Миф о «застое» - Алексей Владимирович Самсонов
На этом месте я бы, вместо Сахарова, поставил точку. Ведь ни один суд не принял бы к рассмотрению копию документа, на котором нет ни подписи автора, ни нотариальной надписи. Ведь любой государственный орган – Регистрационная палата, БТИ, Мосжилинспекция, Префектура, тот же суд – требует либо нотариальную копию, либо подлинник, а копию заверяет сам.
Не известно, почему ни Сталин, ни Бухарин, ни другие члены ЦК не потребовали предоставить подлинник статьи, а сомнительную копию зачитали по делегациям, тем самым «легализовав» статью. Как Крупская, Фотиева и Володичева объясняли непредоставление ими подлинника? Почему генсек Сталин их не «послал» с этой копией?
А почему позднейшие историки не обратили внимания на то, что подлинника статьи нет? Видимо, на эти вопросы никогда не будет ответа.
Но продолжим. «Письмо» не подписано Лениным. Мария Ульянова в своих воспоминаниях ничего не говорит о работе Ленина над «Письмом», хотя воспоминания очень подробны.
Далее. Как я писал, Фотиева была директором Музея Ленина. А в «Дневнике дежурных секретарей» нет никаких упоминаний о диктовке «Письма». Из этого положения выход нашла сама Фотиева: 15 мая 1971 года в письме в ИМЛ при ЦК она предложила восполнить этот пробел, включив в текст «Дневника» недостающую информацию: «4/1. Добавление к “Письму к съезду”» [292; с. 312]. Так ведь можно сфальсифицировать любой документ! Факт написания этого письма косвенно говорит о том, что Фотиева и раньше «корректировала» «Дневник».
«Раньше» – это когда? Известно, что в «закрытом докладе» Хрущёв цитирует «Письмо к съезду». Также известно, что Хрущёв сотрудничал со старыми большевиками, в частности, со Снеговым и Шатуновской.
Доклад был прочитан на XX съезде в 1956 году. И в этом же году Фотиева получила персональную пенсию союзного значения. И следом посыпался вал наград – да каких!
1961 г. – Орден Трудового Красного Знамени; 1967 г. – Орден Ленина; 1971 г., 18 октября – Орден Ленина и «Золотая Звезда» Героя Социалистического Труда.
Почему-то при Сталине она ничего не получила. Почему? Видимо, Сталин знал о её участии в фальсификации «Письма к съезду». Ясно одно: историю надо изучать, а не переписывать схемы друг у друга.
И далее. Ленин диктует: «…С точки зрения написанного мною выше…» Нет ни рукописной записи, ни стенограммы, ни её расшифровки [292; с. 316]. Нет черновиков с первоначальными вариантами характеристик; значит – Ленин диктовал то, что давно обдумал. Но, напомню, Ленин это диктовал в конце декабря, когда у него усилилась болезнь. Такое чувство, что во время паралича Ленин только и думал о Троцком да Сталине с Бухариным. И плакал.
Тоже относится и к письмам вокруг т. н. «Грузинского инцидента». Мол, Ленин готовил «бомбу для Сталина». Надо сказать, что впервые это выражение привёл Троцкий в 1927 г. в «Письме в Истпарт ЦК ВКП(б)» (в 1932 г. он опубликовал его в книге «Сталинская школа фальсификаций», вышедшей в Берлине. Во время «перестройки» она была издана и у нас).
И снова то же самое. Черновиков таких важных писем нет; подписи Ленина нет; письма не зарегистрированы в секретариате Ленина; письма не зарегистрированы и в секретариатах адресатов – Троцкого, Мдвивани, Сталина; отсутствуют конверты, в которых направлялись документы и которые возвращались в секретариат Ленина с распиской о получении [292; с. 338].
Сразу после смерти Ленина в Москве началось подпольное издание и распространение «Письма к съезду» и других «статей». «Письмо» распространяли среди приехавших на похороны партийцев из областей. Дело дошло до того, что Дзержинский, как председатель комиссии по организации похорон, вынужден был запретить распространение «статей».
«Письмо к съезду» было роздано делегатам съезда. Хрущёв сказал: «Вы его читали и будете, вероятно, читать ещё не раз». Как в воду глядел! При Горбачёве его почти ежедневно обсуждали в газетах и по телевидению. И делался вывод: Ленин хотел убрать Сталина, а этот Сталин…
Хрущёв вытащил эту фальшивку для того, чтобы выставить Сталина узурпатором, противником Ленина. (Отсюда логично вытекало, что наследником и не-узурпатором являлся Троцкий. Но Хрущёв побоялся его реабилитировать – в партии бы не поняли.) А он, Хрущёв, хочет вернуть партию на ленинский путь, восстановить «ленинские нормы партийной жизни». Конечно, это была ложь. Просто надо было «добить» Сталина, его авторитет.
Во время «перестройки» бомба рванула второй раз – да как! На этой фальшивке была, фактически, основана вся антисталиниана. Суть всех этих статей (особенно в «Огоньке» Виталия Коротича): Сталин – узурпатор, совершил термидор, «грузинский инцидент», и т. п. Но, что удивительно, никто не поставил под сомнение авторство Ленина, хотя подписи его нигде не было! Да и здоровье Ленина не позволяло ему ни то, что писать, но и говорить.
То есть в основу антисталинской истерии была положена фальшивка. Знали ли о том, что «Письмо» и все «статьи» – фальшивки – Горбачёв и Яковлев? Не знаю, но они знали то, что фальшивкой является т. н. «Пакт Молотова-Риббентропа» (о нём в следующей книге).
Хрущёв и западные компартии
В европейских компартиях доклад произвёл эффект разорвавшейся бомбы: ведь и коммунисты, и население Европы видели в Сталине освободителя, а в СССР – оплот демократии, а статьи в СМИ воспринимали, как лживую антисоветскую пропаганду. И тут сам Первый секретарь говорит, что Сталин – палач и дурак (руководил войсками по глобусу). То есть Хрущёв дал западной пропаганде козырь. Из компартий стали выходить (как и в 39-м). Появились т. н. «еврокоммунисты», которые выступали не за советский, а за некий «европейский социализм». Они поддержали «курс XX съезда».
В частности, лидер ИКП масон Пальмиро Тольятти: он сразу после смерти Сталина начал ещё более открыто пропагандировать свои ревизионистские взгляды, ибо увидел в Хрущёве и его соратниках своих идейных союзников. Ему нравилась та политика, которую Хрущёв проводил в отношении «брата» Тито. Ранее он не поддержал резолюцию Информбюро 48-го года о Тито.
После XX съезда Тольятти превозносил «новые перспективы», открытые этим ревизионистским съездом. Тольятти часто критиковал Сталина.
В другой крупной компартии – ФКП – события развивались несколько по-другому, но с тем же результатом. В начале руководители ФКП Морис Торез и Жак Дюкло не одобрили «секретный доклад», было опубликовано заявление, осуждающее доклад. Ранее Торез присоединился к резолюции Информбюро о Тито. Но, находясь в 1960 г. в Москве на Совещании 81-й компартии, изменил свою позицию на противоположную. То есть поддержал политику Хрущёва и Тито («поцеловал перстень»?)
Торез изменил
