Мэтью Деннисон - Двенадцать цезарей
Поражение Виндекса ненадолго пошатнуло уверенность Гальбы. Он удалился в Клунию, городок на севере провинции. Здесь ход римской истории был предрешен своевременными находками в храме Юпитера. В прорицании, о существовании которого было объявлено во сне одному из жрецов, говорилось: «Будет время, когда из Испании явится правитель и владыка мира». Реакция Гальбы была быстрой и энергичной. Из знатных людей провинции он создал собственный «сенат» с целью обеспечить себе поддержку. Присвоив доходы от имперской собственности в провинции, он начал увеличивать численность войск, находящихся в его распоряжении. Такая политика (практичная — с одной стороны — и намекающая на республиканские конституционные ценности — с другой) помогла укрепить решимость Гальбы, когда он узнал, что Нерон отправил войска под командованием Петрония Турпилиана и Рубрия Галла, чтобы подавить восстание (Галл перешел на сторону Гальбы, а солдаты Турпилиана разбежались).[173]
Однако главное предательство, сделавшее Гальбу императором, произошло в самом городе.
Некий авантюрист низкого происхождения взял на себя роль человека, возводящего на трон императоров. В первую очередь его мотивом было, вероятно, самосохранение.
Нимфидий Сабин был сыном императорского вольноотпущенника. Благодаря небрежному подходу Сабина к правдивости его отец неизвестен, но основными претендентами считаются гладиатор по имени Марциан и император Гай Калигула. Будучи в 65 году префектом претория вместе с Тигеллином, спустя три года он интригами добился практически полного контроля. Это был опьяняющий успех для человека с неуемным честолюбием, лишенного угрызений совести. Явно более осведомленный, чем Нерон, о масштабе волнений, вспыхнувших по всей империи, Нимфидий вступил в расчетливую игру. Он решил заявить о своей лояльности к Гальбе. Он заручился поддержкой преторианской гвардии, чья преданность потомкам Августа прежде была их козырной картой.
Это было нелегким делом, но, как покажет время, Нимфидий не отступал перед трудностями. Вечером 8 июня он объявил преторианцам, что Нерон бежал из города и что они, личные телохранители, остались без императора. Затем от имени Гальбы, позволив себе вольно обойтись с богатством, которое, по его предположению, в скором времени окажется в его руках, Сабин пообещал легионерам невиданное доселе денежное пожертвование: тридцать тысяч сестерциев на человека. В тот же день сенат объявил Гальбу новым принцепсом Рима, а Нерон покончил жизнь самоубийством.
Но если Нимфидий правильно просчитал ситуацию и настроение своих людей, то он недооценил нового хозяина. Обещанные деньги так и не выплатят, и очень скоро нарушенные обязательства станут одной из причин смерти Гальбы.
Новый император, по словам Светония, «выступил в путь, одетый в военный плащ, с кинжалом, висящим на груди» — образец воинской решительности, если не принимать во внимание физическую дряхлость. В августе в городе Нарбо-Марциус со всеми знаками внимания и почтения он встретил представителей сената, приняв их со скромным достоинством, несомненно слепо подражая раннему Августу. Он нарочито откровенно отказался пользоваться дворцовой мебелью, присланной Нимфидием из Рима (фактически он игнорировал этот подарок): возложенная на него власть предусматривала служение государству на протяжении всей жизни, а не показные торжественные приемы, требующие подобных декораций и изысканных костюмов. В таком духе были выпущены первые монеты, провозглашавшие мессианские качества императора без намека наличное великолепие. Тщательно продуманные и пропагандистские, как и вся имперская монетная система, они удачно сочетали атрибуты Гальбы с признанием роли сената (у которого практически не было никакой роли, кроме поддержания видимости совместной деятельности в чрезвычайных обстоятельствах). Сенаторы засвидетельствовали, что император избран «сенатским постановлением за заслуги по спасению римских граждан» (ни больше ни меньше)[174], и предсказуемо воспели мир, безопасность, свободу, гармонию (это качество Гальба поставит под угрозу в первую очередь) и, что более спорно, справедливость нового императора (время покажет, что мстительный Гальба истолковывал этот термин в соответствии со своими суровыми требованиями). Вопреки последующим событиям начало правления Гальбы было отмечено бескорыстием и развитым чувством гражданского долга: старомодное отношение к обязанностям перевешивало личную выгоду. Исчезли сомнения в кандидатуре Гальбы, которые могли существовать у многих тем летом, когда легионы и авантюристы диктовали условия вслед за смертью Нерона.
В конце октября или начале ноября Гальба прибыл в Рим, завершив «долгий и кровавый путь», как говорит о нем Тацит. Тем вечером в театре шли ателланы — популярные в Республике комедии грубого юмора и скабрезной буффонады (говорили, что даже Сулла занимался написанием ателлан). Здесь много смеялись — в основном, по свидетельству Светония, над Гальбой. Причиной было то, что в ателланах, предвестнике пантомимы и комедии дель арте, использовалось небольшое число неизменных персонажей, среди которых были толстощекий обжора, клоун и глупый старик на пороге старческой немощи. В этом представлении стариком был деревенский скупердяй по имени Онисим. «Шел Онисим из деревни», — начали актеры. Послышался смех, который стал распространяться, как рябь по воде. Песню подхватили зрители. Когда она закончилась, начали снова. Потом еще раз, сопровождая слова жестами и ужимками. Снова и снова они смеялись над Онисимом-Гальбой. Этот смех был рожден не только весельем, его подпитывал страх, так как толпе были известны слухи о случившемся за пределами театра, и то, что она слышала, вселяло дурные предчувствия.
Это было своего рода публичное зрелище, такое же, как любое другое представление. Но, в отличие от балаганного фарса, оно не вызывало смех. Согласно Диону Кассию, более семи тысяч человек было убито в столкновении с конвоем Гальбы на Мульвиевом мосту в предместьях Рима (реальная цифра может быть намного меньше, поскольку слухи всегда преувеличивают). Этими людьми были матросы, завербованные Нероном для формирования импровизированного легиона. Шумно приветствовав Гальбу, они ходатайствовали о признании их нового статуса. Гальба, сторонник строгой дисциплины, не терпел давления со стороны народа и поэтому ответил уклончиво. Это был напряженный момент. Будущие солдаты громогласно повторили свое требование, некоторые даже выхватили мечи. Гальба в гневе отдал приказ своим воинам, и те атаковали протестующих. Результатом были многочисленные жертвы. Восстановив подобие порядка, новый император решил довести дело до конца. Он приказал провести децимацию, эту старую республиканскую казнь, когда провинившиеся солдаты сами убивают каждого десятого из своих рядов, в то время как остальные вынуждены наблюдать за этим. Приказ был выполнен. «Это показывает, что даже если Гальба был надломлен возрастом и недугами, ум его оставался свеж, и он не считал, что император должен склоняться пред принуждением», — комментировал этот случай Дион Кассий, демонстрируя ход мыслей, несомненно сходный с представлениями Гальбы.[175]
В тот день за казнью товарищей по оружию наблюдали не только воины, но и толпы народа, собравшиеся, чтобы приветствовать императора. Их реакция была предсказуемой даже для города, привыкшего к кровопролитию, наводненного солдатами и находящегося в состоянии ненадежного мира, потому что они были свидетелями знамения, намного более мощного, чем ожеребившийся мул, поседевший прислужник или двухсотлетнее пророчество, погребенное в храмовом святилище. Позже в том же месяце Гальба сформировал из остатков матросов регулярную часть, I Вспомогательный легион.
Матросы Нерона были не единственными жертвами в походе Гальбы на Рим. Пока император добирался до столицы, его топор возмездия не знал покоя. Петроний Турпилиан, военачальник, посланный Нероном подавить восстание Гальбы, был вынужден совершить самоубийство, несмотря на то что его солдаты дезертировали и он не смог причинить противнику ничего, кроме беспокойства. Бетуй Цилон попросил помощи для разгрома мятежа Виндекса и был за это убит, как и Фонтей Капитон, наместник Нижней Германии, казненный Фабием Валентом и Корнелием Аквином с молчаливого согласия Гальбы, — при этом мы вряд ли когда-нибудь узнаем и истинные мотивы, и обстоятельства его убийства. В Африке гальбанцы уничтожили легата Клодия Макра, который подозревался в ограничении поставок зерна, с тем чтобы укрепить свои позиции при попытке захвата трона. В конце осени распрощался с жизнью Нимфидий Сабин. Его величие оказалось коротким. Разочарование от отказа Гальбы назначить его главным советником оказалось решающим фактором, побудившим Нимфидия самому бороться за трон, и с этого момента его дни были сочтены. Его убили преторианцы, дав Гальбе возможность назначить префектом претория нужного человека, Лакона. Цингоний Варрон, кандидат в консулы на 69 год, «продажный и корыстный оратор», по словам Тацита, был убит за то, что написал текст речи, с которой Нимфидий собирался обратиться к преторианским гвардейцам.
