Ицхак Маор - Сионистское движение в России
"Одно видели мы все перед собой: глубоко, сильно страдающего любимого человека. Все пути к отступлению отрезал он, все корабли сжег в тот момент, когда геройски ринулся в бой, за свой народ. И впервые ему здесь, в среде своих, приходится поставить себе вопрос: понимают ли его, ценят ли его труды?"
{194} Может быть, наиболее сильным выражением любви к покойному вождю явилось стихотворение Жаботинского "Надгробное слово" ("Хеспед") :
И он угас, как древле Моисей,
На берегу земли обетованной;
Он не довел до родины желанной
Ее вдали тоскующих детей;
Он сжег себя, и жизнь отдал святыне,
И "не забыл тебя, Иерусалим",
Но не дошел и пал еще в пустыне,
И в лучший день родимой Палестине
Мы только прах трибуна предадим...
Пусть мы сгнием под муками ярма,
И вихрь умчит клочки священной Торы;
Пусть сыновья уйдут в ночные воры,
И дочери в позорные дома,
И в мерзости наставниками людям
Да станем мы в тот черный день и час,
Когда тебя и песнь твою забудем
И посрамим погибшего за нас...
Спи, наш орел, наш царственный трибун.
Настанет день - услышишь гул похода,
И скрип телег, и гром шагов народа,
И шум знамен, и звон веселых струн;
И в этот день от Дана до Баршевы
Благословит спасителя народ,
И запоют свободные напевы
И поведут в Сионе наши девы
Перед твоей гробницей хоровод...
{195}
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
СИОНИЗМ В ПЕРИОД ПОСЛЕ СМЕРТИ ГЕРЦЛЯ
И ДО ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Глава двенадцатая
ЕВРЕЙСТВО РОССИИ МЕЖДУ ШЕСТЫМ И СЕДЬМЫМ КОНГРЕССОМ
1. Погром в Гомеле
Над Шестым конгрессом витала тень Кишиневского погрома, сыгравшего немаловажную роль в возникновении Угандийского кризиса. Но прошло немного времени и выяснилось, что погром в Кишиневе - отнюдь не изолированное событие, а лишь начало нового периода массовых бесчинств, когда погром стал, по выражению Дубнова, "постоянным государственным институтом" Российской империи.
Спустя две недели после Шестого конгресса (сентябрь 1903 г.) погром произошел в Гомеле (Могилевская губерния). Бесчинства начались после стычки евреев с крестьянами, приехавшими в город за покупками. Один из крестьян пытался силой забрать бочку селедок по более низкой цене, чем требовал лавочник. Крестьянина вытолкали; тогда его единоверцы набросились на евреев. Последовала драка и один из христиан был убит. Через два дня собрались огромные толпы мстить евреям за убитого. Драка, таким образом, послужила поводом для расправы, которая была {196} весьма наруку властям, так как в Гомеле активно работали организации революционеров.
Застрельщиками погрома были железнодорожники, к которым присоединились чернорабочие и всякий сброд. Приложили руку и люди из "общества" - попы, торговцы, учителя и студенты, науськивавшие и подбадривавшие громил. Последние действовали на глазах у полиции и войск, при их полном одобрении и поддержке. Но на сей раз кишиневский позор не повторился: в Гомеле выступила еврейская самооборона, организованная из боевых отрядов Бунда и Поалей Цион, которые дали громилам яростный отпор.
Отрядами Поалей Цион командовал Иехезкель Ханкин, впоследствии ставший одним из основателей организации Хашомер (Гашомер) в Палестине. Количество жертв среди евреев оказалось значительно меньше, чем во время Кишиневского погрома, и куда больше, чем в Кишиневе, оказалось убитых и раненых на стороне погромщиков, хотя солдаты стреляли в участников самообороны и кололи их штыками. Самооборона не только защитила евреев - в еще большей степени она реабилитировала честь еврейского народа и укрепила его достоинство как в его собственных глазах, так и в глазах христиан. Выступление самообороны и подвиг ее участников засвидетельствовали на деле, что отныне никому не удастся проливать еврейскую кровь безответно и безнаказанно. Это почувствовали все, и еврейское население, и русское, и власти.
Однако теперь русская общественность уже не испытала того шока, в который полгода тому назад ее вверг Кишиневский погром. Похоже было на то, что уже начали привыкать к погромам, как к "постоянному государственному институту". Либеральная русская печать на погром в Гомеле почти не реагировала; зато шум подняли крупнейшие реакционные, антисемитские газеты, крича, что волнения в Гомеле в еще большей степени, нежели кишиневские события, доказали, что виновниками этих происшествий являются сами евреи.
{197} Причем эта версия получила распространение не только в антисемитской прессе.
Русское правительство не простило евреям организации самообороны и ее мужественного выступления. Оно решило инсценировать суд в подтверждение своей версии, согласно которой никакого погрома не было, а было нападение евреев на христиан. С этой целью были отданы под суд шестьдесят человек, среди них большинство евреев. Все понимали, что на скамью подсудимых посажены не зачинщики и участники погрома, а еврейская самооборона. Для фальсификации материалов предварительному следствию потребовался целый год; слушание дела началось лишь в октябре 1904 г. и закончилось в январе 1905 г. Весь процесс принял форму обвинительного акта против евреев, вызвавших "русский погром"; не только представители погромщиков, но и сам председатель суда Иван Котляревский так обращался с обвиняемыми-евреями и их адвокатами, что последние были вынуждены в знак протеста (и с согласия их подзащитных) покинуть зал судебных заседаний. Адвокаты не вернулись в суд, и он продолжался в отсутствие защиты.
Прокурор утверждал, что в Гомеле вовсе не было погрома: евреи, озлобленные кишиневскими событиями, организовались в "самооборону" ради мести, вооружились и выжидали только удобного случая для нападения. И вот в Гомеле им подвернулась драка на базаре из-за бочки селедок, и они напали на христиан, дабы отомстить таким образом за события в Кишиневе. Правда, по доброте своей, прокурор был согласен, чтобы обвиняемым смягчили приговор, так как "идея организовать самооборону исходит, разумеется, не от обвиняемых, а от более авторитетных представителей еврейства".
Таким образом, гомельский процесс официально, хотя и в кривом зеркале, засвидетельствовал становление еврейской самообороны тотчас же после погрома в Кишиневе. Цель властей была достаточно ясна и {198} прозрачна: ликвидировать еврейскую самозащиту в зачатке и нагнать на евреев страх на будущее.
В итоге процесса одних обвиняемых оправдали, других приговорили к незначительным срокам заключения - от десяти дней до полугода. Большинство осужденных были евреи, большинство оправданных - христиане. Однако сам факт, что суд не счел возможным подвергнуть участников самообороны более строгому наказанию, даже вопреки фальсифицированному материалу, который власти сфабриковали и представили на процесс, - сам этот факт явился пощечиной "победителям". Хотя в нравственном смысле на скамье подсудимых оказались не участники самообороны и даже не погромщики, а царское правительство в лице своего судебно-административного аппарата, председатель суда Котляревский после процесса получил орден. Это известие подавалось без комментариев, которые, и в самом деле, были совершенно излишни.
Еврейская община в Гомеле поставила на могиле убитых участников самообороны памятник с эпитафией, сочиненной известным общественным деятелем и сионистом, тоже гомельцем, писателем Мордехаем Бен-Хиллелем Хакоэном.
Эпитафия в стиле псалма иносказательно намекала на погром и отпор, оказанный самообороной. Местные власти делали все, чтобы помешать установке памятника, но гомельской общине удалось, в конце концов, обойти все препятствия, по поводу чего автор эпитафии пишет: "Тут нам тоже пришлось очень долго мыкаться и обивать пороги полиции, которая злонамеренно отнеслась и к установке памятника".
Если во времена Александра III правительство еще маскировало свои истинные намерения, утверждая, что антиеврейские бесчинства есть следствие экономической эксплуатации евреями русского народа, то правительство Николая II уже прямо заявляло, что погромы - это ответ на революционную деятельность евреев: дескать, еврейская молодежь подстрекает против правительства, активно участвует в революционном {199} движении, и русский народ этого не потерпит.
В погромах виновны, таким образом, сами евреи, и если они хотят избежать расправ, пускай обуздывают свою молодежь. В таком духе выступил могилевский губернатор, приехавший в Гомель после погрома и пригласивший представителей еврейской общины выслушать его наставления. Нет сомнений, что губернатор при этом черпал свое вдохновение из более высокого источника, так как те же самые слова сказал и Плеве вызванной к нему делегации еврейских старейшин.
Гомельский погром имеет прямую связь с историей нового ишува в Палестине: гомельская группа, состоявшая из участников самообороны, принадлежавших к кругам Поалей Цион, в 1904 году открыла Вторую алию в Эрец-Исраэль.
