Сергей Павлюченков - Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа
В статье «О свободной торговле хлебом», написанной в августе 1919 года, Ленин приводит цифру около 105 миллионов пудов хлеба, как итог закончившейся продкампании 1918/19 года[260]. (По уточненным данным Наркомпрода — 107922000 пудов.) В его глазах это представлялось как несомненный успех советской продовольственной политики по сравнению с предыдущим годом. «Точные исследования о питании городского рабочего доказали, что он только половину (приблизительно) продуктов получает от государства, от Компрода, другую же на „вольном“, „свободном“ рынке, т. е. от спекулянтов». В своих выводах Ленин опирался на таблицу о потреблении хлеба в 1918–1919 годах в 21 губернии Советской России, представленную ему из ЦСУ. Есть возможность заглянуть туда вслед за председателем Совнаркома[261].
Потребление по карточкам хлебных продуктов (печеный хлеб, мука, крупы) Москва Петроград Иваново-Вознесенск Для имеющих работу рабочих: 19,7 % 29,1 % 35,6 % Прочие семейства: 17,9 % 14,9 % 34,2 % Потребление всех продуктов Москва Петроград Иваново-Вознесенск Для имеющих работу рабочих: 15,1 % 27,1 % 43,1 % Прочие семейства: 13,9% 23,3 % 35,2 %Таким образом, очевидно, что основные подопечные Наркомпрода из трех «красных» губерний получали от него продуктов гораздо менее половины, и прогресс в госснабжении основных потребителей по сравнению с летом 1918 года очень невелик.
Верный себе Каменев еще в апреле писал Ленину о необходимости «смотреть сквозь пальцы» на свободный провоз продовольствия, потому, что все равно «в июне мы придем к этому». Ленин тогда и ответил: «Перейти к гнилым уступкам не будет поздно в июне»[262].
3 июля из Иваново-Вознесенска сообщали:
«Хлебопекарня закрыта, наступил полнейший голод, создалась тяжкая атмосфера, готовая разразиться огромной бурей голодного восстания со всеми ужасными последствиями. Сдержать истощенные массы, доведенные до отчаяния, нет сил»[263].
В эти же дни Зиновьев телеграфировал из Петрограда почти то же самое, об остановках работ на заводах, исполняющих военные заказы[264]. Усилились требования ослабления режима монополии и предоставления возможности самозаготовок. Оттягивать уже было невозможно, настала пора «гнилых уступок». 30 июня Совнарком принял постановление о разрешении самостоятельных заготовок хлеба крупным организациям рабочего и крестьянского населения в Симбирской губернии. Постановление обязывало действовать представителей организаций со строгим соблюдением продовольственного законодательства, но всем было ясно, что они направляются туда, чтобы вести заготовку на иных условиях, иначе в этом просто не было никакого смысла. Со стороны ВСНХ были попытки придать постановлению более масштабный характер, отдав под самозаготовки ряд других хлебных губерний и вооружив закупочные отряды большим количеством готовых промышленных изделий, предназначенных для передачи Компроду[265].
16 июля Совет Обороны постановил разрешить рабочим, возвращающимся из отпусков, провозить по два пуда хлеба. Разрешение «двухпудничества» постарались обставить более осторожно, чем прошлогоднее «полуторапудничество», без широкой огласки под видом «отпусков». Историк Ю. В. Готье записал в эти дни в своем дневнике:
«Хлеб и мука дешевеют в Москве; говорят, это происходит оттого, что рабочие, которым позволено закупать хлеб, везут его в таком множестве, что спекулируют им, продавая его тем, кому не позволено закупать хлеб»[266]
Пока рабочие добывали себе и остальным москвичам пропитание, в правительстве приступили к «планированию» «голода» на следующий продовольственный год. Отказ от политики «вооруженного похода в деревню» и курс VIII партсъезда оказали благотворное влияние на крестьян. Например, в июне из Рязанской губернии писали в ЦК о том, что мужички покупают газету «Беднота» или «Советский календарь» с речью Ленина за 50 руб., который стоит 2 руб. 50 коп. Советские деньги берутся нарасхват, крестьяне запахивают каждый кусочек земли[267]. Позже стали поступать сообщения о хорошем урожае. «Урожай хлебов в Самарской губернии небывалый в течение многих десятилетий… губерния одна может прокормить голодную Советскую Россию»[268]. «Урожай обещает быть незаурядным», — телеграфировал Ленину уполномоченный Наркомпрода в Пензе и предлагал созвать продовольственный съезд, поскольку в продполитике «многое необходимо коренным образом изменить». Пензенская коллегия разослала телеграфные запросы почти во все губпродкомы и получила ответы, подтверждающие необходимость и своевременность съезда[269]. Но Компрод отвечал:
«Нельзя терять время на поездки и раз говоры. Нужно работать на местах и особенно в Пензенской губернии»[270].
Но, как ни старался Наркомпрод оградить свое исключительное право на разработку продовольственной политики, дискуссий было не избежать. Точное время начала атаки всегда и везде было страшной тайной, воюющих сторон. Подобные приготовления советских экономических наркоматов также всегда тщательно маскировались. И вот в июне агентурные источники Наркомпрода сообщили, что ВСНХ намерен поднять кампанию за пересмотр твердых цен. Член Коллегии Свидерский немедленно бросается к Ленину, дескать, мы и сами занимаемся этим вопросом, но негласно, а ВСНХ, наоборот, собирается подвергнуть его публичному обсуждению и вскоре в «Экономической жизни» должна выйти статья Милютина. «Мы полагаем, что никакой болтовни о твердых ценах не может быть в печати, пока новые цены не будут декретированы… так как „средний крестьянин“ очень чуток ко всяким толкам об изменении цен», о чем свидетельствуют многочисленные сообщения с мест[271]. Свидерский просил Ленина нажать через ЦК, чтобы не допустить вопрос к обсуждению в печати. Ленин дал согласие, получили путем опроса подписи еще пяти цекистов, и дело решилось.
Твердые цены на продовольствие и промышленные изделия были одним из самых спорных моментов в хозяйственной политике ВСНХ и Наркомпрода, с 1918 года здесь шла борьба с переменным успехом. Принципиальные вопросы ценообразования окончательно решались только в СНК, но для разработки единой ценовой политики во второй половине 1918 года был образован Комитет цен при ВСНХ. Цены на продовольствие всегда проектировались в Наркомпроде и после утверждения в Совнаркоме вносились в Комитет, поэтому основным вопросом, возбуждавшим дискуссии в Комитете цен, обычно были цены на промтовары широкого потребления, предназначенные для деревни. Здесь представители Наркомпрода отстаивали необходимость всяческого понижения цен, имея в виду создать наиболее благоприятные условия для извлечения хлеба путем выгодной для деревни пропорции в товарообмене.
Представители Наркомфина, учитывая высокую стоимость промтоваров на вольном рынке и необходимость извлечения скопившегося в деревне огромного количества дензнаков, наоборот, отстаивали максимальное повышение цен. ВСНХ занимал промежуточную позицию, предлагая лишь покрыть ценами издержки производства. С развитием инфляции, после того, как разрыв между твердыми ценами и ценами вольного рынка достиг нелепо огромных размеров, Наркомфин потерял всякий интерес к проблемам ценообразования и взял курс на развитие натурального обмена и уничтожение денежной системы вообще.
По причине бессилия реквизиционной политики Наркомпрода, себестоимость промышленных изделий была в непосредственной зависимости от вольных цен на продовольствие и быстро увеличивалась вместе с ними. Разрыв между «вольными» ценами на промтовары и твердыми ценами на хлеб препятствовал развитию государственного обмена между городом и деревней, постоянно возникал вопрос о соответствующем повышении государственных цен на продукты деревни. Для принципиальных противников капиталистического рынка, которые собрались в большевистском правительстве, были мыслимы два выхода: либо увеличение государственных заготовительных цен на хлеб до уровня, приемлемого для крестьянства, либо отказ от повышения цен на промышленные товары, несмотря на рост денежной себестоимости производства. И тут был спор. Одни (из ВСНХ) считали, что повышение государственных закупочных цен на продовольствие вызовет оживление государственного обмена между городом и деревней и значение спекулятивного вольного рынка будет падать, будет сокращаться и потребность в денежной эмиссии, упадут темпы инфляции.
