Александр Пересвет - Повести исконных лет. Русь до Рюрика
И не было у князя великого денег даже для дружины, а Свенельдова дружина богата была еще кавказской добычею. И оттого печалились воины Игоревы, и до драк со свенельдовыми русами дело доходило.
И было так: поставил один из дружинников свенельдовых именем Дунай шатер свой в поле, а сам уехал на охоту. В те же поры охотился там же рус один киевский именем Добрый. И наехал он на шатер тот, и увидел, что стоит там вино, для пира по завершении охоты заготовленное. И увидел еще, что нарезаны там руны грозные, запрещающие вино то трогать. И стала тут Добрыну гордыня в сердце — впал он в гнев за непочтение такое, слуг Дуная побил, а сам выпил он вино то и шатер разорил.
А спустя время наехал к шатру своему Дунай, и увидел, что сотворил там Добрый, и упрекал его. И стали биться; но ни один не сумел одолеть другого.
А были они любимыми дружинниками своих князя и ярла, и восстала обида и в Игоре, и в Свенельде друг на друга. И чтобы не сделать умаления всей руси, решили Игорь и Свенельд вместе судить людей своих. И судили мудро: приговорили обменяться имуществом их, что было на них во время драки той, и через то помириться. И получил тут Дунай оружие сломанное и одежду порванную Добрына, а тот получил разрубленный шатер и пустые корчаги из-под вина Дуная. И сказал тут Игорь: «Поняли, ради чего дрались вы? Будет вам за гордыню вашу!» И славил народ мудрость князя, и песню о том поют и ныне кощунники[174] на пирах.
Но продолжали русы игоревы завидовать свенельдовым, и тогда решил великий князь увеличить дань с полюдья, изменивши порядок его по совету Ольги. Предложила же она заменить полюдье, когда русы входят в земли подданных племен и забирают дань, на налог, похожий на греческий, — когда тиуны княжеские собирают его в землях племен. Не хотели ведь старейшины согласиться с увеличением дани русской, а без денег князь великий не мог увеличить войско и защититься тем от хазар.
Знал при том князь, и русь знала, что привозят старейшины на повосты не всю ту дань, что собирают для полюдья; много же рухляди меховой себе оставляют и потом в Царьград везут вместе с русами. Сказала Ольга мужу своему: «Потому так делается, что дани для руси собирают не князья русские, а старшина родовая да племенная; забирает князь то лишь, что они для руси отложили; а сколько они отложили для себя, русь не знает».
А через дань ту утаенную, говорила Ольга, усиливается знать племенная, а русь ослабляется. Потому-де нужно племенных вождей да князьков от сбора дани для полюдья отстранить. И само полюдье отменить, а вместо того установить твердые оброки.
Сказала Ольга еще: «Сейчас русь ест с ладони племен, дань дающих, а должны племена ести с ладони русской, что наделять их будет и давать их же дань как награду за верность».
И про то я точно знаю, ибо сама мне Ольга, великая княгиня, то рассказывала, когда пресвитером был в Русь Киевскую направлен.
Сие тоже показывает, что дочь сия человеческая умна и разумна была не по-варварски с самоей юности своей: она ведь так предлагала установить не полюдье варварское, а обложение постоянное, как то в Ромейской империи делается.
И так решил Игорь по совету Ольги: отправит-де он, великий князь, своих слуг в земли племен русских — тиунов и ябедников, службою и милостями обязанных только ему, а не местным старейшинам и князькам. И для того да поставят в каждой земле русской княжьи повосты да погосты, урочища, ловища и доли. И собирают-де мужи княжьи дани русские, свозят дань в урочище; там же ее принимают и считают мужи княжьи набольшие, затем везут в погосты.
И тогда отправился князь с русами и дружиной своею в полюдье к древлянам и стал там устанавливать погосты и урочища, и примучивал тех, кто сопротивлялся новому порядку. И дошел до земель родов древлянских готских — так ведь называли себя иные роды древлянские, полагая ложно, будто происходят они от готов древних; и князь их звался Мал, а главный город их был Искоростень, что по-русски означает Каменный Утес.
И были древляне те искоростеньские злы на князя великого, что собрал с них даней выше урочного; а еще ревновали они древлян вруческих к русам — из тех ведь древлян вруческих происходила мать Игоря, жена великого князя Олега Вещего; оттого ходили вруческие древляне по правую руку от русов.
И утаил Мал от великого князя долю от дани; но узнал о том Игорь и решил забрать ту дань. Для того пошел он с дружиною малой — большая ведь часть той оставалась сторожить основную дань — к городу древлянскому, где, сказали ему, хранил Мал утаенную часть.
Мал же, услышав, что идет Игорь, сказал: «Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит». И выйдя из города Искоростеня, убили Игоря и дружинников его, так как было их мало. А Игоря привязали к двум березам согнутым и отпустили деревья, и так разорвали его на части. И закопали тело Игоря-князя там же, возле Искоростеня-города, у погоста русского, и с людьми его.
А князь Мал не посылал к русам с известием, что убил князя их, но исполчал землю деревскую. Оттого узнала русь о гибели князя своего великого, когда у кривичей уже была в полюдье, в Смоленске.
Ольга же была в Киеве с сыном своим Святославом, и кормилец его был Асмуд, а воевода Свенельд.
Послали к Ольге с известием о гибели мужа ее; ничего не сказала великая княгиня, но велела укреплять крепость киевскую Самват. И говорила тем, кто усмехался на то: «Ведомо мне, что не так сильны древляне готские, чтобы Самват крепость взять; но надобно встретить хазар, ибо нечем платить им выход будет хазарский; да и не гоже то руси, когда князья ее великие умерли, ту дань хазарам обещавшие».
В лето 6454 (946). Вступила Ольга на стол мужа своего до поры, покуда не войдет в возраст сын Игоря Святослав. А Свенельд стал воеводою руси киевской, а Асмуд стал воспитателем, иже кормилец Святослава. И правили они вместе с Ольгою; Ольга же носила шапку великокняжескую, и уважала ее русь.
После убийства Игоря сказали древляне: «Вот убили мы князя русского; возьмем жену его Ольгу за князя нашего Мала и тем укрепим власть древлянскую русами».
И послали древляне лучших мужей своих, числом двадцать, по весне в ладье к Ольге, и пристали в ладье под Боричевым.
Поведали Ольге, что пришли древляне, и призвала их Ольга к себе, и сказала им: «Так говорите же, зачем пришли сюда?» Ответили же древляне: «Послала нас Деревская земля с такими словами: «Мужа твоего мы убили, так как муж твой, как волк, расхищал и грабил, а наши князья хорошие, потому что распасли добре Деревскую землю, — пойди замуж за князя нашего за Мала». Сами же о том думали, что ежели станет Ольга женю Мала, то будет тот великим князем и снимет с земли Деревской дани и выходы русские, а товары греческие будет поставлять им Киев безданно и беспошлинно. Таковы древляне — жадны и лукавы, норовят все себе забрать поболе, не дав за то ничего же; таковы были они, когда пришли на землю сию, таковы, видно, будут и через тысячу лет.
Ольга же им сказала: «Мужа моего мне уже не воскресить; но хочу воздать вам завтра честь перед людьми своими; ныне же идите к своей ладье и ложитесь в ладью, величаясь, а утром я пошлю за вами, а вы говорите: «Не едем на конях, ни пеши не пойдем, но понесите нас в ладье», — и вознесут вас в ладье». И отпустила их, повелев, чтоб охраняли их русы Свенельдовы.
Ушли они, довольные ее ласковым обхождением, и сразу послали к князю своему Малу со словами, что готова Ольга идти за него. От жадности ведь и глупость древлянская: егда увидят, что нечто в руки им идет, — тотчас разум из них уходит.
Ольга же приказала за ночь выкопать яму великую и глубокую на теремном дворе.
На следующее утро, сидя в тереме, послала Ольга за гостями, и пришли к ним, и сказали: «Зовет вас Ольга для чести великой». Они же ответили: «Не едем ни на конях, ни на возах и пеши не идем, но понесите нас в ладье». И ответили киевляне: «Нам неволя; князь наш убит, а княгиня наша хочет за вашего князя», — и понесли их в ладье. Они же сидели, величаясь, избоченившись и в великих нагрудных бляхах, как то у старшины древлянской принято.
И принесли их на двор к Ольге, и как несли, так и сбросили их вместе с ладьею в яму. Закричали они, ибо многие придавлены оказались ладьею, — упала ведь она сверху на них. Тогда, склонившись к яме, спросила их Ольга: «Добра ли вам честь?» Они же ответили: «Пуще нам Игоревой смерти». И повелела засыпать их живыми; и засыпали их.
После же послала Ольга изнова к древлянам и сказала им: «Если вправду меня просите, то пришлите лучших мужей, чтобы с великой честью проводили меня до вашего князя, иначе не пустят меня киевские люди». Услышав об этом, древляне избрали лучших мужей, управлявших Деревскою землею, и прислали за ней. Не знали ведь древляне, что погребли уже прежних послов их: не выпускала русь никого из града.
