Джон Мэн - Чингисхан
176
177
ДЖОН МЭН
ЧИНГИСХАН
И потом, «ни минуты не раздумывая, — пи шет Джувай- ни, — шах тут же приказал, чтобы эту группу мусульман (чин- гисовых торговцев в Отраре)... лишили жизни», а их богатые товары конфисковали. «Маленький господин» Инальчук перерезал всю делегацию. А это были, напомню, его единовер цы, все, кроме возглавлявшего делегацию монгола. Опреде ленно, такой поступок вряд ли мог вызвать восторг у его соб ственного народа. Фактически Мухаммед проиграл войну за сердца и умы еще до того, как прогремела первая битва. Джу- вайни, как это часто у него бывает, поднимается до поэтиче ских высот, оплакивая поспешность совершенного дейст вия, которое, как показали события, «разорили и опустоши ли целый мир... и капли их крови переполнили целый Оксус».
Достаточно было убить одного посла, чтобы спровоци ровать войну, а что говорить о 100, а то и о 450, или сколько их было там. Когда Чингис получил сообщение о происшед шем, как описывает Джувайни, он был вне себя от ярости, пламя гнева заставило воду политься из глаз, и потушить его могла только кровь. Он пошел «один на вершину горы» — я думаю, мы можем принять, что если он поступил именно так, то это должна была быть Буркан Халдун, - обнажил голову, обратил лицо к земле и три дня и ночи возносил молитву, говоря: «Нет вины моей в этой беде, надели меня силами свер шить мою месть».
Так начался новый этап в возвышении Чингиса. До этого момента его вели традиции. Наследием любого монгольско го правителя был наказ захватить Китай, и для этого главным условием было единство племен, это, в свою очередь, оправ дывало преследование вождя-соперника, даже если далеко за пределами монгольских владений, в данном случае в Ка ра-Китае, а это, как понял бы любой хороший стратег, затра гивало бы и Си Ся. Но разве найдешь вождя кочевников, все гда привязанного к своему кочевью, который охотно отпра вится за тридевять земель подавлять чью-то империю, не говоря уже о том, что эта империя господствует во всей
178
Внутренней Азии. Однако в представлении Чингиса у него не было иного выбора. Его не только унизили, ему не только открыто бросили вызов, этого мало, так как если он не отве тит на угрозу, то почти наверняка сам падет жертвой амби циозного шаха, который не прочь прибрать к рукам богатые китайские земли. Как написано в «Тайной истории», у него ни на миг не возникало сомнений, что следует сделать: «Да вайте направим наших коней против исламского народа, чтобы отомстить!»
По-видимому, решение, принятое Чингисом, вызвало в его семье обсуждение вопроса о преемнике. Вопрос поста вила Юсуй, одна из его жен, которых у него теперь было не сколько. «Тайная история» вкладывает ей в уста следующие слова:
Когда твое тело, словно старое и высохшее дерево, С шумом рухнет на землю, Кому ты оставишь свой народ?
Чингис понимал, о чем идет речь, потому что по традиции его наследник станет старшим в клане, пока будет в состоя нии отстаивать свое право, хотя он, может быть, должен быть лучше других подготовлен к тому, чтобы взять на себя правление, и, возможно, необязательно это будет один из сыновей вождя. Однако теперь наследнику представляло управлять кое-чем побольше клана, и все его сыновья, каж дый по-своему, опытные военачальники. Правила будут из менены. Должен править один из его сыновей. Но который? Чингис изложил проблему открыто перед всеми четырьмя. Трон, по правилам, должен был бы достаться Джочи, старше му, но отцом Джочи мог сделаться меркит, когда его мать бы ла в плену. Разгорелась перебранка, подробно описанная в «Тайной истории».
Джагатай, второй сын, крикнул: «Ты хочешь сказать, что нами будет управлять меркитский ублюдок?»
Джочи схватил брата за грудки: «Наш отец, хан, никогда не
179
ДЖОН МЭН
ЧИНГИСХАН
говорил, что я какой-то другой. Как смеешь ты? Думаешь, ты умнее меня? Только вспыльчивей!»
Два военачальника, Борчу и Мукали, разняли их, а оконча тельно разрядил атмосферу шаман Коко-чос, напомнив, ка кие опасности преодолел Чингис, чтобы основать единую на цию — когда не оставалось пить ничего, кроме слюны, хан все равно не сдавался и продолжал борьбу, пока от пота с бровей не промокали ноги. А ваша мать? Она ради вас ходила голодной и вытащила вас за шею, чтобы были не хуже других.
Джагатай принял упрек. Хорошо, он будет работать с Джо- чи, сказал он, и предложил в качестве компромисса третьего сына, Угедэя: «Угедэй милосердный, пусть получит титул». Чингис еще больше утишил страсти. Он сказал, что первым двум братьям нет нужды работать вместе - Мать-Земля большая, и у нее много рек, каждый получит свою часть во владение. Из Тули, самого младшего, вышел бы хороший хан, он храбро проявил себя в китайском походе, но жена у него кераимская княжна, несторианская христианка, женщина с большими амбициями и большого ума. Что, если под ее влиянием наследники Чингиса перестанут уважать свои собственные традиции? (Он как в воду глядел. Княжна, Сор- гагатани, проявит себя самой деятельной для своих лет женщиной, это ее сыновья в конечном итоге разделят между со бой имперское наследство.)
Что должен был сказать Угедэй? Он знал, что ему просто улыбнулось счастье. Способный и щедрый - да, но что каса ется «милосердия» — вернее было бы сказать «недостаточно жестокий». К тому же он горький пьяница. В его неуверен ном ответе он проявился как нельзя ясно, со всеми своими сильными сторонами и слабостями. Ну что же, он будет ста раться, но за своих потомков ручаться не может. Не очень впечатляющая речь, но и этого было достаточно. Наследник выбран, клан и нация по-прежнему едины.
И для похода на запад был заложен фундамент.
180
Взяв на себя личное руководство кампанией, требовавшей тщательного планирования, Чингис искал себе помощников. Помощников особенно в сфере, с которой монгольский вождь никогда прежде не имел дела, — в сфере управления завоеванными территориями. Нужно полагать, что Чингис не мог не заметить, что глупо дважды, а то и трижды завоевы вать уже завоеванное, как случилось в Китае, где по несколь ку раз приходилось осаждать и брать одни и те же города. Среди монгольских князей было несколько человек, имев ших хотя бы зачаточные представления о том, что такое управление, так как они выучили принятое несколько лет назад уйгурское письмо. Но не было настоящего чиновниче ства. Оно понадобится, если Чингис не хочет повторить ошибки китайских войн.
Возможно, именно в этот момент он или кто-то из при ближенных вспомнил одного пленного, взятого три года на зад в Бейджине, где его сводный брат Шиги составил опись имперских сокровищ и переписал знатных пленников. Сре ди цзиньских чиновников выделялся один — выделялся и в буквальном смысле слова — он был очень высоким молодым человеком (ростом 8 чу, примерно два метра), 25 лет, с боро дой до пояса и прекрасным звучным голосом. Он был кида- нем, одним из тех, кто, будучи подданными Ляо, одно время правили северо-восточным Китаем и были смещены Цзинь. Его звали Чу Цзай, он принадлежал к семье Янь Люй, одной из самых видных в империи Ляо и уходивших корнями на двести лет назад ко времени основателя династии Ляо. Если уточнять, то его отец был приемным сыном, но Чу Цзай считал себя до кончиков ногтей Янь Люем. Его отец служил им ператорам Цзинь, сначала переводчиком — он говорил на китайском, киданьском и юрченском, — а потом и важным чиновником, разбогател и стал влиятельной фигурой. Чу Цзай родился в семье, открывавшей ему самые радужные перспективы, показывал блестящие успехи в учебе, был по этом и администратором, знатоком буддийской литерату ры. Когда в страну вторгся Чингис, он служил вице-префек-
181
ДЖОН МЭИ
ЧИНГИСХАН
том провинции. Его отозвали в столицу, и он служил в ней всю осаду. Пережив страшное разграбление города, он укре пился в убеждении, что истине и добродетели лучше всего служить, соединив доктрины трех мудрецов — Конфуция, Будды и Лао-цзы, основателя даоизма. Теперь его призывает к себе Чингис, которому нужен человек для организации и управления имперской бюрократией. Это была большая честь, и Чу Цзай должен был проявить все свое смирение в благодарность за освобождение от прежних господ.
В письме, ставшем потом знаменитым, Чингис обратился к нему со словами: «Ляо и Цзинь поколениями были врагами. Я отомстил за тебя».
Чу Цзай ответил с неожиданной сдержанностью: «Мои отец и дед оба верно служили Цзинь. Могу ли я, и как поддан ный, и как сын, таить в сердце неискренность и считать мое го суверена и моего отца своими врагами?»
Это произвело впечатление на Чингиса, и он предложил этому выдержанному и умному молодому человеку посту пить к нему на службу. И Длиннобородый, как прозвал его Чингис, позаботился о том, чтобы эти завоевания стали до казательством того, что Чингисом руководит Провидение. С этого времени Чу Цзай, используя большой интерес своего господина к духовным вопросам, будет играть важную роль в формировании характера хана и его империи. Почти с полной уверенностью можно утверждать, что именно Чу Цзай сочинил в 1219 году пространное обращение Чингиса к мудрецу Цянчуню, обрисовав Чингиса как воина-аскета, ведущего самый простой образ жизни и сражающегося за торжество добродетели.
