Егор Иванов - Честь и долг (Вместе с Россией - 3)
В письме говорилось и о военной науке, которой должны овладеть восставшие массы. Эти слова были точь-в-точь такими, какие высказал еще перед войной на молодежной сходке у Шумаковых большевик Василий. Соколов видел теперь воочию, что большевики не сидели все эти годы сложа руки, а упорно готовили своих командиров для восстания. Видимо, обсуждение проблем, затронутых в документе, велось социал-демократами и в военное время.
"...С помощью восставшей армии восставшему народу нетрудно будет смести дотла всю ту мерзость, которая теперь царствует и хозяйничает в России.
Июнь 1916 г.
Действующая армия.
П.Шаров".
Соколов кончил читать, отложил в сторону карандаш, которым по привычке ставил галки подле самых смелых пассажей документа, и потянулся до хруста в суставах.
"Вот это да! Ничего себе бомбу приготовили господа революционеры! Такая взорвет не только великого князя или государя, но весь строй, все правительство и его систему. И что же по этому поводу думает армейское начальство?!" - склонился он вновь над бумагами. Следующим в синем конверте лежало "Обращение военного министра Беляева к вр.и.д. наштаверха ген. Ромейко-Гурко от 6 января 1917 года. No 501".
Здесь карандаш явно был не нужен Алексею. Он быстро пробежал глазами строки:
"Милостивый государь Василий Иосифович.
Препровождая для сведения вашего высокопревосходительства копию доставленного департаментом полиции и появившегося в революционных кругах "Письма с фронта" невыясненного пока автора, на случай, если означенное письмо вам пока еще не известно, имею честь поставить вас в известность, что, по моему мнению, содержание названного письма в связи с некоторыми другими сведениями свидетельствует, во всяком случае, о том, что революционные элементы уже приступили или по крайней мере приступают к использованию настоящего положения государства для планомерной организации в армии всех ненадежных ее элементов... Я предложил ознакомить с содержанием означенного письма старших воинских начальников, однако не ниже командиров ополченческих корпусов и начальников запасных бригад, так как при более широком распространении названного письма едва ли можно рассчитывать на сохранение в полнейшей тайне его содержания...
...Прошу принять уверение в совершенном уважении и таковой же преданности,
М.Беляев".
"Ай да "мертвая голова"! - подумал Соколов о военном министре, уже давно носившем в генштабистских кругах, а теперь и во всем офицерском корпусе это прозвище, происходившее от гладкого лысого черепа генерала и его глубоко запавших темных глазниц. - Ай да "мертвая голова"! Оценка-то письму дана вполне правильная. Только что же так плохо работает департамент полиции - ведь на письме стоит дата "Июнь 1916 года", а лишь через полгода военный министр направляет его фактическому главнокомандующему! Ну и бюрократия! С такими темпами действительно можно дождаться не только бунтов в войсках, но и самой революции!"
Алексей опять поднялся с дивана, вложил документы в синий конверт и запер в плоский портфель. Портфель был немедленно вложен в саквояж и отправлен в сетку для мелкого багажа. За окном стояла непроницаемая темнота. "Да ведь поздно уже", - решил генерал.
Письмо не выходило у него из головы. Но теперь Соколов уже знал, что наряду с разраставшимся народным революционным движением был еще один отряд общества, который планомерно, из-за угла атаковал самодержавие. Это буржуазия. Его друг Сенин, ссылавшийся на вождя большевиков, очень ясно определял этот процесс: "Пролетариат борется на баррикадах, а буржуазия крадется к власти!"
Соколов смотрел в темень за окном, и ему представились сполохи пожаров. Поезд быстро мчался в ночи - все ближе к Анастасии, к дому, к тетушке...
30. Царское Село, начало января 1917 года
Николай вышел из бильярдной в коридор, где в свете плафонов мерцали золотом блюда, на которых преподносили ему хлеб-соль в его путешествии по России в год 300-летия дома Романовых. Этот блеск всегда вызывал у него ассоциацию с верноподданническим блеском глаз русского народа. Душа его немного успокоилась, и он спросил арапа, дежурящего у дверей, где сейчас находится ее величество. "В комнате у великих княжен!" - последовал ответ. Николай Александрович попросил арапа пригласить царицу в ореховую гостиную. "Этот разговор не для детских ушей", - решает Николай.
"Вечно он лезет на глаза, этот бесстыдный дар французского президента! - возмущенно думает царь, входя в гостиную императрицы и отводя глаза от висящего на самом видном месте гобелена "Мария-Антуанетта и ее дети" с картины Вижэ-Либрена. - Не нашли ничего лучшего преподнести Аликс, как изображение королевы, которой чернь отрубила голову! Эти наглые французы вечно суются невпопад! А может быть, это намек?"
Шурша шелками, в гостиную вплывает императрица.
- Ты звал меня, солнышко? - кокетливо улыбается сорокапятилетняя женщина, высокая, довольно грузная, но не полная, с зачесанными наверх волосами, с крупными жемчужинами в ушах, выглядящая старше своих лет.
- Да, май дарлинг! - тянется ей навстречу Николай. - Я хотел с тобой поговорить о политике, а дети...
- Это не для их нежных ушей, - резко высказывается Александра и уютно устраивается в кресле так, чтобы свет падал из окна сзади и не высвечивал начинающую багроветь кожу носа и щек. Николай остается на ногах. Он принимается мерно расхаживать по залу, резко выбрасывая, словно кавалерийские команды, свои мысли.
- Май дарлинг! Мы должны продумать сейчас нашу политику. "Общественность" совершенно взбесилась. Бьюкенен и Палеолог ведут себя нелояльно. Я даже хочу написать Жоржи в Лондон, чтобы он, как король, запретил этому прохвосту якшаться с оппозицией. Может быть, я потребую его отозвать, но все равно останутся все эти жулики ноксы, хоры и другие... К сожалению, мы не успели договориться в прошлом году о мире с Вильгельмом, а теперь это уже невозможно. И Вилли и дедушка Франц объявили теперь всю Польшу под верховным владычеством Германии, они хотят там взять рекрутов на войну с нами - это не по-джентльменски и просто подло. Теперь я тоже буду хитрить с ними, как и они с нами...
- Но, солнышко, может быть, все-таки есть какой-нибудь шанс на мир с Германией и Австрией?! Ведь нам так нужно задушить оппозицию, а она, судя по докладам Глобачева и Курлова, растет как на дрожжах!
- Нет, дарлинг! Я пришел к выводу, что выход из войны нам сейчас опаснее ее продолжения. Во-первых, Антанта стала бы нашим открытым и злейшим врагом, предъявила бы к уплате все наши финансовые векселя... Ты помнишь, как крутился Барк, когда ездил в Англию, Францию и Америку! Поганые ростовщики так и вцепились в него мертвой хваткой! Только подумай! Британские шейлоки потребовали от нас перевезти им в качестве гарантии весь наш золотой запас!.. Якобы ради укрепления фунта стерлингов во время войны. А то, что валится наш рубль, им на это наплевать!
Нет, конечно, замирение с Берлином будет означать для нас финансовый крах и даже 10, 100 миллиардов золотых марок не спасут нас... - нервно дергается на ходу обычно флегматичный Николай. - Второе. Ты помнишь, как этот наглец Бьюкенен подбивал нас уступить оставшуюся половину Сахалина Японии за то, что ее дивизии прибудут на Западный фронт для спасения Вердена? Я его тогда оборвал, но нельзя исключить, что, если мы выйдем из войны одни, союзники подговорят японцев и те нападут на нас на Дальнем Востоке. Это было бы ужасно!
И, конечно, сепаратный мир сплотил бы воедино всю нынешнюю оппозицию, дал бы ей козыри на руки! Нет, сейчас я на него не пойду! Поэтому-то я и издал 12 декабря приказ, в котором поставил все точки над "и"...
- Но, солнышко! Нельзя так сразу обрывать доброе дело! Пусть наш посланник в Стокгольме ведет по-прежнему разговоры с болгарином Ризовым, худа от этого не будет! А я в письмах к дяде Густаву* и датскому Христиану пожалуюсь на Вилли, что он срывает хорошую возможность укрепить наши монархии и противодействовать черни... Но ради бога, не ходи как маятник перед глазами!
______________
* Шведский и датский короли Густав и Христиан, родственники Александры и Николая Романовых.
- Ты всегда права, май дарлинг! - ответил Николай и присел на стул подле ширмы, опершись локтем о хрупкий столик. Вынув портсигар, он спросил разрешения жены закурить и со вкусом вдохнул дым турецкого табака. - Сейчас главное - найти верных людей в правительстве, которые сумеют переломить в нашу пользу все построение врагов. Я спокоен за армию...
- Солнышко! А ты помнишь шашни Алексеева с этой скотиной Гучковым? Гучков начинял тогда всякими мерзостями Михаила Васильевича.
- Что ты, дарлинг! Михаил Васильевич дал честное слово, что переписки и встреч у них не было. Только Гучков писал ему, а это не запретишь...
- Нет, нет! Надо отделаться от Гучкова, но только как? Теперь военное время - нельзя ли придраться к чему-нибудь такому, на основании чего его можно было бы засадить в тюрьму? Вообще-то ему место на суку высокого дерева рядом с Кедринским* - за его ужасную речь в Думе... Я бы еще спокойно и с чистой совестью сослала Львова, Милюкова и Поливанова... Нам нужен кнут! Будь тверд, покажи властную руку! Сокруши их всех... Ты владыка, ты хозяин земли русской... Будь львом в борьбе против кучки негодяев и республиканцев...
