Юрий Минералов - История русской литературы: 90-е годы XX века: учебное пособие
«Завершил большой, на два объемистых тома, проект „Сто романов о любви“. Это документально-художественные очерки о русских и зарубежных писателях, об их непростых отношениях с теми, кто вдохновил их на создание знаменитых женских образов. Беллетристику не пишу, но вот уже несколько лет работаю над своей итоговой книгой „Взгляд уходящего“. Мне кажется, после каждого писателя должно остаться в его столе что-то, что не увидело света при его жизни. „Взгляд уходящего“ относится как раз к разряду таких произведений».
В 1995 году Р. Киреев уже издал двухтомник «Музы любви», посвященный как раз «семейным тайнам» великих писателей, их женщинам – героиням творчества и его вдохновительницам. Таким образом, он продолжает большую документально-художественную тему. Вместе с тем ему грех зарекаться и от возврата к беллетристике. Безусловно, в 57 лет явно преждевременно настраиваться на «уход», прощальный взгляд и тому подобное. Лучше – на возвращение!
Драматург Анатолий Дьяченко – еще одно свежее литературное имя.
Дьяченко Анатолий Владимирович (род. в 1959 г.) – драматург, автор пьес. Работает в Литературном институте им. А. М. Горького. Живет в Москве.
Мы оговаривались в начале пособия, что не предполагаем говорить о современной драматургии подробно, но привлечь внимание к этому автору хотелось бы – тем более что его пока нередко обходят специалисты по драматургии и театру.
А. Дьяченко – автор ряда идущих в театрах России и Украины пьес – это «Фанданго» («сто страниц с антрактом»), это «Тугеза» («фофан в двух частях»), «НЬЯЯ» (восьмиричный путь) и др. Общее впечатление от их стилистики – то, что в них преломились «повернутые» на русский манер принципы «театра абсурда». Однако кое в каких из экстравагантных приемов автора можно сориентироваться, если знать о его сильнейшем увлечении философией дзенбуддизма. Он даже написал кандидатскую диссертацию по теории драматургии с соответствующим разворотом. Поскольку речь в ней не идет о пропаганде буддизма как религии, это вполне аналогично интересу к философии Гегеля, Спинозы, Маркса, Ницше и др. (Оговариваюсь потому, что был свидетелем, как некая разъяренная девушка на одном ученом диспуте доброхотно защищала от Дьяченко христианство и православие; мы такое уже наблюдали в случае с «Пирамидой» Л. М. Леонова.)
«Фанданго» начинается какой-то произносимой со сцены футуристической «заумью». На сцене ОН, оН, Он и он;
«ОН и оН под руки тащат обмякшего его.
он: (Ему злобно). Харапатахатэмэрапатаха.
Он: Харамахирата-ха-ха-ха (Весельчак). (Перехватили поудобнее).
оН: (Злобно ЕМУ). Хамарэк.
ОН: (Невозмутим).
Он: Хамарэк махамапатам-ха-ха-ха (Сморозил).
ОН: (Ухмыльнулся).
оН: Хараматитиду харма-у. (С большим сомнением по поводу лежащего).
Он: Хиридитимитухарататаха. Хириматтуху. Хама!! (С оптимизмом и иронией в тот же адрес). ‹…›
ОНИ: (Взялись за руки). Ха-ма-пу-ту-а. (Водят хоровод вокруг него).
Ха-мапу-у-а. Пу-туа-ха-ма-пу-ту-а-ха-ма. Ха-ма-ду-ту-пу-ту-а.
Хама-пу-ту-пу-ту-а. Ха-ма-пу-ту-а. Пу-ту-пу-ту-пу-ту-а».
Но вот сцена начинает обретать смысл. Один из героев («он» маленькими буквами) пытается сориентироваться в ситуации:
«он: Новый год что ли? Это мой любимый праздник. Ребят? Вы кто? Я как будто попал в сказку. (ЕМУ) Ты дед мороз что ли? Ха-ха-ха-ха-ха. Я таких еще не видел. Аты снегурочка? Ну и снегурочка, ну умора. (еМУ) А ты кого? Елку изображаешь? Странные вы, честное слово. Я еще таких не видел. Но с вами так хорошо. Так нестрашно. Как будто бы все позади».
Среди абсурдистских персонажей (дальше появляются маски животных, птиц и др.) герою оказывается роднее, ближе, «нестрашнее», чем в человеческом мире, а в наружной бессмыслице, ими произносимой, больше теплого, доброго, содержательного, чем в обычном языке человеческого общества…
«НЬЯЯ» по «крутости» своей, пожалуй, затыкает за пояс абсурдистский экзистенциализм «Фанданго» и «Тугеза». Здесь говорят внятным русским языком, хотя порой чрезмерно уж внятным – доходит до малоцензурных выражений (опять же – в случае с Дьяченко – в связи с этим приходится вспомнить не только о нравах коммунальной кухни, но и о дзенбуддистских ритуалах, где такое практикуется). На сцене три женщины, весьма откровенно и не без цинизма толкующие о мужиках и о всяких смежных с этой темой материях. Разговор временами идет под грохот пролетающего невдалеке поезда. Одна из собеседниц ждет с этим поездом своего кавалера – солдата.
У пьесы как бы два конца. В одном поезд пролетает без остановки, а солдат сбрасывает с него своей подруге бутылку с издевательской запиской, сочиненной коллективно под общее, тоже циничное, ржание молодой мужской компании. У женщины в воображении при этом вырисовывается, однако, картина железнодорожной катастрофы. В другом финале, осуществившемся, военный поезд с ее парнем все-таки летит под откос.
Свои сложные конструкции А. Дьяченко создает мастерски, и хотя они слабо привязаны к традициям национальной русской драматургии, отрицать право его экстравагантного театра на существование нет оснований. Тем более если учесть нынешнее – не самое лучшее – состояние реалистического театра. Напомню, что в конце 80-х годов театральный репертуар превратился в нечто непередаваемое. Создавалось впечатление, что иные авторы сочиняют лишь для того, чтобы в конце концов выпихнуть на зрителя какого-нибудь голого Берию, гоняющегося по сцене за малолетними, на ходу репрессируя и пытая узников Гулага… Афиши пестрели поспешными вольными инсценировками прозы М. Булгакова, которые впору бы назвать «извратиловками»; почти во всех театрах на сцене воспевалась «перестройка» и обязательно старательно раздевались и занимались любовью на глазах зрителей (иной раз и это занятие переносилось куда-нибудь в Гулаг), тут же непременно «разоблачался» Сталин. «Разоблачался» сказано не в смысле «раздевался», а в смысле «дискредитировался» – хотя не исключаю, что какой-нибудь «раскрепостившийся» драматург или режиссер взял да заголил тогда где-то в какой-то пьеске («нового мышления» ради) и генералиссимуса Иосифа Виссарионовича… Такого уровня вульгарности проза и поэзия все-таки не знали.
Как заявил тогда же крупнейший современный драматург Виктор Розов, время «перестройки» породило «поток псевдоактуальной халтуры»[12].
Розов Виктор Сергеевич (род. в 1913 г.) – драматург, автор пьес и киносценариев «Ее друзья» (1951), «Вечно живые» (1956), «Летят журавли» (1959), «Традиционный сбор» (1967), «Мальчики» (1971), «Гнездо глухаря» (1978), «Кабанчик» (1987), «Путешествие в разные стороны» (1987) и др. Профессор Литературного института им. А. М. Горького. Живет в Москве.
Даже классика ставилась зачастую со всякого рода искажениями под эгидой якобы особого «современного» ее прочтения! Так вот, традиционный реалистический театр был вытеснен именно подобного рода продукцией (исключение – московский Малый театр и некоторые сходные с ним коллективы). Ныне лишь остается ждать его подлинного воскрешения. Но пока оно не произошло, композиции авторов, подобных А. Дьяченко, при всей своей нетрадиционности заведомо предпочтительнее разного рода псевдополитической, псевдопсихологической и псевдоэротической халтуры. Они лучше уже тем, что художественно талантливы. Что же до православного к ним отношения, как и до отношения к литературным произведениям вообще, можем только снова апеллировать к словам свт. Василия Великого. А он, напомню, исходит из того, что даже языческие авторы «в сочинениях своих не одинаковы», и затем советует «в сиих сочинениях, воспользовавшись полезным», «остерегаться вредного»[13].
В Литературном институте Дьяченко создал небольшой театр «Теория неба». Он располагает профессионально оборудованной сценической площадкой, в нем играют профессиональные актеры и ставятся хорошие пьесы.
РАССКАЗ 90-х ГОДОВ
Жанр рассказа в 90-е годы получил особое распространение. Заметно, что на рассказ и короткую, тяготеющую к рассказу повесть пока в основном перешли писатели, получившие известность в прошлом все-таки преимущественно как авторы повестей и романисты (В. Распутин, В. Белов, П. Проскурин, Е. Носов, А. Солженицын и др.). К числу объективных причин этого можно отнести, например, тот факт, что роман требует либо крупных, но завершенных событий, либо ясной и «устоявшейся» окружающей реальности. Вместе с тем романы почти никогда не пишутся «налетом» – они требуют условий для спокойной долговременной работы писателя, спокойного состояния его духа, 90-е годы удивительно не соответствовали своим стилем жизни ни тому, ни другому. Рассказ – особенно заметное явление современной прозы, В этом жанре выполнены многие рассмотренные выше сегодняшние произведения – В. Распутина и В. Белова, А. Солженицына и др. Коснемся еще нескольких примеров работы крупных современных прозаиков в этом важном жанре.
