Отто Кифер - Сексуальная жизнь в Древнем Риме
Обратимся к римскому костюму. В наше время мы не можем сказать со всей уверенностью, что одежда – продукт необходимости. Костюм, особенно женский, гораздо теснее связан с сексом. Природные инстинкты велят женщине быть сексуально привлекательной для мужчин – от этой привлекательности зависит продолжение человеческого рода, – и поэтому женщины не только могут, но и вправе делать все, что вызывает у мужчин сексуальное возбуждение. Красота женского тела нужна для привлечения мужчин; поэтому было бы вполне естественно, если бы женщины демонстрировали всю свою красоту без всяких ограничений. Им мешают это делать не климатические условия, а тот факт (установленный опытом), что совершенно нагое тело производит менее возбуждающий эффект, чем частично скрытое. Такая теория в наши дни является общепризнанной. Она объясняет и все изменения женского костюма, и многие – мужского. Вполне справедливо можно сказать, что без секса не было бы и моды. Неизвращенный человек со здравым восприятием оценит костюм как «красивый», если он естествен и не обнажает, не скрывает полностью фигуру и различные ее части. Соответственно, такая женская статуя, как «Каллипига», которая показывает лишь таз, обладает особенно возбуждающим эффектом, в то время как статуя совершенно нагой женщины будет всего лишь «красивой».
И поэтому поразительно, что древним народам мода, требующая изменений костюма, была неизвестна. (Греки и римляне схожи в этом отношении.) В конце концов, мода – это всего лишь обнажение или сокрытие различных частей тела, представляя собой всецело вопрос эротической необходимости. Это подтверждается тем фактом, что женщины, не желающие оказывать эротический эффект (монахини и медсестры), никогда не носят модной одежды: их одежда всегда простая и никак не обнажает или подчеркивает какие-либо части тела.
Итак, мы сказали, что в древние времена моды в нашем понимании не существовало. Часто менялся цвет, но покрой – никогда, а общий стиль – редко. С древнейших времен римляне носили нижнюю одежду – тунику, и верхнюю – тогу. Женщины всегда носили довольно длинную тунику и верхнюю одежду, которая называлась стола. Конечно, никто не спорит, что тогу со временем сменила более практичная одежда для повседневной жизни и путешествий – разнообразные плащи, позаимствованные у греков и других народов, – а в III веке до н. э. женскую столу сменила далматика (длинная туника с рукавами). Но все эти изменения относительно несущественны и несопоставимы с постоянной сменой мод в наше время.
Факт остается фактом: мода – современное изобретение. Ее отсутствие в древние времена нельзя объяснить тем, что сексуальная жизнь древних народов была более примитивной и «чистой», чем наша. Мы уже видели, что это не так. Причина иная. Древние народы, особенно римляне, знали, как производить эротический эффект, не меняя покрой костюма, а разнообразя драпировки и ткани, относительно которых не было жестких правил. В этой связи можно привести цитату из захватывающей путевой книги Лотара «Между тремя мирами» (с. 260): «Искусство древнего костюма выражается в том, что не существовало предписанного стиля драпировки – каждый человек носил одежду и драпировал ее так, как сам пожелает». Соответственно, вариации во внешнем виде одного костюма могли производить совершенно разное впечатление.
Женщина могла выставлять свое тело напоказ в той степени, в какой считала корректным и уместным. Респектабельные матроны из высших кругов выглядели строго и величественно в столах с длинными церемонными складками. Но совершенно иной эффект производила дамочка легкого поведения, которая проскользнула в комнату своего любовника Овидия в одной лишь тунике, ожидая, что он в своей страсти сорвет ее, что тот и сделал. Точно так же в романе Апулея очаровательная и фривольная Фотида появляется в длинной легкой тунике, немедленно возбудив в герое страсть.
Женщины, желавшие произвести столь же потрясающий эффект столой, обычно подбирали для нее изысканные ткани. Сенека сурово ополчается на этот обычай («О благодеяниях», vii, 9): «Вот сирийские одежды, если только можно назвать их одеждами, – в которых нет ничего такого, чем можно было бы защитить тело или стыдливость. Эти одежды за огромные деньги вывозятся на продажу малоизвестными народами, дабы наши матроны всенародно являлись в том виде, в каком являются в своих опочивальнях». Такие ткани, легкие, как воздух, назывались косскими, потому что они ввозились в Грецию и Рим с острова Кос (Плиний. Естественная история, xi, 22 [26]). Тацит говорит, что в правление Тиберия мужчинам запретили носить шелка («Анналы», ii, 33), ведь и мужчины могли производить эротический эффект, нося тонкие и изысканные ткани. Красивых молодых рабов, содержавшихся как любовников, нарочно одевали в тонкую одежду такого короткого покроя, как только возможно. Очевидно, этой моде следовали многие римские щеголи: иначе запрет, о котором говорит Тацит, был бы совершенно бессмысленным. Ювенал высмеивает юного хлыща, носящего подобные ткани, и советует ему ходить голым, поскольку «безумие менее постыдно».
Опять же, этими привлекательными нарядами из шелка и тонких тканей всегда пользовались женщины, живущие за счет любви – вольноотпущенницы, из которых, как мы видели, состояло практически все сословие римских проституток. Мы читаем у Горация («Сатиры», i, 2, 101):
Здесь же – все на виду: можешь видеть сквозь косские тканиСловно нагую; не тоще ль бедро, не кривые ли ноги;Глазом измеришь весь стан.
Гораций говорит о вольноотпущенницах, обладать которыми было намного легче, чем замужними женщинами, против чего он всегда предостерегает своих читателей. Не нужно объяснять, что респектабельные замужние женщины, матроны, обычно одевались в менее привлекательные столы, а позже в крепко застегнутые далматики, – и те и другие шились не из прозрачных, а из простых шерстяных тканей. В соответствии с нерушимым обычаем мужчина брал женщину в супруги не для любви, а для того, чтобы она рожала детей и вела домашнее хозяйство.
Теперь поговорим о цветах римских одежд. Мужская тога всегда была белой. Дома и в путешествиях обычно носили ткани не столь маркие, более темных расцветок. В период империи цвета стали намного более разнообразными. Сенека говорит («О природе», vii, 31, 2): «Мы, мужчины, носим цвета, в какие порядочная женщина не оденется – это одежда проституток». Даже в раннюю эпоху, как мы видели из истории с отменой Оппиева закона, респектабельные матроны боролись за право носить пурпурное платье и добились этого права. На фресках из Помпей и Геркуланума мы видим, что женщины поздних эпох носили одежды самых разных расцветок. Вольноотпущенницы, конечно, выбирали яркие ткани под цвет своих волос или для контраста с ними, как говорит Овидий («Наука любви», iii, 188).
Разговор о римском костюме будет неполным, если мы не упомянем украшения. Римские женщины, как и все южные народы, любили украшаться. Нам известны римские браслеты, ожерелья, серьги, кольца на пальцы и на лодыжки, булавки, пряжки и фибулы (украшения, похожие на наши брошки), сделанные из драгоценных металлов и украшенные еще более дорогими камнями. Однако для исчерпывающего освещения этой темы нужно писать целый трактат. Нам хватит нескольких существенных примеров. Плиний («Естественная история», ix, 35 [58]) рассказывает, что супруга императора Калигулы владела жемчугами и изумрудами на сумму более чем в 400 тысяч фунтов. У Петрония читаем, что жена кичливого миллионера Тримальхиона носила золотые браслеты весом более 6 фунтов. Женщины особенно ценили жемчуг, который, согласно Плинию, носили в основном в серьгах. Сенека («О благодеяниях», vii, 9) говорит, что женщины иногда «расточали на одни уши по два и по три состояния», и насмешливо прибавляет, что «их уши уже приучены к ношению тяжестей».
Из драгоценных камней в основном использовались алмазы (только в перстнях), опалы, изумруды и бериллы. Далее шли многочисленные полудрагоценные камни – ониксы, горный хрусталь, яшма, халцедон, – вставленные в распространенные украшения, такие, как камеи, на которых иногда изображался портрет правящего императора. Но иногда это вело к неприятным результатам, как в случае с претором Павлом, о котором Сенека рассказывает следующий забавный анекдот («О благодеяниях», iii, 26): «Раз бывший претор Павел обедал в одном обществе, имея перстень с камнем, на котором было рельефное изображение Тиверия. Я допустил бы весьма большое неприличие, если бы стал подыскивать слова для описания того, как он взял горшок с нечистотами. Это обстоятельство было немедленно замечено одним из известных сыщиков того времени (Мароном). Но раб человека, для которого подготовлялись козни, вырвал перстень у своего господина, находившегося в состоянии опьянения; когда же Марон пригласил гостей в свидетели того, что изображение императора было брошено в нечистоты, и приступил уже к составлению бумаги для подписи (акта), раб показал, что перстень находится в его руке».
