Юрий Минералов - История русской литературы: 90-е годы XX века: учебное пособие
Собственно, и поездка и японец слишком уж явно сочинены ради того, чтобы лишний раз напомнить читателю про все подобные прелести, и эта сочиненность ощутима. Ну, допустим, у В. Крупина и сюжет другого рассказа про поездку на электричке «Граждане, Толстого читайте!» – был явно сюжет «литературно сочиненный». Но там затея не подавалась так уж «в лоб», как на сей раз. Рассказ хорошего писателя явно не без недостатков. Однако язык крупинский как всегда рельефен и красочен, и хотя рассказывается, по сути, всего лишь анекдот, но делается это мастерски.
В конце рассказа насмотревшийся на весь общеизвестный набор несуразностей японский профессор спрашивает своих русских хозяев: «„Русские уйдут из мировой истории?!“ – „Только вместе с ней“, – отвечали мы».
И в конце 90-х другой герой В. Крупина, русский профессор, говорит в его повести «Люби меня, как я тебя» (Роман-газета XXI век. – 1999. – № 1) похожие вещи: «Наше имперское мышление никуда не делось, что же делать – нация такая, всех спасать приходится. ‹…› В мире только русские думают о других, все остальные думают только о себе».
В недавнем интервью главному редактору журнала «Роман-газета XXI век» Валерию Ганичеву В. Крупин на один из вопросов ответил так:
«С врагами Отечества бороться надо, но почему мы забываем о самом главном оружии русских – терпении. Что ж мы все так жаждем баррикад? Ведь в потрясениях гибнут лучшие, а вся провокаторская политшпана выживает и снова выныривает и садится на шею. Разве не урок нам октябрь 93-го?»
Евгений Носов известен прежде всего как автор повести «Усвятские шлемоносцы» (1977).
Носов Евгений Иванович (род. в 1925 г.) – прозаик, автор книг «На рыбачьей тропе» (1958), «Тридцать зерен» (1961), «Где просыпается солнце?» (1961) и др., а также двухтомного «Избранного» (1989). Живет в Курске.
Однако его постоянные выступления в жанре рассказа также нельзя не отметить. Рассказ Е. Носова «Яблочный спас» (Роман-газета. – 1997. – № 21–22) выдвигался на премию «Москва – Пение».
Рассказ «Алюминиевое солнце» (Москва. – 1999. – № 7), как обычно у Носова, сразу привлекает внимание своеобразием языка, яркостью слога. Герой рассказа Колына, живший в «хуторском посаде» возле маленького городка, отличался «своей несколько смещенной натурой». Неуемность и любознательность в молодости не раз срывали его с места, и наконец он потерял где-то на лесосплаве ногу. Но деревянную ногу усовершенствовал: вставил в нее «некий прибор со спичечный коробок под названием шагомер… портативный измеритель пространств, страдающих пересеченностью». Затем в его голове «свил гнездо новый замысел». Он соорудил из алюминиевых поливальных труб перископ, через который предполагал озирать округу: «лежишь себе и поглядываешь, не шкодят ли зайцы на капусте». Правда, эта поделка по воле автора почему-то напряженно заинтересовала местного участкового, который заявил Колыне, что перископ – «дело подсудное» и тут же истоптал сооружение ногами… С одной стороны, и этот эпизод можно прочесть глазами реалиста (бывают, мол, невежественные безответственные милиционеры, орудующие по принципу «я – твой закон»!). С другой – это уже не первое сочиненное писателем вмешательство властей (сюжет пока разворачивается в советские времена) в дела героя со «смещенной натурой» – в молодости Колына некоторое время увлеченно учительствовал, но был изгнан из школы какой-то мудреной комиссией из-за отсутствия «свидетельства об образовании» (ситуация, отдающая все-таки не столько жизнью, сколько литературой – учитывая тот непрерывный недокомплект, которым во все времена страдают педагогические коллективы деревенских школ).
Время шло, и «переменилась власть: была твердая, с матерком, пришла помягче, с ветерком. Как ветром выдуло амбары и склады, сено тоже куда-то унесло со скотного двора, из-за чего пришлось порезать скотину и распродать…» В новые времена Колына уже не молод, «перестал бриться, сронил с темени докучливые волосы, о чем выразился с усмешкой: „Мыслями открылся космосу!“, по-стариковски заморщинился, и только прежними остались так и не отцветшие, вглядчивые глаза мелкой родниковой воды, проблескивающей над желтоватым донным песком». Но, как и всегда, он «томим хронической невостребованностью».
Уже из цитированного можно почувствовать и высокое словесное мастерство Е. Носова, и присущее ему мастерство психологической лепки характера. Иной вопрос, что это за характер. Колына, как говорится в рассказе, «родился крестьянским сыном, но сам крестьянином не стал». Ему всегда хотелось чего-то другого, и писатель несколько раз показывает, как жизнь грубо ломала его очередные планы. Правда, планы вроде «дальних странствий» и строительства перископа для деревенской избы по большому счету все-таки курьезны. Это запоздалые игры сначала взрослого, а затем и немолодого человека. Оригинал Колына добр, но инфантилен и совершенно не приспособлен к каким-то серьезным мужским делам, к неброскому повседневному труду, крестьянскому ли, городскому ли, а уж дела общественные, беды державы вообще за пределами его кругозора (из сюжета следует именно это). Или, понимай, неразличимо мелки в масштабах его души – герой-то открыт, как сказано, космосу! Во всяком случае Колына, что называется, социально индифферентен. Попробуйте вообразить его в беловской деревне из «Лейкоза»! Среди крестьян, оглушенных общей трагедией, он будет занят собой и очередными планами по строительству ветряной мельницы у себя во дворе, изготовлению двенадцатиголосых «кугикалок» (некий музыкальный инструмент, имеющий, надо надеяться, общепонятное русское название, а не только это местноэкзотическое, которое несколько раз повторяется в рассказе) или по спасению муравья. Кстати, алюминиевое солнце, давшее название рассказу, «блескучей серебрянкой» намалевано Колыней «вокруг слухового окошка». Все это трогательно, даже умилительно, но, похоже, Колына, о котором рассказано прекрасным носовским языком, поселен писателем в какой-то другой России – не в той, в которой пропадают беловские крестьяне, распутинские сибиряки и даже старухи из «Желябугских Выселок» Солженицына. Похоже, его мир – мир философски иной: небо и солнце, макрокосм и микрокосм, космос и муравей (впрочем, такие «экзистенциальные» эмпиреи, в которые объективно вытачкивает героя из его реальной деревенской избы густо замешенная символика рассказа, вряд ли предусмотрены автором)… Спасая выхоженного муравья, Колына и погибает, погибает неожиданно и нелепо, избитый в пригородном березнячке компанией пьяных подростков.
Е. Носов знает о своей писательской наблюдательности, и не раз обстоятельно демонстрирует ее в рассказе, «притормаживая» действие, чтобы описать, например, как надлежит пилить двуручной пилой сосновый кругляш-«двухметровку» да какие «косые задиры» остаются на коре, если вести пилу не прямо, так что зубья выскакивают из запила; как истопить печь сырыми дровами; как ловятся на дрова багром с мыса разные плывущие по реке во время ледохода деревянные части, бревна и тесины, и т. п. Эти конкретные бытовые детали часто хороши для романа (их, кстати, умеют писать далеко не все, а Е. Носов умеет), но в небольшом произведении они способны «перетягивать» на себя повествование, излишне выделяться. Впрочем, может быть, автором так и задумано – но тогда приходится констатировать, что повествование получилось орнаментально-этнографическим как по языку, так и в части сюжетоизложения, и возникает вопрос, каковы же функьщи этой орнаментальности. Кажется все-таки, что писателю в «Алюминиевом солнце» помимо иного просто хочется проявить перед читателем разнообразие своих профессиональных умений. Погляди, мол, каков язык, каков глаз, каково знание быта… Впрочем, желание объяснимое, да и показать есть что.
Ну что же, прочитавший убеждается: Е. Носов, один из выдающихся прозаиков 80-х годов и в конце XX века работает в своей излюбленной манере, его голос по-прежнему силен и богат интонациями. В начале 2000 года отпраздновавший свое семидесятипятилетие писатель выступил с новым рассказом «Памятная медаль» – теперь на тему из Великой Отечественной (Москва. – 2000. – № 1).
Фазиль Искандер опубликовал в последние годы ряд интересных рассказов («Жил старик со своею старушкой», «Мальчик и война», «Авторитет» и др.).
Искандер Фазиль Абдулович (род. в 1929 г.) – прозаик, поэт, автор книг «Тринадцатый подвиг Геракла» (1966), «Сандро из Чегема» (1977), «Защита Чика» (1983), «Кролики и удавы» (1988), «Человек и его окрестности. Роман» (1993), «Софичка. Повести и рассказы» (1997) и др. Живет в Москве.
В первом из них сюжет анекдотического типа, и произведение выполнено в обычной для автора манере. Умер старик, но явился на четвертую ночь своей старухе во сне и якобы сказал: «Пришли, ради Бога, мои костыли. Никак без них не могу добраться до рая». А переслать их он велел «через человека, который первым умрет в нашей деревне». Старушка нашла такого умирающего старика и стала его уговаривать взять с собой эти костыли на тот свет, но старик начал хитрить и с различными тонкими кавказскими прибаутками уклоняться от навязываемой ему миссии. Когда старуха ушла ни с чем, «тот умиравший старик после ее посещения стал с необыкновенным и даже неприличным для старика проворством выздоравливать. Очень уж ему не хотелось брать в гроб чужие костыли».
