М. Воробьев - Русская история. Часть I
Вы, наверное, знаете, что в домонгольские времена монастыри были, как правило, только в городах или в непосредственной близости от них. Так, например, Киево-Печерский монастырь возник рядом с Киевом. Сейчас трудно себе представить, что он был рядом, а не в самом Киеве. То же было и в Москве первые монастыри были в Москве, а Богоявленский уже за пределами Москвы, от Кремлевской стены целых 250 или 300 шагов. Это трудно себе представить, но это так. А вот после того, как Москва начинает возвышаться, то есть начиная с XIV века, мы видим совершенно иную картину — монастыри основываются вне городских стен, за их пределами, в совершенно диких местах, и все время идут дальше и дальше на восток и на север. Где возникает Троицкая обитель? В пустыне, как сказано в житии, в глухом лесном месте. Куда идут ученики преподобного Сергия? Никто из них не идет в город — и они, и их ученики, и их внуки-ученики идут на север, в леса. И так до тех пор, пока не возникают самые северные монастыри. И вот В. О. Ключевский написал свою книгу именно об этом явлении Поэтому {стр. 52} о благочестии русских подвижников, о какой-то их личной жизни, об их чудесах там ничего не говорится. Так что эта книга является скорее источником по социально-экономической истории или, если хотите, по церковно-экономической истории. Книга эта замечательная, она написана на колоссальном материале, он перелопатил чудовищное количество текстов, но анализировал их именно под таким углом зрения и делал это специально. Он был человеком верующим, но его интересовал именно этот момент, потому что этот момент не исследовался, а в его время освоение русских пространств было делом Церкви. За монастырями шли крестьяне, за ними потом стали двигаться помещики, то есть начало освоению земли положила Церковь такой необычной своей деятельностью.
Вывод этот чрезвычайно важен, и он утвердился в литературе, но он же одновременно сослужил не очень хорошую службу, потому что с этого момента стали, естественно, исследовать церковную историю как историю экономическую, историю церковного землевладения, церковных хозяйств. Это очень интересный аспект деятельности монастырей, и не следует забывать, что одним из выдающихся администраторов, одним из выдающихся, если хотите, инженеров был митрополит Филипп (Колычев), который в бытность свою игуменом Соловецкого монастыря так поставил хозяйство, что до сих пор можно только поражаться. Монастырь с этого момента становится как бы школой хозяйствования для всего русского севера, и до начала XX века русские мужики будут туда отсылать своих сыновей-подростков годика на три-четыре, чтобы они там потрудились и подучились, а уж потом, хорошенько освоив хозяйственную часть, возвращались домой и начинали работать. Так вот, начало этому было положено тоже Церковью. Но именно такой подход к житиям привел к тому, что в XX веке если и рассматривали историю церкви, то именно под таким углом. И здесь надо сказать, что большая часть житийных материалов стала исследоваться уже в 60–70-е годы не историками, а литературоведами. Народилась генерация людей, которые стали исследовать древнерусскую литературу, причем брать все, что там имеется (а имеется там много), и, переходя от летописных повестей, содержащихся в летописях, к житиям — полным, кратким, проложным и т. д., стали исследовать их именно как произведения литературы. Выяснилось, конечно, что в этих житиях очень много штампов, очень часто, в особенности в поздние времена (в XVI, XVII веке) жития писали по своеобразному трафарету, где меняли имена, названия, а суть оставалась неизменной. Так впоследствии для советских учебников литературы писали биографии русских писателей: родился в такой-то семье, у него была русская няня, которая приучила его к сказкам, а потом он начал обличать царизм и бороться за светлое будущее.
Представьте себе, что такой штамп действительно имел место, и поэтому к житиям, особенно к поздним их обработкам, надо относиться очень сдержанно. Тем более что когда эти жития были обработаны чисто литературно уже в XVIII–XIX веке из самых благочестивых побуждений, они часто абсолютно утрачивали не просто подлинные факты, но даже аромат подлинности. Вы, вероятно, знаете, что в связи с 600-летием со дня смерти преподобного Сергия была издана масса его житий. Самое печальное, что не было издано то самое древнее житие Епифания Премудрого в обработке Пахомия Серба, которое лежит в основе всего. Оно практически не переиздавалось или переиздавалось очень мало. Зато обработок и переработок XIX века было издано много.
Изучая русскую историю и историю Русской Церкви, вы должны помнить, что эти сборники житий, которых сейчас очень много издается, имеют разную ценность. Если вас интересует история или даже просто какие-то литературные особенности, то надо брать тексты канонические, то есть древние. Они опубликованы в научных изданиях, и здесь колоссальное дело сделал Дмитрий Сергеевич Лихачев, который в своем двенадцатитомном издании поместил немало таких текстов, хотя далеко не все. Общего свода житий, научно изданных, у нас, к сожалению, нет, и это очень большое упущение. Они разбросаны по отдельным статьям, отдельным исследованиям, там, где источниковеды копались в редакциях, вариантах, разночтениях. Иногда эти книги настолько трудно читать, что уже не воспринимаешь текст, потому что все разобрано на отдельные фразы, на отдельные части — какая фразу какую имеет параллель в другом списке, житии и т. д. Это надо понимать.
И, наконец, завершая обзор, нужно сказать о том, что было сделано в XVIII–XIX веках. К этому мы еще вернемся и будем об этом подробно говорить, но переписка частных лиц очень интересна — естественно, если не иметь в виду сугубо личные тайны. Нам, современным людям, чаще всего очень трудно заставить себя написать большое письмо даже близкому другу. Нам проще схватить телефон, заказать разговор, а потом оплатить счет. Мы уже привыкли к такому способу общения. А для человека поколения, последние представители которого умирали в 60-е годы, написать письмо было совершенно иным делом, они писали по многу писем в неделю регулярно, они общались таким способом, для них как раз телефон был лишним. Что же тогда говорить о людях XIX века или XVIII? Их переписка — часто совершенно бесценный источник.
Если же говорить о мемуарной литературе, то это интересно всегда. Это самая необъективная литература на свете, и поэтому она самая интересная. И я от души рекомендую читать все мемуары подряд — они всегда интересны. Даже самые неприятные личности всегда умудрялись написать что-то любопытное. Что же говорить о людях, которые действительно много знали, много думали, многое понимали? Конечно, некоторые мемуары пишутся для того, чтобы задним числом свести счеты со своими оппонентами, это очень часто бывает, а иные, наоборот, чтобы изобразить собственную персону с самых лучших сторон. Такие мемуары обычно пишут дипломаты. Мемуары Бисмарка, скажем, или Талейрана невероятно скучны, потому что они сами предстают там как люди абсолютно идеальные, тогда {стр. 53} как известно, что таковыми они не являлись. Но мемуарную литературу сейчас переиздают, поэтому те, кто имеет возможность пополнять собственные книжные запасы, должны следить именно за этим — тут масса любопытного материала. Наконец, существует уже литература современная биографического жанра, где профессиональные писатели, очень профессионально используя архивы, переписку и ту же мемуарную литературу, практически очень мало оставляя места для своих собственных наблюдений, обильно цитируя, дают очень интересные картины прошлого. Такие книги писал Мережковский (его роман о Наполеоне практически целиком состоит из цитат), такую вещь написал Стефан Цвейг о знаменитом Жозефе Фуше, и многие другие. Апофеозом подобной литературы является абсолютно светское чтение, но очень поучительное — записки Бруссона, секретаря Анатоля Франса, которые имеют очень интересное название: «Анатоль Франс в туфлях и халате». Они даже написаны таким языком, что можно подумать, будто их писал сам Франс. Секретарь на протяжении многих лет записывал каждый Божий день все, что сказал его патрон и потом — для того, чтобы свести с ним счеты, потому что тот его выгнал, не знаю уж за что, — он это все издал. История чрезвычайно поучительная.
Несколько слов о том, что же нужно читать вначале, чтобы разобраться в этом море литературы. Конечно, было бы хорошо начинать с издании популярных, но популярных сочинений, кроме учебников обществоведения, не существует. Еще ни один писатель не сумел популярно изложить эту, прямо скажем, весьма занудную тему. Поэтому я вас адресую в первую очередь к учебникам по источниковедению М. Н. Тихомирова и С. А. Никитина. Это очень толковые и ясно написанные книжки. Это были люди старой культуры, и если они ссылались на товарища Жданова и товарища Сталина, не забывайте, какое это было время.
