Дети гарнизона - Седов Сергей Юрьевич
не укладывалось в привычные рамки, все больше и больше волновало его. Или раздражало? — Во
всяком случае, я изредка сам так делаю, предпочитая тихоходный теплоход быстрому самолету.
Вот вам «представлялочка», для сравнения: аэропорт «Ататюрк». Толчея и долгое ожидание в
терминале, полном измученных бизнесом и предновогодней суетой соотечественников.
Одинаково толстых в дубленках слоями, с горами ручной клади. А потом по пути к трапу в
автобусе с баулами, больно бьющими по ногам соседей. А этот надрывный вой старой
трясущейся, перегруженной багажом машины? Как самоубийца ныряет в воздушные ямы.
Страшно жутко, летишь как в последний раз!.. А прилетаешь на родину — аэропорт назначения
не принимает из-за погодных условий. Сядут, но где-нибудь на запасном, в каком-нибудь
«Внуково-5» или в «Жуковском». А потом добирайся оттуда в офис как хочешь… Но черт с ними,
с авиабилетами, ведь дела сделаны, овцы целы, волки сыты. Спешить некуда… — Он говорил
просто и откровенно. — Нет, правда, нам есть что рассказать друг другу. Ни к чему не обязывая!
Давайте устроим эдакий славный вечерок воспоминаний! Накроем столик, антураж, так сказать,
елочка, свечки, тихая медленная музыка, изысканная выпивка, классный закусон! — бросил
взгляд на пустой столик в барной кабинке.
— Не знаю даже... — немного засомневалась попутчица: этот беспардонный морячок снова
произнес ключевые слова, заставившие бежать воспоминания.
— Понятно, все с собой. — настаивал тот. — Перед отходом заскочил на местную ярмарку в
порту отоварился! Фуар называется. Кто-то отлично придумал: открыть для наших торжище в
старых пакгаузах. Все на причале, и рыскать по Стамбулу не надо, и грузить удобно,
— Как раз Фуар — очень знакомое мне место. Я помогала друзьям раскручивать этот бизнес
в Каракое, — попутчица улыбнулась, глаза ее заблестели. — У меня, знаете ли, легкая рука. Все
удается, если во благое дело.
— Хороший образ. Этакие крылышки вырастают?— осенило его.
— Да, крылышки Аргимпасы, скифской богини. Откуда вы знаете?— всполошилась
радостно попутчица,
— Да так, представил себе, вам бы пошло, — радовался Нат. — Всем нам приходится
разыгрывать разные роли в этой театральной постановке под названием Жизнь!
— Да, может, вы и правы, — она на секунду задумалась. — А вы тоже, кажется, фигура не
всамделишная. Подставной персонаж какой-то, хотя и с «харизмой».
— И никакой я не подставной, — обиженно поежился ее попаданию Нат. — Я Джокер,
одинокий странник. Романтический скиталец в поисках сюжета. Пораженный наповал красотой и
грацией загадочной попутчицы. Богини! — он взял ее руку — сухую и горячую. — Кстати, меня
зовут Анатолий… хотя для большинства я сейчас зовусь Натом. А рука у вас теплая и сильная!
Это хорошо! Кстати, в Турции целая область на юге называется моим именем — Анатолия.
— Нат, Джокер, или как вас?.. — она высвободила руку.— Вы, наверное, Весы, да? Натура
творческая, метущаяся, выпивающая, велеречивая. Хотя вдумчивая, и временами справедливая.
Так, Толик?
— Попали в точку. Откуда знаете? Что, сразу видно? — смешливо отозвался. — Да, да,
пусть, зовите меня Толик. Сначала мусульмане звали противно так, заунывно: «То-о-лия...» — как
намаз кричали. Поэтому мне легче, когда называют Нат.
— Тогда и я буду звать вас Нат. Вы позволите?
— Нат, не Нат. . Имя, данное человеку при рождении, несет мощную кармическую нагрузку
и служит верным оберегом против неприятностей и неудач, — разговорился подвыпивший
попутчик. — Все думаю, отчего я так люблю тепло? Мне нравится в южных странах. Люди здесь
какие-то более открытые и простые. Хотя бывают горячие и импульсивные до глупости… — В
задумчивости потер лоб: — Слава Богу, что вы не дали ребенку экзотического имени типа
Кремлика, Марлена, вообще английского колдуна Мерлина! Одобряю! Тьфу, откуда в совдепии
имена брали: Вилен! Стален! Революция! Акция! Трактор, Электростанция… А почему?
Страшные времена были, сажали в лагеря всех кого ни попадя. А тут Электростанция — ну кто ее
обидит? Или Трактор — ну кто ж его посадит? Эх, не отпускает прошлое,— и сам почувствовал
себя гонимым и беззащитным на борту борющегося с волнами теплохода. — Слушайте, а вы не
пробовали сами писать? Вы мощно думаете. Готов проконсультировать…
— Нет, спасибо, — мягко улыбнулась она. Наверное, ей нравилось упорное словоблудие
Ната. — Вы напоминаете мне кого-то. По разговору больше капитана Врунгеля, а по виду —
старший помощник Лом, — и засмеялась.
— Говорят, что в невзгодах и испытаниях помогают обереги. Вот вы верите в магическую
силу старых вещей, семейных оберегов и заклятий? — Нат налил из только открытой бутылки
джина и залпом осушил, продолжил умничать. — Между прочим, учеными доказано, что
различные обереги излучают разную энергию.
— Звучит интригующе, — попутчица приподняла солидарно свой бокал.
— Насчет оберегов — я крещеный, ношу крестик на веревочке. Вот, — он показал свой
нательный крестик, — крестная сила. А это — подарок, типа от друзей, — потер массивный
золотой крест в руке, как бы взвешивая. — Стоящая вещица, чистое золото. В случае
непредвиденного форс-мажора можно продать или заложить.
— Это такой у вас традиционный оберег — полпуда золота на груди? Маскируетесь под
новых русских, под крутых… Значит, верите в приметы и предзнаменования, или древние
заклятья. Да?
Верим? Да! Нет? — Ната особенно волновали оттенки, с которыми она произносила
полуутвердительно, полувопросительно: «Да?» — мягко, обещающе, поддерживающее…
«Интересно, а трансвестит в постели — это примета или предзнаменование?» — обреченно
вспомнил Нат. Но снова поймал на себе ее взгляд, хохотнул, и счел лучшим поддаться женским
«заманухам».
— А в ангела-хранителя верите? — продолжала выспрашивать Елена.
— Наверное. Как без него?
Каждый задумался о своем.
— Елена, человеку свойственно драматизировать! — рассуждал, вальяжно откинувшись в
барной кабинке, мариман. — Злой рок, старинные заклятья — сейчас стало модно привносить
элемент мистики. А мистики тут никакой нет! Я реалист. Живем в эпоху социальных потрясений,
пертурбаций, перемещений, и все такое. Развал супердержавы, высвободивший небывало
разрушительные силы. Неразбериха и «непонятка» в остальном мире. — Нат чувствовал, как
понемногу пьянеет, и уже чесал языком без удержу: — Глобальная революция, третья мировая
война! Смена социального строя, выплеск народного негативизма, страданий! Тотальный кризис!
Мучительный процесс рождения нового через жестокое крушение старого. Недаром китайцы,
мудрые ребята, предупреждали: не дай Бог родиться в эпоху перемен. Хотя в этом что-то есть.
— Возможно, — задумчиво ответила попутчица, — только это рождение нового мучительно
затянулось.
— Меня, вас, всех почти, преследуют некие злые колючие будни, — воодушевленно
продолжил Нат. — И фобии: туда нельзя, там не бери… И если не видишь решения проблем в
этом мире, стараешься разглядеть их в другом месте. Вот мой друг, близкий, бросил карьеру и
начал с Польши, ездил туда торговать мелочевкой. А тут на тебе: в Москве ЧП, ГКЧП. Братан мой
путча до смерти испугался. Думал, амба свободе! Опять пойдут репрессии, гонения, лагеря… Со
страху рванул на границу с Германией. Сдался на милость властей. Добровольная сдача
победителя побежденным. Вроде как политический. Прошел через сытные лагеря, теплое
цивильное поселение, потом получил временный, затем постоянный паспорт. В ресторане мыл
посуду, в картишки «шулерил», играл «Калинку» в переходах на аккордеоне, в массовках
снимался. И ничего, выжил. И большое спасибо, что не побоялись дать «притулок». Накормили,
