Советская ведомственность - Коллектив авторов
До самого конца войны на страницах центральных газет мы не встречаем попыток осмысления и рационализации практик (у)правления, в которых использовалось бы понятие «ведомственность». Тем не менее ведомственность редко, но проскальзывала между строк. Например, в расходовании и экономии электроэнергии многие руководители проявляли себя как «ведомственники»[429]. Некоторые предприятия и заводы из‑за «ведомственных интересов» тормозили активное развитие собственной топливной базы[430]. Местная противовоздушная оборона не должна была рассматриваться как «дело сугубо ведомственное»[431]. «Междуведомственные споры» срывали поставки продукции заводов для МТС или подготовку к сеноуборке[432]. Или «ведомственные тенденции» в строительных организациях, работавших вразнобой при восстановлении доменной печи на заводе «Азовсталь»[433]. Но это были единичные примеры, которые скорее подтверждали установившуюся реципрокность. На протяжении всей войны обвинения в ведомственности оставались редкими.
Таким образом, тотальная реципрокность периода войны произвела разрыв гувернаментальности – при отсутствии организационных проблем, при ликвидации ведомственных интересов больше не было необходимости рационализировать в дискурсе эти бюрократические проявления и управленческие ошибки. Идеальное государство с содействующими хозяйственными отношениями и без организационных проблем было идеальным дискурсивно. Публичная рационализация отношений власти в сфере народного хозяйства отсутствовала на протяжении всего периода войны.
Гувернаментализация города и советская демократия
Первые послевоенные годы – это эпоха советской демократии. Война окончательно закрепила новый социальный порядок, который складывался с конца 1930‑х годов и в период борьбы с врагом приобрел устоявшуюся форму дискурсивной тотальной реципрокности между гражданами и государством. Казалось, сталинское общество было лишено недостатков, все следовали государственным интересам и не могли даже помыслить о ведомственной точке зрения. Однако наступившая мирная жизнь выдвигала новые задачи по восстановлению экономики страны. Строительство разрушенных городов требовало декларирования четкого стандарта, к которому стремились бы партийные и хозяйственные руководители. Они пытались понять норму хозяйственных взаимоотношений послевоенной экономики. С одной стороны, сталинский дискурс продолжил поддерживать сложившиеся дисциплинарные практики, но с другой – он акцентировал внимание на государственных агентах, которые прежде не играли такой роли в дискурсивном производстве, – горсоветах и архитекторах. Рационализация их деятельности воскрешала категорию «ведомственность» в языке позднего сталинизма. Эти государственные агенты были субъектами городского дискурса, который родился в контексте широкой кампании по восстановлению экономики.
Послевоенный городской дискурс серьезно отличался от идеологии социалистического города, доминировавшей в эпоху строительства Урало-Кузнецкого комбината. Риторика 1930‑х годов репродуцировала образы больших социалистических строек и идеалы социалистического расселения. Она создавала с нуля новую цивилизацию, но не замечала простые городские проблемы коммунальной сферы, благоустройства или жилищного строительства. Поэтому критика ведомственности была редкой в дискурсивных операциях, артикулировавших городское развитие в центральной довоенной прессе. Ситуация постепенно стала меняться с середины 1930‑х годов. Вероятно, генеральный план Москвы 1935 года задал определенный паттерн борьбы с ведомственностью в условиях городского хозяйства: он запрещал строительство на территории столицы, «вне зависимости от ведомственной подчиненности», без согласования с Моссоветом[434].
Городские Советы заняли основное место в формировании нового городского дискурса и государственных агентов, воспроизводивших практики гражданства. Каркасом этого дискурса было известное выражение «горсовет – хозяин города». Формула означала, что депутаты выступали политическими активистами, соотносившими нужды города с государственными интересами и выстраивавшими связь между властью и населением. Они осуществляли гувернаментализацию города – пересобрали его за пределами идеальных образов соцгородов и рационализировали на уровне решения конкретных строительных и коммунальных проблем. В этой практической деятельности управления городским хозяйством депутаты, как наиболее рациональные представители советского горожанина, беспокоящегося о своем городе, сталкивались с ведомственностью, которая в условиях формирования гражданства была враждебным явлением для развития города.
В городском типе гувернаментальности горсоветы институционализировали советское гражданство, а горисполкомы становились защитниками граждан от деятельности всесильных предприятий, которые не обращали внимания на целостное развитие города. Во второй половине 1930‑х годов этот дискурс еще не обрел той важности, которую он получил после войны. Однако некоторые случаи рационализировали проблему ведомственности, в которой решение рассматривалось через усиление горсовета. Так, директор металлургического завода И. П. Манаенков в г. Каменском предлагал укрепить коммунальный отдел горсовета, которому передавались бы не только все денежные средства, но и фонды строительных и других материалов, предназначаемых предприятиям для жилищного и культурно-бытового строительства[435]. При аналогичных проблемах в Нижнем Тагиле единая схема планировки позволяла горсовету контролировать отвод земель под строительство «вне зависимости от ведомственной подчиненности застройщиков»[436]. Центральные газеты сообщали, что республиканские организации и наркоматы в Минске, Ялте, Красноуральске и других городах не считались с городским советом, исходили из «узковедомственных интересов»[437].
Проблемы разрозненного строительства городов предлагалось решить за счет, как указывал Молотов, «ликвидации параллельно существующих маломощных ведомственных трестов». Выдвигались идеи создания единого наркомата по делам строительства с крупными территориальными строительными организациями, междуведомственных подрядных организаций по строительству или машинопрокатных баз для строительства наподобие МТС[438]. В 1939 году был организован Наркомат по строительству, но это не снизило градус критики работы «ведомственных строительных организаций», а сам наркомат оценивался как «беспомощный»[439]. Тем не менее до войны эта рационализация городского хозяйства и строительства не получила широкого распространения в публичном дискурсе. Казалось, с началом войны она и вовсе прекратилась.
Первые изменения наметились в 1943 году, когда при СНК СССР был сформирован Комитет по делам архитектуры, который должен был обеспечить государственное руководство архитектурными и планировочными работами различных организаций «независимо от их ведомственной подчиненности» по восстановлению разрушенных городов и населенных мест[440]. Это постановление серьезно усиливало архитекторов, получивших право публичной критики городского строительства. В послевоенный период они действовали как союзники горисполкомов и активно заявляли о губительности ведомственной застройки городов. Начальник Управления по делам архитектуры при Совнаркоме РСФСР В. Шквариков так обозначил эту проблему:
<…> местные власти и главные архитекторы городов не проявляют настойчивости в осуществлении генеральных проектов застройки городов. Основное строительство в городах проводится ведомствами. Слабый контроль городских организаций ведет к тому, что ведомства сплошь и рядом, не считаясь с интересами города, нарушают тип и характер застройки. В результате общественное и жилищное строительство не даст того архитектурного и градостроительного эффекта, который был бы достигнут при соблюдении генеральных планов застройки восстанавливаемых городов. <…> От наркоматов и ведомств следует требовать, чтобы они застраивали центры городов зданиями такого типа, объема и оформления, которые отвечают требованиям генерального плана, а не преследуют только узко ведомственные интересы[441].
Рационализация города сопутствовала переосмыслению значимости горисполкома. По мнению многих советских функционеров, местные Советы нуждались в финансовых и материальных средствах для городской реконструкции. Председатель Харьковского горисполкома А. Селиванов в статье «На другой день после
