Миф о «застое» - Алексей Владимирович Самсонов
После XX съезда
После изъятия книг Сталина и учебников сталинских времён стали издаваться новые работы по марксизму-ленинизму и истории партии. Был издан «Популярный учебник по истории КПСС» коллективом под руководством заведующего международным отделом ЦК Бориса Пономарёва (вопрос: какая связь между международными делами и учебником по истории? Или Пономарёв получал «ценные указания» из-за рубежа?).
Издан учебник «Основы марксизма-ленинизма» под редакцией Отто Куусинена (возможно, масона – о нём далее); издан учебник «Политэкономия» (Шепилов, Островитянов, академик Юдин).
Сразу же после доклада, в КПСС, а особенно в других компартиях, начались разброд и шатания. И если в КПСС эти переживания выплеснулись в обсуждения доклада, который был зачитан в закрытых аудиториях обкомов, то в западных компартиях начался массовый выход их членов. Коммунисты стали проигрывать выборы, стали падать тиражи их газет.
30 июня 1956 года было издано постановление ЦК «О преодолении культа личности и его последствий». В нём ЦК признал, что внутри ЦК была создана оппозиция Сталину: «XX съезд партии и вся политика ЦК после смерти Сталина ярко свидетельствует о том, что внутри ЦК имелось сложившееся ленинское ядро руководителей». Так как в это «ядро» не входил сам Сталин, то ясно, что оно сложилось против него. И «ленинское ядро» начало действовать… Об этом я говорил – см. главы об убийстве Сталина. Вспомните так же слова Пастернака о «новых ложах».
После съезда на Запад поехал Илья Эренбург (уж не из «новых лож» ли?). Он должен был создать привлекательный образ «ленинского ядра». Эренбург должен был дать понять, что когда Сталин создавал дело врачей (т. е. один Сталин создавал!), ЦК не сидел, сложа руки. Свою версию этих событий, согласованную с «ядром», Эренбург рассказал писателю Ж.-П. Сартру. После её публикации во французской прессе, она обошла всю мировую печать.
Рассказ Эренбурга сводился к следующему. 1 марта 1953 года на заседании Президиума выступил Каганович, требуя от Сталина: 1) создание комиссии для объективного расследования дела врачей; 2) отмены отданного Сталиным распоряжения о депортации евреев в Биробиджан. Кагановича поддержали все члены Президиума, кроме Берии (Ух, сатрап! – Л.С.). Потеряв самообладание, Сталин стал грязно ругаться и грозил всех арестовать. Микоян закричал: «Если через полчаса мы не выйдем отсюда свободными, то армия займёт Кремль!» После этого заявления Берия тоже отошёл от Сталина, а Каганович разорвал свой партбилет и швырнул его Сталину в лицо. Сталина тут же хватил удар и он умер [186; с. 84–90].
В 1957 году секретарь ЦК, а затем посол в Голландии Пономаренко подтвердил рассказ Эренбурга, но добавил: «Каганович, после того, как разорвал билет крикнул: “Сталин позорит нашу партию!”, а Берия, когда Сталин умер, крикнул: “Тиран умер, мы свободны!”» [186; с. 90]. (Этот миф о депортации опровергает историк Г. Костырченко [165; с. 671]).
Этот рассказ показывает, что хрущёвцы хотели показать себя перед Западом как заступники евреев и поборники демократии, а Сталина – как тирана, который позорит партию. Это, конечно, была ложь и Эренбург не мог не знать об этом.
Вообще, хрущёвцы всё валили на Сталина, он стал ответствен за все ошибки, как будто он один руководил и вёл войну, не было ни Хрущёва, ни Микояна, ни Жукова…
С XX съездом связан и разгром антихрущёвской оппозиции в 1957 году.
«Антипартийной группы» в смысле тайных собраний и т. п. не было – а были настроения, вызванные тем, что Хрущёв делал политические заявления, не посоветовавшись с членами Президиума ЦК, кроме Микояна. Особенно он игнорировал «стариков» – Молотова, Кагановича, Маленкова и Ворошилова. Им также не нравилась политика, которую начал проводить Хрущёв. И эти настроения прорвались.
Вопрос о снятии Хрущёва возник на заседании Президиума (18–21 июня 1957 г.) стихийно. Точнее, этот вопрос давно назрел всей «деятельностью» Хрущёва.
Очень хорошо об этом заседании Президиума рассказал Каганович. В книге «“Сталинизм”: правда о Сталине и миф о Кобе», в главе 2, в разделе «Сталин и Каганович», я писал, что его книга состоит, в основном, из, так сказать, «статей “Правды” в авторской обработке», ничего конкретного ни о себе, ни о революции, ни о 30-х годах, ни о смерти Сталина он не пишет. Ясно, почему – хочет скрыть правду о событиях, участником и творцом которых он был. Но рассказ о событиях 57-го года выделяется своей красочностью. Почему? Видимо, Кагановичу было очень неприятно, когда его, столько сделавшего (во всех смыслах), откровенно послал и исключил из партии какой-то шут, который на даче у Сталина гопак танцевал…
Итак: «После XX съезда, казалось бы, деловая работа должна улучшиться. Но последние остатки скромности исчезли – как говорится, “шапка на нём встала торчком”. Он почувствовал себя “вождём”. Коллективность в руководстве была грубо нарушена, но главное – это приводило к грубым ошибкам в политическом и экономическом руководстве.
Поехал он в Горький, и вдруг узнаём, что на митинге он объявил, что все выплаты по облигациям Госзаймов отсрочиваются на 20 лет. Все знают, какое недовольство это вызвало у населения и подорвало доверие к государству» [208; с. 510]. Надо думать, Никита именно для подрыва доверия это и сделал. Прежде всего – доверия к руководству партии. И как хитро: люди же не знали, что это была его личная инициатива, они думали, что так решил ЦК, т. е. в глазах народа «плохим» было всё руководство. А что касается «личной инициативы» и аналогичных «неразумных поступков» – то здесь, учитывая вышесказанное о связях Хрущёва с мировой закулисой, ещё много вопросов. Кстати, Горбачёв так же совершал много «неразумных поступков» и «ошибок»…
А ведь это были не простые облигации – т. е. люди не добровольно их покупали. Это были «военные займы». Работники должны были на займы «подписываться». Работники получали часть зарплаты деньгами, а часть – облигациями. Во многих случаях зарплата облигациями составляла даже большую часть. Принуждая людей отдавать часть зарплаты на оборону (ведь не все же хотели покупать облигации, так как у многих было трудное материальное положение), государство гарантировало, что после войны оно рассчитается по долгам.
И вот Хрущёв заявляет, что выплаты переносятся на 20 лет – т. е. на неопределённый срок. И облигации превратились в обычную
