Анджей Иконников-Галицкий - Самоубийство империи. Терроризм и бюрократия. 1866–1916

Назначенный командующим адмирал Рожественский смог поднять флаг на «Князе Суворове» только 1 августа. Накануне из окружённого с суши и с моря Порт-Артура пришло донесение о неудачной попытке 1-й Тихоокеанской эскадры прорвать блокаду и о понесённых ею потерях. Стало ясно: 1-я эскадра разбита, а остатки её небоеспособны. Весь план действий 2-й эскадры надо было спешно менять: усиливать её дополнительными боевыми судами, готовить их к походу – следовательно, опять откладывать выступление. Да и состоится ли оно?

11 августа собрались на совещание в Петергофе; председательствовал сам государь. Управляющие министерствами (военным – генерал Сахаров и морским – адмирал Авелан) осторожно сомневались в возможности удержать Порт-Артур до подхода 2-й эскадры; в таком случае сама идея похода ставилась под сомнение. Речи звучали неуверенно, все ждали решения от государя, ответственность за судьбу флота никто на себя брать не хотел. Робость придворных раззадорила Рожественского: с неожиданной решимостью он заявил о готовности кораблей к походу, о своей уверенности в успехе. Новый план похода был утверждён.

И снова затягивалось и откладывалось отправление. 30 августа вышли из Кронштадта в Ревель. В эти дни стало известно об отступлении армии Куропаткина от Ляояна к Мукдену; положение Порт-Артура после этого делалось критическим. В Ревеле снова остановились, через две недели медленно перебазировались в Либаву. Чего-то ждали: вроде бы решения о покупке боевых кораблей в Аргентине. 2 октября наконец двинулись из Либавы. Спустя несколько дней стало известно о новой неудаче Куропаткина – провале наступления на реке Шахэ. Тогда же японцы захватили господствующие над Порт-Артуром высоты и начали из пушек методично расстреливать корабли 1-й эскадры, запертые на рейде.

Сам по себе путь из Балтийского моря в Японское был сложен и мучительно тяжёл. Матросы задыхались в раскалённых трюмах стальных гигантов, пересекавших экватор и тропики; пресной воды не хватало. Через Суэцкий канал большие броненосцы пройти не могли по причине низкой осадки; пришлось разделить эскадру на два отряда и главные силы двинуть вокруг Африки, мимо мыса Доброй Надежды. Вдогонку эскадре двигались ещё три группы кораблей. Из Либавы вышел отряд малых кораблей каперанга Добротворского – и из-за поломок застрял на Крите. Половину отряда пришлось отправить назад. Потом послали с Балтики четыре броненосца и крейсер под командованием контр-адмирала Небогатова. Наконец, с Чёрного моря двигалась группа транспортных судов. С ними нужно было встретиться, их нужно было ждать. Англичане отказались принимать русские корабли в своих колониях. Приходилось договариваться о стоянках с французами, о снабжении – с немцами. 16 декабря, обогнув Африку, главные силы эскадры Рожественского подошли к северной оконечности Мадагаскара и встали в бухте Носи-Бе – ремонтироваться и ждать остальных.

19 декабря Рожественский получил телеграмму об отправке отряда Небогатова. А через два дня – ещё одну депешу. В ней сообщалось о капитуляции Порт-Артура и гибели 1-й Тихоокеанской эскадры. От всего русского дальневосточного флота остался лишь небольшой отряд, простаивающий во Владивостоке. Смысл великого похода рушился. Оставалось ждать. Что теперь решат в Петербурге? Что прикажет государь?

Но вместо чётких и ясных приказов из Петербурга пришли другие вести. 9 января в столице империи произошли крупные беспорядки. Что именно случилось – из официальных сообщений понять было невозможно. В иностранных газетах писали что-то пугающее, невероятное. О тысячах убитых, о начале революции. В ушах застучало непривычное слуху словосочетание: «Кровавое воскресенье». Матросов и офицеров эскадры охватило томительное нетерпение. Что дальше? Что будет? Прикажут вернуться обратно – стрелять в свой народ? Двинут вперёд – на погибель в этом чёртовом Японском море? Забудут здесь, на далёком, знойном Мадагаскаре? Бездействие в этих обстоятельствах было хуже всего. Но двинуться с места, не разобравшись в обстановке, не получая внятных директив, Рожественский не мог. Эскадра простояла в Носи-Бе весь январь, весь февраль.

Имелось и ещё одно обстоятельство. Телеграмма об отряде Небогатова испортила Рожественскому настроение едва ли не больше, чем весть о сдаче Порт-Артура. Высшее командование подсылает надсмотрщика и конкурента. Сделавшись вторым адмиралом эскадры, Небогатов начнёт подсиживать его, Рожественского, будет провоцировать на авантюры, дабы в случае успеха приписать заслугу себе, а в случае неудачи – свалить вину на Рожественского, добиться его отстранения и занять его место. В общем, заурядная схема отношений между начальником и первым замом, обострённая равенством в чине. Рожественский пытался воспрепятствовать отправке Небогатова, ссылаясь на устарелость кораблей его отряда. Но голос его не был услышан в Петербурге.

Два месяца Рожественский препирался по телеграфу с петербургским начальством. Ждать дальше было невозможно – ни материально, ни психологически. 3 марта эскадра вышла из Носи-Бе и через месяц прибыла во вьетнамский порт Камрань. Едва отплыли от Мадагаскара – как новые неприятные известия: Куропаткин разбит под Мукденом; его армия с большими потерями отступает к Харбину. Ситуация в Маньчжурии близка к безнадёжной. В России же происходит нечто странное, непонятное, пугающее. Говорят о смене правительства, о конституции и (шёпотом) – о возможном низложении государя.

В Камрани пришлось опять стоять – ждать Небогатова. Встреча состоялась 26 апреля. Внешне – парадная, торжественная. По сути – умножившая разброд и шатания среди и без того не слишком уверенного в себе командования. 1 мая эскадра двинулась на восток. Восемь эскадренных броненосцев, три броненосца береговой обороны, три броненосных и два больших бронепалубных крейсера, три малых бронепалубных и пять вспомогательных крейсеров, девять эскадренных миноносцев, транспорты, плавучие госпитали. Всего около сорока судов, пятнадцать тысяч человек. Для многих из них этот поход оказался последним.

Был избран кратчайший путь к Владивостоку через Корейский пролив. Небогатов, естественно, настаивал на другом варианте: кружном пути в обход Японских островов с юга и востока. Сказать, какой вариант лучше – не представляется возможным: один путь опасен в силу узости, другой – в силу огромной протяжённости. Вероятность встречи с японским флотом в том и в другом случае была одинакова. Рожественский избрал первый путь, потому что тянуть время было уже психологически невозможно. Небогатов выдвинул второй вариант потому, что Рожественский выбрал первый. Из неприязни к Небогатову Рожественский не стал обсуждать план движения на военном совете. Не доверяя другим, Рожественский решил взять на себя единоличное командование всеми отрядами и запретил командирам действовать самостоятельно. Он сознавал тяжесть ложащейся на него ответственности. И поэтому не спал в ночь с 13 на 14 мая. В ночь, которая должна была решить судьбу всего похода, флота, войны.

В 2 часа 45 минут 14(27) мая вахтенный офицер японского быстроходного крейсера «Синано-Мару», патрулировавшего подходы к Цусимскому проливу, заметил вдали огни неизвестных кораблей. Это были транспортные суда эскадры Рожественского. Через некоторое время в бинокль уже можно было различить и тёмные силуэты боевых кораблей, двигавшихся на восток. Около пяти часов утра командующий Соединённым флотом вице-адмирал Хейхатиро Того, находившийся на борту эскадренного броненосца «Миказа», получил радиограмму об обнаружении русских. В 6 часов 15 минут по приказу Того три отряда японских боевых кораблей двинулись на северо-восток, наперерез движению русской эскадры. Соотношение сил было примерно равным. У японцев имелось преимущество в скорости, в броневой защите и отчасти в качестве снарядов, зато у русских – превосходство в орудиях больших калибров.

Из донесения адмирала Того. Получено в Токио 27 мая (14 мая по русскому «старому» стилю) до полудня. «Получив сообщение, что показались неприятельские боевые суда, Соединённый флот немедленно вышел, чтобы немедленно атаковать и уничтожить эти суда. Погода была хорошая и ясная, но волнение на море большое».

Около девяти утра в виду русской эскадры появились японские крейсеры отряда адмирала Катаока. Рожественский и все, стоявшие с ним на мостике, поняли: случилось то, что должно было случиться, и чего так надеялись избежать – эскадра обнаружена противником. Командующий отдал приказ кораблям, не сбавляя хода, перестроиться в боевой порядок, в две кильватерные колонны с транспортами и крейсерами прикрытия в арьергарде, и повернуть к северу, в сторону от японского берега. Около полудня, когда перестроение было завершено, на горизонте появились вражеские эскадренные броненосцы. Стало очевидно: противник готов ударить в голову русской эскадры главными своими силами. Рожественский снова отдал приказ перестроиться – в одну кильватерную колонну для усиления огня. Пока суда совершали манёвр, японцы открыли огонь с расстояния около семи километров по головным, самым мощным кораблям эскадры. Первые залпы были сделаны около половины второго часа пополудни. Ответный огонь русских броненосцев был открыт с запозданием и существенного результата не принёс. Между тем японские снаряды стали рваться на палубах русских судов. Рожественский отдал приказ отвернуть ещё к северу.