Ленни Бреннер - Сионизм в век диктаторов
Трусость, с которой палестинская лейбористская партия унизилась до продажи себя за деньги величайшему ненавистнику евреев, достигла теперь самой низкой стадии и не имеет параллели во всей еврейской истории… Еврейство встретит «тройственный союз Сталина — Бен-Гуриона — Гитлера» только с чувством отвращения и омерзения… Еврейский народ всегда знал, как надо поступать с теми, кто продал честь его нации и ее Торы, и он знает также и сегодня, как реагировать на это бесстыдное деяние, совершенное при свете солнца и на глазах у всего мира» 10.
Вечером 16 июня Арлосоров и его супруга решили прогуляться по пляжу Тель-Авива. Мимо них дважды прошли два молодых человека. Г-жа Арлосорова забеспокоилась, и ее супруг пытался успокоить ее: «Они евреи, с каких пор ты боишься евреев?» Вскоре эта пара опять появилась. «Сколько времени?» — спросил один из них. «Мы были ослеплены светом карманного фонарика, и я увидела направленный «а нас пистолет»11. Прозвучал выстрел, и Арлосоров упал мертвым.
Английской полиции не составило большого труда раскрыть это преступление. Убийство произошло на берегу; филеры-бедуины скоро принялись за работу. Двумя днями позже Авраам Ставский и Цви Розенблатт, оба ревизионисты,
были привлечены для опознания. Г-жа Арлосорова чуть не упала в обморок, когда она узнала Ставского, у которого, утверждала она, был фонарик. Полиция совершила обыск и у Абы Ахимеира и нашла его дневник. В одной из заметок рассказывалось о приеме, состоявшемся в его доме сразу после убийства, чтобы отпраздновать «великую победу». Это побудило полицию арестовать его как вдохновителя убийства 12.
Аргументы обвинения были настолько неопровержимы, что защита оказалась вынужденной прибегнуть к отчаянным мерам. Пока тройка находилась в тюрьме в ожидании суда, один араб — Абдул Маджид, заключенный в тюрьму по другому убийству, не связанному с этим, — внезапно признался в убийстве, утверждая, что он и его друг хотели похитить г-жу Арлосорову. Он вскоре отрекся от своего признания, снова сознался и отрекся второй раз; он утверждал, что Ставский и Розенблатт подкупили его, чтобы он сделал свое заявление. Дело начало рассматриваться в суде 23 апреля 1934 г. Ахимеир был оправдан даже без того, что он выступил в свою защиту; дневниковых записей было недостаточно, чтобы доказать наличие предварительного заговора. Выслушав защиту Розенблатта, суд оправдал его. Затем двумя голосами против одного Ставский был признан виновным и 8 июня был приговорен к смертной казни через повешение. 19 июля палестинский апелляционный суд оправдал его на основании совокупности технических моментов. Имели место процедурные ошибки, относящиеся к следствию. Как только свидетельское показание вдовы было отклонено, не оказалось никакого вещественного подтверждения, которое подкрепило бы обвинения, выдвинутые г-жой Арлосоровой. Палестинский закон,
в отличие от английского, требовал такой проверки для подтверждения показаний одного свидетеля при совершении тяжкого преступления, караемого смертной казнью. Главный судья был явно недоволен; «в Англии… признание подсудимого виновным осталось бы в силе», и он резко критиковал защиту.
«Участие Абдулы Маджида в этом деле оставляет у меня серьезное подозрение насчет наличия заговора, имевшего целью аннулировать функцию правосудия, подкупив Абдулу Маджида и заставив его совершить лжесвидетельство в интересах защиты» 13.
Только в 1944 г. появилось новое свидетельство, но оно не было обнародовано до 1973 г. Когда лорд Мойн, английский Верховный комиссар на Среднем Востоке, был убит в Каире в 1944 г. двумя членами «банды Штерна», отколовшейся от ревизионистов, палестинский специалист по баллистике Ф. Бёрд исследовал оружие, которым было совершено убийство, и пришел в выводу, что оно было употреблено не менее чем в семи предшествующих политических убийствах: двух арабов, четырех английских полицейских и Хаима Арлосорова. В 1973 г. Бёрд пояснил, что он «не давал свидетельских показаний во время суда над двумя убийцами лорда Мойна насчет того, что пистолет был тем оружием, которое использовалось в деле убийства Арлосорова, так как цепь вещественных доказательств убийства Арлосорова была прервана 11-летним интервалом между двумя убийствами»14.
Все ревизионистское движение, включая Жаботинского, категорически отрицало, что какие-либо ревизионисты были замешаны в преступлении, но лейбористские сионисты никогда не сомневались в их виновности, и, когда апелляционный суд освободил Ставского, в Великой Синагоге Тель-Авива, в которую он пришел, произошли столкновения между двумя фракциями.
На протяжении периода «холокоста» убийство Арлосорова было одной из главных причин, по которой лейбористские сионисты осуждали ревизионистов. Так как Арлосоров был основной фигурой при заключении соглашения о «Хааваре»,
фундаменте политики ВСО в отношении нацистов, ответственность за убийство имеет важное значение при рассмотрении отношений между нацистами и сионистами. Из доказательств, имеющихся в деле, следует, что, кажется, нет серьезных сомнений в том, что Ставский и Розенблатт убили Арлосорова, хотя в 1955 г. Иехуда Араци Теннебаум, бывший лейбористский сионист и бывший полицейский чиновник страны-мандатария, который изучал дело, объявил, что Ставский невиновен и что, оказав давление на араба, он в то время заставил последнего отречься от признания своей вины (и тем возложил вину на Ставского). Однако это свидетельство является чрезвычайно подозрительным, не в последнюю очередь ввиду того факта, что потребовалось 22 года, чтобы обнародовать его15. Гораздо менее ясно, готовил ли убийство Ахимеир. Разумеется, нет ни малейших доказательств, что Жаботинский заранее знал о готовящемся преступлении. Он утверждал, что верит в невероятное в своей основе признание Абдулы Маджида, но очень важно, что в 1935 г. он настаивал на включении в основные принципы «Бетара» такого условия: «Я подготовлю свое оружие, чтобы защищать мой народ, и буду носить мое оружие только для его защиты».
Жаботинский старается поддержать бойкот
Немедленное последствие убийства заключалось в том, что оно сделало бессмысленными усилия Жаботинского поддержать антинацистский бойкот на августовском Всемирном сионистском конгрессе, состоявшемся в Праге. Во время конгресса Еврейское телеграфное агентство сообщило, что полиция обнаружила его письмо к Ахимеиру, в котором содержалась угроза исключить его, если он будет продолжать восхвалять
Гитлера16. Этот эпизод и тот факт, что он появился на конгрессе со взводом одетых в коричневые рубашки бетарцев,
дискредитировали Жаботинского как своего рода еврейского нациста. Решение конгресса отменить бойкот было сформулировано под влиянием нескольких факторов, но, в общем,
делегаты чувствовали, что, несмотря на какие бы то ни было недостатки Вейцмана, ревизионистская оппозиция германской политике ВСО вызывала глубокие подозрения и была опорочена их бредом о клике «Сталин — Бен-Гурион», намеревавшейся превратить Палестину в арабское коммунистическое государство.
Однако Жаботинский говорил для многих, а не только для узкого круга своих сторонников, когда доказывал необходимость борьбы против Гитлера. Он знал, что никогда не существовало самой отдаленной возможности модус вивенди между евреями и Адольфом Гитлером. Жаботинский понимал, что германские евреи были заложниками в войне Гитлера против всемирного еврейства. «Если режиму Гитлера суждено сохраниться, мировое еврейство будет обречено»; германское еврейство, писал он, «всего лишь незначительная деталь» 7.
После того как конгресс отклонил его резолюцию 240 голосами против 48, Жаботинский провел пресс-конференцию, чтобы осудить «Хаавару» и провозгласить ревизионистскую партию в качестве временной центральной организации, которая будет вести всемирную антинацистскую кампанию. Он выразил свою готовность работать вместе с несектантской Антинацистской лигой и другими силами бойкота, но он никогда не предусматривал какой-либо массовой мобилизации. Он был против того, что он называл «негативным бойкотом». Его бойкот должен быть позитивным, причем Жаботинский подчеркивал принцип, состоящий в том, что следует «покупать… товары, имеющие более приемлемое происхождение». Его бюро будет давать «точные описания всех рекомендуемых предметов… сообщать адреса и номера телефонов магазинов, где можно найти эти предметы» 18. Ревизионисты, как положено, создали «департамент экономической обороны» в их парижской главной квартире, но 6 февраля 1934 г. Жаботинский уже жаловался, что ему приходится делать всю работу самому, так как «члены Исполнительного комитета уклонялись от того, чтобы загрузить себя работой, которая не могла производиться без жирного бюджета… вся работа делалась неоплачиваемым секретарем плюс юношей на полставке, печатающим на машинке».
