Маремьяна Голубкова - Мать Печора (Трилогия)
Угощать мать сыру землю,
Чтоб кормленье земелюшке
Было во пору да вовремя,
Было по сердцу да досыта,
Чтоб поенье земелюшке
В любой час, в любое времечко,
Без грозового поливанья.
Чтоб вскоре любой колхоз
На поля урожай принес,
Чтобы сам урожай пришел,
Во колхоз не гостить зашел,
Он пришел не на час-часовой,
Он зашел не на год-годовой,
А на долгий советский век.
И думала я: "Будет время, взойдет хорошее семя, прорастет оно, проявится хлебородными всходами - делами большевистскими".
И по всей по советской земле
Разрастут поля невиданны.
И такой урожай пойдет
Всему миру в закрома не войдет.
Всему миру в наученье
Станет вся земля советская
Чудным садом Виноградовым
И всесветным чудом-выставкой.
Закончили мы с Леонтьевым свою работу, и простилась я с Москвой. Подошла осень, надо было торопиться: к нам на Печору по морю шли последние пароходы.
18
Северное сине морюшко нас четверо суток качало. Все время до самой Печоры не меньше было девяти баллов. Лежала я ни жива ни мертва и вставать не могла.
Когда на свою родную воду попала, тогда и ожила, пить-есть захотела.
В Печорскую губу зашли - вижу, каждое место знакомо. Под Иевкой у бара пароходы стоят, перегружаются. Напротив этого бара, на печорской стороне, мы прежде рыбу ловили. Дальше - Пнево, Бородатое, Зеленое, Юшино, где теперь рыбоприемный пункт, Кореговка, где теперь стоит поселок ненецкого колхоза "Харп". А потом и деревни пойдут: Куя, Никитца, а оттуда и лесозавод покажется, труба дымит. А от лесозавода до Нарьян-Мара недалекое расстояние: с лавки встать да рукой достать.
На пристани меня встретили ребята. Натосковались они, повисли на мне, как бисер, хоть на шее неси. Мимо библиотеки иду, оттуда вышли товарищи, с приездом поздравляют.
Я и отвечать не успеваю.
В нашем доме тоже все а охапку хватают.
- Походила, - говорят, - да поездила, далеко была да много видела.
Под Октябрьские праздники мне дали квартиру из комнаты с кухней в Доме учителя. Этот дом только что выстроили, и хоть я не учитель, поместили меня с учителями.
На новоселье ко мне из Голубкова то и дело гости наезжали. Приехал и брат Константин с Диомидом Кожевиным. Не нашли меня на старой квартире и смеются:
- За летучей птицей не угоняешься.
Однажды меня вызвали в горком.
- Дело есть, - говорят. - Просят нас посоветовать, каких людей депутатами в наш горсовет выбрать. И думаем мы, Маремьяна Романовна, тебя выдвинуть. Выбирают лучших да почетных людей, а ты у нас тоже на виду стоишь. Как ты думаешь: не откажешься?
Заволновалась я.
"Слыханое ли дело, - думаю, - меня на такую честь поднимать. Ведь я знаю мало, умею того меньше. Какой из меня депутат? Мне способней коров пасти, чем дела вести".
А самой и любо, уму и сердцу мило, что такой честью опочетили. И думаю: "От хорошего дела отказываться нельзя. Чего не знаю - скажут, чего не умею - научат".
Подумала я и согласилась. Велели они мне коротенько про свою жизнь написать, чтобы люди меня знали да обсуждать могли.
Дома я совсем разволновалась. Будто какая слабость на меня нашла. То ли от радости, то ли от заботы сердце забилось. Дуня да Андрюша видят, что в лице изменилась, спрашивают:
- Чего ты, мама?
- Великую честь, - говорю, - мне оказали: хотят выдвигать в депутаты. Люди меня не вниз толкают, а все выше поднимают. Так же вот и вы похвалы добивайтесь.
В Доме Советов открылось предвыборное собранье. К началу я опоздала. Когда пришла, там уже говорили обо мне: как я жила да работала, как детей растила. Хвалили моего сына Павла.
- Третий год, - говорят, - Павел Фомич работает учителем, премию получил и благодарностей немало. Это, - говорят, - учитель-отличник. Вот каких сыновей Маремьяна Романовна вырастила, добрую дорогу им показала.
И много еще хорошего говорили.
А на другой день после выборов узнала я по радио, что не обошли меня избиратели, выбрали депутатом горсовета. Вскоре дали мне на руки депутатский билет.
19
Далеко в Финляндии шла война. В ту зиму такие морозы ударили, что птицы на лету замерзали. По снегам, по лесам, по болотам наступали наши красноармейцы, отбивали коварного врага. И вот однажды утром узнали мы по радио, что белофинны разбиты и наше правительство согласилось заключить мир.
Вскоре вернулись с фронта многие наши печорцы.
Рассказали они, как белофиннов били, как с морозами воевали.
Посмотришь на этих ребят и подумаешь: "Молодцы ребята! Не дадут они на родную землю врагу грянуть..."
Молодежь наша нижнепечорская замечательная. Один к одному умны, и все в люди вышли. Свои трактористы у нас, свои мотористы, свои учителя и счетоводы, свои врачи и фельдшера завелись. В Голубкове Ивана Коротаева сын Федя, мой сын Павлик - оба учителя. Старухи Тюшихи дочь Сима да мой Андрюша на учителей учатся.
Племянники мои тоже не хуже других. Коля Пашков, невестки Лизаветы сын, в Севастополе в военно-морском училище учится, в дальнее плавание ходит. Никандр - в Нарьян-Маре инспектором. Пасынок мой Федор - военный фельдшер.
Неродным моим внукам да внучкам, племянникам да племянницам счету нет, за полсотни перевалило. И правнуки растут.
А с братьями, да с сестрами, да с невестками - полсела родни у меня. Род мой большой, и все у дела да у места.
И весь печорский наш народ плодовит да даровит.
20
Печора прогремела, лед в море унесла.
С первым пароходом поехали отпускники на курорты, командированные - в Архангельск да в Москву на выставку.
Ребят на каникулы отпустили. Моих Степу да Колю отправили в Виску в пионерский лагерь на целый месяц. Андрюша с Дуней летом ездили на колхозном катере в Голубково. Катер колхозу на все лето давала машинно-рыболовная станция. Брал колхоз из МРС на лето и трактор, семгу ловить. Прежде мы бились, руками невод выбирали из воды, а тут невод трактором тащат.
Мимо Нарьян-Мара вверх по Печоре баржами везли машины, рельсы, вагоны, паровозы. Говорили, что вверху строят железную дорогу с Котласа на нашу Воркуту. У деревни Кожва через Печору мост пройдет, и там город строится. Говорили, что скоро с Печоры прямо в Москву можно будет по железной дороге ездить.
Хотелось мне побывать на зональной станции. Она в полутора километрах от города стояла. Знала я, что там растут овощи, что дело там ведет Василий Михайлович Кругликов.
И вот однажды попала я туда.
Шел дождь. Завел нас Кругликов в стеклянную теплицу. Там помидоры дозревали и цветы цвели. Теплица большая, как дом. А рядом с теплицей две грядки стоят с цветами.
Потом Кругликов домой завел, дождь переждать, угостил нас помидорами да огурцами. Потом повел на поля, на гряды, показывал, как он овощи охраняет от червей, от мух, от морозов. И все у него растет: и картошка, и капуста, и лук, и пшеница, и цветы разные, и даже яблони.
Смотрю я, слушаю да думаю: "Ничего этого у нас прежде и в заведенье не было. Землю свою мы неродимой считали. А вот советский человек чего добился! Не зря Кругликов на Всесоюзной выставке гостил, в почетную книгу там занесен и Большую серебряную медаль получил. И люди у нас даровиты, и земля советская богата".
21
Тридцатого ноября получила я телеграмму:
"Срочно вылетайте Архангельск. Деньги высылаем".
Утром улетал самолет. Тогда я в первый раз самолеты вблизи увидала.
Завели мотор, пропеллер закрутился, самолет забегал да и вверх поднялся.
Летела я спокойно, без всякого страха. В Усть-Цильме мы посадку сделали. Я всю жизнь прежде думала хоть с извозом в Усть-Цильму съездить, да и то не удалось, а теперь вот самолетом прилетела.
Погода к вечеру переменилась, лететь нельзя. Остались мы в Усть-Цильме ночевать. Это село на много километров растянулось, дома двухэтажные, много магазинов.
Утром погода прояснилась, полетели дальше. Опять из-за погоды пришлось остановки делать. Только на третьи сутки добралась я до Архангельска.
Тысячу километров пролетела, а дальше на поезде в Москву поехала.
Приехали мы ночью, и опять боялась я, что придется мне ночевать на вокзале. Да не успел поезд остановиться, а перед моим окном Николай Павлович Леонтьев стоит. Узнала я от него, что на днях будет проходить в Москве Всесоюзное совещание фольклористов и буду я там выступать со своими сказами.
На совещании выбрали меня в президиум, усадили вместе с учеными почетными людьми. Докладчики рассказывали о своей работе - как они помогали сказителям - и советовали, как вперед вести работу. Кто с кем работал, тот о том и речь вел: Викторин Попов - о Марфе Крюковой, Эфенди Капиев - о Стальском, а Леонтьев - обо мне. Говорили и другие.
Познакомилась я там с Барышниковой Анной Куприяновной. Орденоноска она, а уж простая - проще ее и быть нельзя, маленькая да старенькая, а речистая. Со мной она сразу подружилась. Шутница она, мертвого рассмешит.
