Рыцари и Дамы Беларуси. Книга 2 - 2016 - Людмила Ивановна Рублевская
Самойло вызволить было некому.
Начался путь уже немолодого философа по тюрьмам. Расстреляли Владимира в начале войны, когда спешно избавлялись от политических заключенных, — вероятно, в минской внутренней тюрьме НКВД.
В новелле «На чужыне» Владимир Самойло писал:
Хутка мяшаюся з таўпою ды іду далей, агорнуты рытмам вялікага места...
Зноў ліхтары і рэкламы мазоляць мне вочы, а родныя вобразы знікаюць у імгле...
He! Не знікаюць, а хаваюцца на дне душы, каб кожную хвіліну прыпамінаць, што мы жывём не толькі для сябе! Што нас чакае Бацькаўшчына, браты!..
СЛОВАРЬ ТРАГИЧЕСКОЙ СУДЬБЫ.
СТЕПАН НЕКРАШЕВИЧ
(1883-1937)
Говорят, наш энциклопедист Некрашевич мог стать белорусским Далем... Однако имя его было на десятилетия вычеркнуто из истории.
Степан Некрашевич родился в 1883 году в деревне Даниловка теперешнего Светлогорского района. В анкетах советского времени говорилось: в крестьянской семье. Но она происходила из старинного шляхетского рода герба «Любич».
Отец Михаил магнатом не был, но надел земли 334 десятины имел. Начальное образование Степан получил таким же образом, как Якуб Колас,— от «дарэктара», сельского приходящего учителя. Затем — Паневежская учительская семинария, работа в школах, учеба в Виленском учительском институте.
Неизвестно, как сложилась бы карьера молодого учителя, если бы не Первая мировая война. Степан попадает на фронт рядовым... Четыре года ада на передовой. Февральская революция ломает ход истории, и образованный солдат приезжает в Одессу на конференцию в качестве представителя армейского комитета 6-й армии Румынского фронта. Здесь Некрашевич остается на несколько лет, работает в Белорусском народном комиссариате, а когда появляется БНР — становится ее представителем.
Самое удивительное — работая в губернском отделе народного просвещения, Некрашевич смог открыть 30 начальных белорусских школ и смешанную гимназию! Учеников хватало — было много беженцев из Белоруссии.
В 1920 году Степан Михайлович вернулся на родину, в молодую советскую республику, полный энтузиазма. Именно он стал инициатором создания и первым директором Института белорусской культуры. Правда, есть документ, что приглашал на пост директора Инбелкульта профессора Ефима Карского, но тот отказался. В 1925 году Некрашевич на какое-то время отправился в Ленинград — повышать научную квалификацию под руководством Карского.
Когда возникшую на базе Инбелкульта Академию наук возглавил Всеволод Игнатовский, Некрашевич стал его заместителем. Это было его золотое время. Степан Михайлович публикует более 30 научных работ, 4 монографии, в соавторстве с Николаем Байковым составляет ныне раритетные «Беларуска-расійскі слоўнік» и «Руска-беларускі слоўнік»... Пишет первый белорусский послереволюционный букварь, школьную «Чытанку». А еще преподает, возглавляет научные комиссии. Его фамилию можно встретить во многих архивных документах. Вот протокол № 6 собрания литературно-научной коллегии:
«5. Слухали: «Лемантар беларускі» Некрашэвіча.
Пастанавілі: Лемантар вельмі добры, багаты зместам па адозвам знаўцаў. Набыць і аддрукаваць у ліку 25000 экз., а калі дапусціць тэхніка, то і болей. Даручана аўтару зрабіць адпаведныя папраўкі подлуг экспертаў».
Да, старые спецы были нужны. Им, профессорам, академикам, «осколкам старого режима», создавали условия. В воспоминаниях родственника академика Игнатовского И. Ридевского говорится: «Зусім у іншых умовах жылі Лёсікі, Некрашэвічы, Купала і шмат іншых. Гэта былі “багатыя”, калі можна так сказаць, дамы з добрай мэбляй і наладжаным дабрабытам».
Но от «осколков прошлого» должны были избавиться. Первый секретарь ЦК КП(б)Б Я. Гамарник саркастично замечает: «Атакует марксист, ленинец кого-нибудь из “ученых” за всякую буржуазную труху или сорвет маску “марксизма” с архибуржуазной физиономии — и начинает такой “обиженный” выть, что, де, мол, “обижают интеллигенцию”... Пусть себе хнычет тот, кому это нравится, нас это мало интересует».
Особенные издевки вызвала монография Некрашевича «Мова кнігі Касьяна Рымляніна Ераміты «О уставах манастирских». Характерно в этом смысле выступление секретаря партячейки газеты «Звязда» Я. Челядинского (орфография оригинала.— Л. Р.): «І вось адзін з адказных працаўнікоў акадэміі, савецкасць якога амаль не марксісцкая, Некрашэвіч апублікаваў свой апошні твор — кнігу прэпадобнага Святога Касьяна, айца нашага, рымляніна. Гэта напісана на белай паперы. Газета “Звязда” хоча выпускаць сваю газету на шасці старонках, але ёй не даюць, бо крызіс з паперай. Але тут, у гэтай кнізе, губяцца цэлыя лісты на творы аб святым айцы рымскім XVII веку: як ён пісаў, якімі значкамі, як ён выводзіў гукі, дзе ён рабіў націск, чаму тут крэсцік пастаўлены, чаму ён друкаваў у друкарні чырвонымі чарніламі, а не чорнымі, і г. д.».
В духе Шариковых докладчик заявляет, что «ученую ценность» книги оценить не может, но прочитал ее несколько раз: «I, па майму развіццю, не магу зразумець, для якіх мэтаў яна выпушчана ў сэнсе марксізму... чым дапаможа тут гэты Святы Касьян?»
Далее Челядинский предлагает выгнать из академии «черносотенцев», а взамен... мобилизовать туда хотя б сто коммунистов «для культурнага ідэалагічнага фронту».
Обстановка нагнеталась не случайно — готовился масштабный процесс по вымышленному делу «Саюза вызвалення беларускага народа». В «Сельскохозяйственной газете» от 27 сентября 1929 года Некрашевич называется «агентом Пилсудского», 20 октября его снимают с должности вице-президента Академии наук БССР «за надрукаваныя ў выданнях Акадэміі навук шэрагу працаў паасобных аўтараў, якія праводзяць погляды, зусім несумяшчальныя з палітыкай Савецкай улады».
Умные люди не могли не понимать, что их ждет. Степан Некрашевич вместе с Вацлавом Ластовским фактически напросились в командировку в Томскую область — для изучения быта белорусских переселенцев. Их арестовали 21 июля 1930 года, сняв с палубы парохода «Тобольск», который плыл по реке Обь. По этому поводу существует любопытная версия, что академики собирались бежать из Советского Союза. Во всяком случае, то, что они хотели спрятаться от репрессий в дальнем краю, не подлежит сомнению.
По делу о СВБ Некрашевич был среди первых фигурантов. Какими методами добывались показания — известно. Репрессивная машина заставляла людей доносить друг на друга. Вот отрывок из стенограммы допроса Всеволода Игнатовского. Следователь очень хотел получить сведения о неформальных интеллигентских застольях.
Р е в и н с к и й. А за чьи средства это все устраивалось?
И г н а т о в с к и й. За счет того, кто собирает. Больше всего собирались у Купало (орфография оригинала.- Л. Р.) и Некрашевича. Я вспоминаю такой маленький случай, раньше я об этом не думал, а вот теперь я об этом думаю. Жена
