С. Папков - Сталинский террор в Сибири. 1928-1941
Появление «лимитов» меняло многое в осуществлении террора. С этого момента инициативу и полномочия, ранее принадлежавшие НКВД, Политбюро взяло в собственные руки: оно само теперь решало кого, сколько и в какие сроки подвергнуть уничтожению. «Органам» оставлялась только рутина — аресты, оформление «дел», связанное с добыванием формальных «доказательств» виновности арестованных, и исполнение приговоров.
Препятствий в развитии террора больше не существовало. Операции НКВД распространились на каждый район, поселок, новостройку, колхоз и лагерное отделение. Вновь было сфабриковано дело «Трудовой Крестьянской партии» с огромным числом «вредительских групп» и «филиалов» в научных, земельных и плановых организациях по всей Сибири. По «делу» были арестованы специалисты-аграрники, многие из которых, как С.С. Марковский, уже отсидели по нескольку лет в лагерях и тюрьмах. Общее число арестованных по «делу ТКП» за 1937 год составило 3617 человек{368}.
Подчищались остатки «троцкистов» — бывших партийцев, исключенных в 20–30-е годы за идеологические и политические «ошибки». Попутно брали и тех, кто когда-то «был связан», «знал», «высказывался». Учесть их количество невозможно. Попадая в застенки НКВД, они распределялись следователями по разным «заговорам», финалом которых были расстрел или лагерная зона. «Был бы человек, статья найдется» — эта крылатая советская фраза, рожденная в недрах НКВД, имела прямое отношение к событиям 1937 года.
«Врагов народа» теперь извлекали из всех углов. В Бердском доме инвалидов было раскрыто «вражеское гнездо» из «троцкистов» и «чуждых людей» — к суду привлекли директора и часть обслуживающего персонала{369}. В Иркутске НКВД разоблачило «вредителей» в кооперации инвалидов{370}.
«Лимиты» Москвы были очень быстро перекрыты, и местные организаторы террора стали просить о повышении задания.
Начальник Омского УНКВД Г.Ф. Горбач сообщал Ежову о том, что на 13 августа 1937 года «по I категории арестовано 5444 чел., изъято 1000 экз. оружия». Он просил увеличить «лимит» на расстрел до 8000 человек.
Решение, как обычно, выносил Сталин. Он написал: «т. Ежову. За увеличение лимита до 8 тысяч. И. Сталин»{371}.
Г.Ф. ГорбачВ августе Горбач был переведен в Новосибирск, на должность начальника УНКВД Западно-Сибирского края. Тут были другие, более широкие возможности для его натуры, и он стал действовать с еще большим размахом и жестокостью. «Горбач распорядился арестовать и расстрелять как немецких шпионов чуть ли не всех бывших солдат и офицеров, которые в первую мировую войну находились в плену в Германии (а их в огромной в то время Новосибирской области насчитывалось около 25 тысяч)»{372}.
С сентября 1937 года в кампании террора появился новый оттенок — национальный. Специальные приказы НКВД, начавшие поступать в этот период в местные управления НКВД с подписью Ежова или Фриновского, требовали проведения так называемых «линейных» операций. Первой была «польская» операция, или «линия». Телеграмма Фриновского по репрессированию поляков делала особый упор на условия Сибири. В ней указывалось на слабую борьбу с польским шпионажем в Западной Сибири, где нашло убежище большое количество польских перебежчиков, эмигрантов и шпионов{373}.
Сталинцы организовали грандиозную этническую чистку граждан «враждебных» национальностей. Но когда операция начала принимать широкие формы, тут же возникла одна проблема: «националов», подлежавших ликвидации, прежде всего латышей, было очень много среди руководящих кадров партии, военачальников и работников НКВД. Потребовались специальные разъяснения. В 1939 году начальник УНКВД Ростовской области А.П. Радзивиловский показывал:
«…я спросил Ежова, как практически реализовать его директиву о раскрытии антисоветского подполья среди латышей. Он мне ответил, что стесняться отсутствием конкретных материалов нечего, а следует наметить несколько латышей из числа членов ВКП(б) и выбить из них необходимые показания. С этой публикой не церемоньтесь, их дела будут рассматриваться альбомным порядком Надо доказать, что латыши, поляки и другие, состоящие в ВКП(б), — шпионы и диверсанты..»{374}.
Шифротелеграммы из НКВД стали поступать серийно. Было получено не менее 12-ти телеграмм-приказов на аресты по национальному признаку — поляков, немцев, латышей, литовцев, эстонцев, китайцев, японцев, иранцев и других. Такие требования Москвы выполнялись посредством коллективных арестов.
Исследователь этого периода Е. Саленко из Кузбасса пишет: «…деревня Кольцовка… была чисто эстонским поселением, перебравшимся в Сибирь во времена столыпинской реформы…А в ноябре 1937-го обложили деревню со всех сторон и лишили ее за одну ночь всего взрослого мужского сословия.
Объявили Кольцовку фашистской шпионской резиденцией… Ни один из репрессированных в Кольцовку не вернулся — расстреляли всех»{375}.
Террор, охвативший страну в 1937–1938 годах, был не только попыткой изменить характер общественного развития и стремлением режима избавиться от неугодных. Насилием и страхом Политбюро одновременно решало повседневные практические задачи. С приближением осени и связанных с нею забот по уборке и сохранению урожая оно организовало специальную кампанию террора в сельском хозяйстве.
В августе 37-го обкомы и крайкомы партии получили шифрованную телеграмму Сталина о «вредительстве в системе Комитета заготовок и заготзерно»{376}. Телеграмма требовала арестов чиновников и работников заготовительных пунктов, ответственных за переработку колхозного зерна. А в октябре Политбюро приказало провести широкую операцию «борьбы с вредителями в области животноводства»{377}. Способ, который на этот раз оно предложило исполнителям, заключался в проведении серии показательных судебных процессов над руководителями и специалистами сельского хозяйства.
Всю осень 1937-го и последующий 1938 год деревня подвергалась угнетению страхом от многочисленных арестов, разоблачений и шумной судебной кампании. Газеты вызывали ужасные образы «диверсантов-вредителей», побуждая население к доносительству и взаимной слежке. А судебным органам пришлось отложить в сторону многие текущие дела и заняться проведением судебных спектаклей.
Спустя всего три недели после получения директивы Политбюро Эйхе уже докладывал Сталину о ее исполнении. Он сообщил, что в шести районах Новосибирской области — Чановском, Куйбышевском, Венгеровском, Ояшинском, Искитимском и Купинском — арестован ряд «вредителей-диверсантов» из работников райЗО, зоотехников и ветврачей, которые будут осуждены показательным судом за умышленное заражение скота и его уничтожение в больших количествах. Эйхе добавлял: «Приняты меры к выявлению и полному разгрому диверсантов и вредителей также и в других районах области»{378}.
Судили однако не только «вредителей» сельского хозяйства. Кампания, начавшаяся с осени 37-го, захватила многие другие сферы общественной деятельности. Для сталинской номенклатуры это был очень удобный способ продемонстрировать свою позицию в терроре, а число организованных процессов и жестокость приговоров отражали степень их усердия и личной инициативы. Приговорить к «высшей мере» можно было по любому хозяйственному поводу.
В начале сентября 1937 года в Ленинск-Кузнецке судили показательным судом управляющего шахтой «А» П.Л. Иванова и главного механика шахты Н.А. Зайцева. Ни тому, ни другому не приписывалось никаких вредительских или террористических актов. Их откровенно судили за невыполнение плана добычи угля на шахте, хотя за это же можно было судить всех инженеров, рабочих и министров страны. Государственный обвинитель из краевой прокуратуры Скоморохов был абсолютно свободен от юридических норм. Он говорил:
«Иванова и Зайцева мы судим за то, что они саботировали выполнение плана угледобычи как в 1936, так и в 1937 г. В 1936 г. шахта «А» выполнила план на 95 %, 5 % недовыполнения — это немало… В 1937 г. они усилили свою вредительскую работу и в первом квартале план выполнили только на 73 %…
Не раз пытались партийные и советские организации поставить обвиняемых на правильный путь, но троцкиста, как и горбатого, исправит только могила. Они не выполнили указание краевого комитета партии и лично товарища Эйхе, который не раз отмечал их ошибки, не раз указывал, отчего зависит невыполнение плана…
В мае в ответ на постановление ЦК и Совнаркома эти саботажники план по подготовительным работам выполнили только на 35,9 %. Разве это не, вредительство? Разве этого одного факта недостаточно для того, чтобы предъявить обвинение по 58-й статье?…
