Александр Пересвет - Повести исконных лет. Русь до Рюрика
Был сей Олег великим государем, и среди христианских владык прославился бы он вечно, если бы в вере истинной пребывал. Принял ведь он от отца своего Русь обыкновенную, коей подобных много было; оставил же он сыну своему Русь Киевскую могучую, иже на племена многие свою власть простерла и многие языки объединила — и русов, и славян, и кривичей, и мерь, и весь, и ижору, и других многих; печенеги же при нем не смели из степей своих носа высунуть, но трепетали имени его в вежах своих и под рукою его ходили. И русь собрал он под собою — Смоленскую, Хольмгардскую и Плесковскую, и Ладожскую, и Алаборгскую; и норманны при нем не смели на Восточный путь ни войною ходить, ни русью, но сама русь торговала за морем у них; и охотно шли норманны в варяги русские, и служили Олегу честно и грозно. Имени его трепетали греки и угры, а хазар побеждал он не раз и город у них Тмутаракань забрал; и царь хазарский его герцогом своим сделал на службе своей. И был он истинно Вещим, хоть и ложным богам служил; последние ведь слова его были: «Предали хазары Русь, но вижу я: сын мой откажется от службы хазарской, а внук мой отомстит за меня — не быть тогда Хазарану».
И стало так уже в дни сии: победил ведь Святослав хазар, и кагана убил их, и царя убил Иосифа, иже послал Олега на смерть в Берду, и города их сжег Итиль и Семендер; и нет более Хазарстана, а хазары уцелевшие под рукою русскою ходят в Тмутаракани и в Белой Веже.
Но продолжим повесть сию.
Свенельд же пробился с дружиною малой сквозь строй дейлемитов и тело Олега вынес. Вернулись они в город и затворились в нем, собравши всех уцелевших. И оставалось их 300 человек всего.
И похоронили Олега в городе, и сына его Улеба рядом с ним, и много женщин местных и отроков на костер с ними возложили, дабы служили они князю великому и с сыном в Вольхалле их русском.
Дождавшись затем ночи, вышли русы из крепости, положив на спины все, что могли, из своего имущества, драгоценностей и прекрасного платья; остальное же сожгли, дабы не досталось вероломным агарянам. Взяв с собою также челядь из женщин, девушек и отроков столько, сколько хотели, направились к Куре-реке, где воссели на суда свои и уплыли; Свенельда же избрали ярлом походным.
Прошли они тайно мимо Итиля-города, воспользовавшись тем, что стояло войско хазарское у Дербента, у Железных Ворот — не хотели бо русы добычу свою отдавать за долги хазарские. Поднялись вверх до устья Оки и там воевали с буртасами. После пошли вверх по Оке; там ночью напала на них мордва, но победила русь. А потом напали на них вятичи, но иссекли их русы всех, потеряв своих немного. И так шли до волока, до Самодуровского болота, на реку на Зушу, а оттуда уже пришли на русские северские земли на Десне, а оттуда пришли в Киев. И немногие вернулись со Свенельдом ярлом — 100 воинов; остальные пали на пути от Берды или попали в плен мордве из племени эрзя — те бо, ночью на русь напав, много зла сотворить успели и многую челядь с собою увели.
А добычу привезла дружина почти всю, и была та добыча богата вельми — и золото, и серебро, и лалы[173], камни дивные, и шелка, и аксамиты, и порты и узорочье всякое. Но более всего серебра взяли с собою — находится ведь Берда в месте, где много монетных дворов чеканят из него деньги.
Тут отпустил Свенельд варягов норманнских, кои хотели домой вернуться, и много серебра увезли те варяги с собою; жалели о том киевляне, но побоялись вражды со стороны Свенельда.
Игоря же не было в Киеве — ходил он о ту пору на Царьград изнова. Весною собрал он воинов многих: варягов, русь, и полян, и словен, и кривичей, и тиверцев; и нанял печенегов, и заложников у них взял; а с уграми заключил союз. И когда вскрылся Днепр, то пошел Игорь на греков в ладьях и на конях, хотя отомстить за прежнее поражение свое.
Услышав об этом, корсунцы послали к Роману со словами: «Вот идут русские, без числа кораблей их, покрыли море корабли». Также и болгары послали весть, говоря: «Идут русские и наняли себе печенегов».
Услышав об этом, царь прислал к Игорю лучших бояр с мольбою, говоря: «Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег; прибавлю и еще к той дани». Также и к печенегам послал паволоки и много золота.
Игорь же, дойдя до Дуная, созвал дружину, и стал с нею держать совет, и поведал ей речь цареву. Сказала же дружина Игорева: «Если так говорит царь, то чего нам еще нужно, — не бившись, взять золото, и серебро, и паволоки? Разве знает кто — кому одолеть: нам ли, им ли? Или с морем кто в союзе? Не по земле ведь ходим, но по глубине морской: всем общая смерть».
И еще сказали: «Дал царь печенегам дары; могут теперь оборотиться против нас в бою, ибо лукавы и неверны слову своему печенеги».
Послушал их Игорь и повелел печенегам воевать Болгарскую землю, а сам, взяв у греков золото и паволоки на всех воинов, возвратился назад и пришел к Киеву восвояси. Тут отпустил Игорь варягов, наградив их серебром за службу.
Звал он к себе Свенельда и говорил с ним, и расспрашивал про гибель отца своего Олега, и плакал горько по гибели его. Народу же не велел он говорить о гибели Олега, дабы не насторожить слуг кагановых до заключения мира с греками — сидели ведь в Киеве представители кагана хазарского. Свенельда же приблизил Игорь к себе и поставил доверенным воеводою своим; и людей, с ним из Берды пришедших, оставил ему в качестве дружины его.
Вскоре же византийские послы прибыли в Киев для переговоров; привезли обещанную дань и договор мирный дали Игорю на утверждение, дабы возобновить старый мир, нарушенный уже много лет ненавидящим добро и враждолюбцем дьяволом, и утвердить любовь между греками и русскими. Игорь же согласился с тем договором, и отправил в Царьград посольство великое. А были в нем Ивор, посол Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст от Святослава, сына Игоря; Искусеви от княгини Ольги; Слуды от Игоря, племянника Игорева; Улеб от Володислава; Каницар от Предславы; Шихберн Сфандр от жены Улеба; Прастен Тудоров; Либиар Фастов; Грим Сфирьков; Прастен Акун, племянник Игорев; Кары Тудков; Каршев Тудоров; Егри Евлисков; Воист Войков; Истр Аминодов; Прастен Бернов; Явтяг Гунарев; Шибрид Алдан; Кол Клеков; Стегги Етонов; Сфирка; Алвад Гудов; Фудри Туадов; Мутур Утин; купцы Адунь, Адулб, Иггивлад, Улеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Туробид, Фуростен, Бруны, Роальд, Гунастр, Фрастен, Игелд, Турберн, Моне, Руальд, Свень, Стар, Алдан, Тилен, Апубексарь, Вузлев, Синко, Борич, посланные от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья, и от всех людей Русской земли.
И повезли они в Царьград подписанный Игорем договор, дабы подписал его там император ромейский. В Царьграде же принял их император с большой пышностью и с подарками великими. И утвердили Роман-базилевс и соправители его Константин и Стефан договор сей по всей воле русской; и хранится он ныне в сокровищнице великого князя вместе с прежним договором, Олегом подписанным.
Произошло летом тем событие, святое для всех христиан: заставил патрикий Иоанн Куркуас жителей Эдессы выдать нерукотворный образ Христа, который, при громком ликовании народа, был перенесен клиром в столицу. Нападал ведь сей Куркуас на Эдессу каждый год и опустошал все пригородные области, как он это сделал несколькими годами ранее при Мелитене. Наконец эдесский эмир согласился заключить мир, пообещал не поднимать оружие против Византии и передал Спас Нерукотворный в обмен на две сотни своих пленных, что были в руках греческих.
Мандилион тотчас был отправлен в Константинополь, куда он был доставлен в праздник Успения Пресвятой Богородицы. В честь великой сей реликвии был устроен триумфальный въезд, а затем она была положена на хранение в церкви Девы Фаросской, что в Большом дворце.
Но не помогло это укрепиться Роману-императору в добром мнении народа — много было недовольных его правлением и тем, что отдал он много золота и прочих даров русским. Собрались зимою жители Константинополя и потребовали, чтобы не он, а Константин стал полным императором Ромейской державы.
Решили тогда сыновья кесаря Стефан и Константин, что не может отец их удержать землю Греческую в уряде, и восстали на отца своего. Тогда дали они подарки многие русским и норманнским варягам в страже императорской; вошли они в покои императора и заковали его. И было это декабря в 16 день.
В лето 6453 (945). Родился у Игоря сын Улеб.
В тот год сказала дружина Игорю: «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и себе добудешь, и нам».
Получилось ведь, что отдал Игорь почти всю добычу ромейскую хазарам, в погашение долга своего перед каганом, и не осталось в казне никакого богатства. А торговли с Царьградом тоже не было из-за войны.
И не было у князя великого денег даже для дружины, а Свенельдова дружина богата была еще кавказской добычею. И оттого печалились воины Игоревы, и до драк со свенельдовыми русами дело доходило.
