. Ему казалось, что в руках у него шпага, кисть крепка и подвижна, тело упруго и, блестяще владея всеми парадами итальянской и французской школы, он ведет свой самый ответственный бой, когда приходится драться не из-за мелочной обиды, не из-за вздорного слова, а во имя самой Справедливости: "Позиция ан-гард! Защищайтесь, сэр! Ах ты, господи... Скорее бы Катенька вернулась... "
Неожиданно рядом раздался хруст веток и из кустов, скрывающих от глаз глубокий, тенистый овраг, вышел, отряхивая подол рясы, отец Феодосии - лицо грознее тучи, взгляд - две молнии, за ним, воровато оглядываясь по сторонам, с трудом волоча пустую коляску, вылезла раскисшая попадья.
- Доброе утро, - вежливо поздоровался Алексей. - Отвезли бабушку?
Показалось ли Алеше, или впрямь священник упомянул имя черта?
- Маму не видели, барин? - встретила Алексея хозяйка. - Давно бы ей надо дома быть. А может, сжалился отец Феодосии, пустил маму в храм и отходную над ней читает?
