Арабы и море - Теодор Адамович Шумовский
Здесь, на крайнем западе мусульманского мира, начинался великий торговый путь на Восток. У его истоков, на острове Мальорка, обосновались еврейские купцы, которые продавали Европе золото, купленное у североафриканских арабов. Последние приобретали его у туземных племен нынешней Гвинеи, являясь, таким образом, посредниками между Западной Африкой и европейскими потребителями. Впоследствии, в XV веке, эта роль перешла к португальцам. Несомненно, что еврейские и арабские купцы Западного Средиземноморья участвовали и в торговле с Востоком, маршруты которой проходили через их постоянньге резиденции. Из торговых городов арабской Испании, Франции и Южной Италии путь шел по Средиземному морю и в его восточной части разделялся на две ветви. Одна шла на Антиохию, а оттуда, через Сирию и Евфрат, в Багдад. Другая устремлялась к Александрии, затем к Фараме; здесь купцы пересекали Суэцкий перешеек и продолжали морское путешествие от Кулзума через Джедду до Адена. В первые века ислама, особенно после победы Аббасидов и основания Багдада, предпочитался первый маршрут, и тогда связующим звеном между Западом и Востоком был Ирак, центральная область аббасидского халифата. В Х веке, когда распад централизованного арабского государства заходит уже далеко и политическая обстановка, прежде всего в Двуречье, становится неустойчивой, выдвигается вперед дорога на Аден, включающая в орбиту своего влияния фатимидский Египет с его относительной стабилизацией управления. Развитие египетской внешней торговли снова повышает роль Джедды, однако лишь технически: здесь восточные товары, предназначенные для Египта, перегружались с океанских судов на местные. Несколько большее значение мекканская гавань получила в XV веке, когда через нее проходили операции египетского купеческого дома Каримитов по торговле с Дальним Востоком.
Едва минуло первое столетие жизни Багдада, как свершилось то, что неотвратимо зрело в недрах могучей державы под хрупкой оболочкой покорности и покоя: восстали африканские рабы, которых арабские купцы, промышлявшие «живым товаром», в больших количествах привозили на невольничьи рынки Омана и Южного Ирака. В халифате, как упоминалось выше, помимо продажи на сторону, рабский труд широко применялся в домашнем хозяйстве, в торговле, в ремесленном производстве, на сельскохозяйственных работах. Саади говорит еще об одной сфере применения труда африканских рабов:
В Магриб я с ходжой из земли Дериоба Вступил — и мы к морю направились оба. На палубу принят я был за дирхем; А нищий мой спутник остался ни с чем. И негры помчали корабль наш; и страха Не знал корабельщик, не чтил он Аллаха. (перевод К. Липскерова)В последнем двустишии происхождение матросов арабского корабля выявлено ясно: это — «негры», невольники из Африки; к их среде, вероятно, относится и «корабельщик» — капитан судна, который «не чтит Аллаха», то есть немусульманин. Использование рабского труда для корабельной службы практиковалось и на Индийском океане, а не только на Средиземном море, где, в частности во флоте Фатимидов, место африканцев нередко занимали рослые и сильные славянские рабы, захваченные в плен или купленные в землях Восточной Адриатики.
Восстание рабов, слившееся с движением городской бедноты и возглавленное Али ибн Мухаммадом ал-Басри, охватило Абадан, Убуллу, Басру, Васит, Ахваз — всю южную часть столичной области халифата. Как говорит немецкий ученый Август Мюллер, восставшие «мстили своим прежним господам за дурное обращение и несправедливости», и к ним «отовсюду стекались рабы и бедняки». Правительственные войска, посылавшиеся для усмирения мятежных, не раз переходили на их сторону. Однако под натиском превосходящих сил армии халифа ал-Мутамида восставшим после 14-летней борьбы (869–883) пришлось сложить оружие. Будни охваченных восстанием городов можно представить по стихам из поэмы согдийца ал-Хурайми, описывающего Багдад в пору междоусобной войны 813 года:
…Видел ли ты прекрасные сады, цветущий [вид] которых восхищал зрителя? …Видел ли ты села, насажденные царями, дворцы которых прятались в зелени; Окруженные виноградниками, пальмами, душистыми растениями, окрестности которых [ныне] окровавлены? Теперь они лишены населения; их окрестности орошены кровью; Пусты, безлюдны; в них воют собаки; проезжий не узнает следов их жилищ. …Где евнухи и чернь? Где его (Багдада) жители и застрояющий его? Где преторианцы-славяне? И бегущие (по улицам) вислогубые абиссинцы? Войско откололось от свиты. Исхудалые, бродят они по [Багдаду небольшими] отрядами. Берберские его отряды перемешались с синдскими, хиндскими, славянскими и нубийскими… Где девственные газели, беспечные, бродившие раскачиваясь по царским садам? Где их благоденствие и радость? И где наслаждающийся их [обществом] и увеселяющий их? …На каждой улице и в каждой стороне [видна] баллиста, которую приводит в движение управляющий ею. А люди под ними гудят… а управляющие баллистами перестреливаются из них. Не то еще! Видел ли ты вытянутые из ножен мечи, которые обнажает на рывках обнажающий их; И конницу, несущуюся вскачь по его улицам; с [всадниками] турками, кинжалы которых отточены; Нефть, и огонь на его дорогах, и густо заселенную часть [города], подернутую дымом? …Вот благородные женщины показывают свои ножные браслеты; Столпившиеся посреди улиц, которые показало глазам всех скрывавшее их ранее [покрывало]. Каждая из них — которая привыкла [долго] спать по
