М. Воробьев - Русская история. Часть I
Понятие «летописный свод» ввел академик А. Α. Шахматов. Это был великий русский лингвист, человек, феноменально одаренный способностями к языкам. Он начал изучать русские летописи на принципиально новой основе. Если до этого просто читали текст, выписывали оттуда те или иные материалы, иногда как бы проверяли по параллельным текстам, то А. А. Шахматов, глубоко понимая эволюцию языка, построил изучение летописей на основе следующего принципа: он брал летописи поздние (допустим, XVII века) и выделял именно слой, который относится к XVII столетию. Оказывалось, что не все создано в XVII столетии, что масса материалов механически переписывалась, скажем, из XVI века. Он шел дальше вглубь и таким образом, сравнивая летописные тексты, как бы слой за слоем вскрывал ту невероятно сложную работу, которую проделали русские переписчики, русские летописцы, составляя своды, компонуя материал из разных источников.
Таким образом А. А. Шахматов создал, можно сказать, новую науку об истории русского летописания Именно ему принадлежит знаменитая гипотеза о трех сводах, которые предшествовали труду Нестора И самое интересное, что именно все эти своды еще XI века — это бесспорная гипотеза, потому что иначе состав «Повести временных лет» объяснить невозможно.
Труды А. А. Шахматова, может быть, самое сложное чтение в русской истории. Чтобы его понять, нужно либо обладать его эрудицией, что поистине невозможно, либо неделя за неделей, пользуясь массой подсобных материалов, пытаться понять ход мысли. Эти книги тем не менее являются классикой русской исторической науки, хотя написаны они профессиональным лингвистом, филологом, который стал выдающимся русским историком, создавшим историю русского летописания, что позволило, естественно, полнее представить и исторический процесс. У него были ученики, которые продолжали эту работу.
Последний крупный русский историк летописания — А. Н. Насонов. А дальше начинается время (50–60-е годы), когда, не меняя концепции А. А. Шахматова, уточняли ее детали. Такие работы пишут и сейчас Не думаю, что когда-нибудь гипотеза Шахматова будет принципиально изменена, и вряд ли может в ближайшее время родиться новый Шахматов. Да может, это и не нужно.
Что касается юридических памятников, то здесь речь идет о «Русской правде» в первую очередь, затем о княжеских церковных уставах, об этом мы с вами немного говорили. Изучение «Русской правды» начинается еще в XVIII веке, когда были открыты первые списки. Литература о «Русской правде» очень обширна и делится на следующие направления: до революции «Русскую правду» часто анализировали просто как памятник права, т. е. историю появления тех или иных норм, проводили соответствующие параллели; в советское время «Русскую правду» стали в основном исследовать как источник по социально-экономической истории и пытаться понять, как действовали законы классовой борьбы в ту далекую эпоху. Началось скрупулезное изучение тех статей, которые вещают нам о холопах, закупах, рядовичах, огнищанах, тиунах, сколько гривен за голову холопа, у кого какие права и обязанности и т. д. Это было, конечно, нужно, но подход был сугубо классовый и поэтому слишком однообразный.
Тем не менее «Русская правда» — один из наиболее тщательно изученных памятников, хотя до сих пор высказываются разные мнения о взаимосвязи «Краткой правды», «Пространной правды» и «Сокращенной правды» — трех основных вариантов этого древнего законодательного памятника.
Следующими будут актовые материалы. Здесь речь пойдет о государственных договорах и грамотах, скажем, локального значения. Государственные договора — это договора России с греками 907, 911, 945 и 972 (или 974?) годов. Из них самые знаменитые договора — это договор 911 года (договор Олега) и 945 года — договор Игоря. Оба эти текста читаются в «Повести временных лет», они чрезвычайно разработаны с юридической стороны и поэтому представляют колоссальный интерес и огромную важность {стр. 51} для исследователей, т. к. показывают, если хотите, уровень взаимоотношений древней Руси, еще языческой, и Византии
Актовые материалы следующего периода — это грамоты, которые давали князья монастырям, или вкладные грамоты, то есть «я-де, такой-то, на помин души своих родителей или поскольку постригаюсь в монахи, то в монастырь даю деньги или имущество». Одна из самых знаменитых — грамота Варлаама Хутынского, знатного новгородца, который, постригаясь, отдал в монастырь своe имущество. Грамота эта сохранилась.
В XIV веке появляются грамоты, в которых князья договариваются друг с другом Отношения князей тогда часто определялись уже договорами, и договора эти были весьма интересно разработаны и, более то го, составлялись по всем правилам юридической науки — в двух экземплярах (по одному для обеих сторон), с соответствующим видоизменением формул Несколько таких грамот полностью сохранились
Наконец, к XIV веку относятся знаменитые ярлыки, которые давали татарские ханы русским митрополитам Ярлыки эти были собраны вместе в XV–XVI веках, когда Русская Церковь хотела показать светской власти, какие права были у Русской Церкви даже при татарах Это весьма любопытный документ Ярлыки представляют собой очень короткие тексты, в которых оговариваются права русских митрополитов либо по какому-то определенному случаю — скажем, ярлык, который гарантирует проезд через степи (татарин, который нарушил бы права митрополита, оговоренные ярлыком, автоматически преследовался уголовно со стороны ханской власти и подлежал смертной казни, т. к. это было уже нарушение ханского авторитета) Сохранились ярлыки, выданные митрополиту Алексию и некоторые другие.
Наконец, жития У нас к житиям чрезвычайно не простое отношение Для верующих людей часто житие — это неоспоримое свидетельство, и каждое слово, находящееся в житии, это истина Но ведь жития писали совершенно по-разному И если проследить развитие этого жанра, то мы увидим, какие требования, какие принципы предлагались для авторов, чтобы они им следовали Если взять древнейшие наши житийные материалы, то это «Сказание о Борисе и Глебе», где мы видим следы и литературной обработки, но при этом там практически полностью сохранена чисто историческая канва То есть «Сказание о Борисе и Глебе», которое существует и в «Повести временных лет» и как отдельная редакция, точно излагает те события, которые имели место. Литературная обработка —- это всегда вставка Скажем, молитва, которую читает князь перед гибелью — может, он ее читал, а может, и нет Здесь речь идет о том, что нужно показать князя таким благочестивым, каким он и был. Ясно, что здесь проследить точно слова, которые он произносил, невозможно. Но при этом, анализируя те действия, которые происходят, мы можем сказать, что эти древние тексты сохраняют очень много подлинных событий.
Возьмем «Житие Александра Невского», о котором у нас тоже шла речь и которое вы все читали. Известно, что оно было написано вскоре после смерти князя, вероятно, при дворе его сына, Дмитрия Александровича, вероятно, по поручению митрополита Кирилла. В житии безвестный автор прямо ссылается на рассказы самого князя, на рассказы дружинников. Этот человек профессионально подошел к задаче, которую перед ним поставили. Опросил людей, вспомнил то, что знал, вероятно, как-то все продумал, и получился очень короткий, но убедительный текст.
Таким же древним подлинным текстом является и «Житие Михаила Черниговского» в древнем варианте, которое восходит к XIII столетию. Это тоже бесспорно правдивое изложение исторических фактов.
Лучшая работа по древним княжеским житиям принадлежит Η. И. Серебрянскому, она так и называется — «Древнерусские княжеские жития». [15] Это уникальная работа, она до сих пор сохранила свое значение, потому что нового практически ничего не было написано. Та книжка о житиях, которую написал Η. Μ. Федотов, совершенно иная. Он не располагал источниками, он писал эту книгу в эмиграции и скорее подходил к теме концептуально, чем источниковедчески. Он скорее говорил о значении житий, о тех или иных традициях житийной литературы Но анализа житий текстуального там просто не было.
Существует еще одна книга, тоже совершенно удивительная, которую написал В. О. Ключевский — «Древнерусские жития как исторический источник». [16] Вот тут-то Ключевский, бывший семинарист, выдающийся исследователь, казалось бы, показал все, на что он способен. Но того, кто начинает читать эту книгу, быстро постигает некоторое разочарование, потому что Ключевский использовал жития святых как материал по истории колонизации русской земли.
Вы, наверное, знаете, что в домонгольские времена монастыри были, как правило, только в городах или в непосредственной близости от них. Так, например, Киево-Печерский монастырь возник рядом с Киевом. Сейчас трудно себе представить, что он был рядом, а не в самом Киеве. То же было и в Москве первые монастыри были в Москве, а Богоявленский уже за пределами Москвы, от Кремлевской стены целых 250 или 300 шагов. Это трудно себе представить, но это так. А вот после того, как Москва начинает возвышаться, то есть начиная с XIV века, мы видим совершенно иную картину — монастыри основываются вне городских стен, за их пределами, в совершенно диких местах, и все время идут дальше и дальше на восток и на север. Где возникает Троицкая обитель? В пустыне, как сказано в житии, в глухом лесном месте. Куда идут ученики преподобного Сергия? Никто из них не идет в город — и они, и их ученики, и их внуки-ученики идут на север, в леса. И так до тех пор, пока не возникают самые северные монастыри. И вот В. О. Ключевский написал свою книгу именно об этом явлении Поэтому {стр. 52} о благочестии русских подвижников, о какой-то их личной жизни, об их чудесах там ничего не говорится. Так что эта книга является скорее источником по социально-экономической истории или, если хотите, по церковно-экономической истории. Книга эта замечательная, она написана на колоссальном материале, он перелопатил чудовищное количество текстов, но анализировал их именно под таким углом зрения и делал это специально. Он был человеком верующим, но его интересовал именно этот момент, потому что этот момент не исследовался, а в его время освоение русских пространств было делом Церкви. За монастырями шли крестьяне, за ними потом стали двигаться помещики, то есть начало освоению земли положила Церковь такой необычной своей деятельностью.
