Записки о московской войне - Рейнгольд Гейденштейн

для решения вопроса о себе и о своих выгодах; большая часть избирала возвращение в отечество и к своему царю. Замечательна их любовь и постоянство в отношении к тому и другому; ибо каждый из них мог думать, что идет на вернейшую смерть и страшные мучения. Московский царь их однако пощадил, или потому, что по мнению его они были вынуждены к сдаче последней крайностию, или потому, что он сам вследствие неудач упал духом и ослабел в своей жестокости; он разместил их по крепостям: Лукам, Заволочью, Невелю, Усвяту, чтобы там они могли смыть с себя безчестие за сдачу Полоцка [83] . Король приложил величайшее старание, чтобы они не подвергались обидам со стороны солдат и сам с крепости смотрел на уходивших; когда же один солдат, надеясь в толпе остаться незамеченным, стал некоторых грабить, то король бросился на него с булавою и прибил его. Такой поступок короля внушил неприятелям большое уважение к нему; чем больше до сих пор милость, верность (данному обещанию) неизвестны были людям, находившимся в крайнем порабощении, тем более удивлялись они в нем этим добрым качествам. На площади крепости в разных местах найдено было несколько трупов наших воинов; некоторые из наших, как это было естественно при таком недостатке в пище и во всем, чтобы утолить голод, собирали травы в прилежавших Стрелецкой крепости садах, но были захвачены неприятелем, и те затащив их внутрь окопов своих, умертвили в страшных мучениях. Замечено было, что над Немцами они обнаружили гораздо большую жестокость, чем над прочими. Посадив их с ногами в котлы и подложивши огонь, они варили их живыми в кипящей воде; в то же время,  [71]  связав им руки за спиной веревкою, пропущеной по локтям, они самым гнусным образом изрезали у них животы и все тело частыми продольными ранами, так что это имело вид изорваного панцыря. По этому воины там и тут стали выражать свое негодование. Однако король, полагая, что ни коим образом не должно нарушать своего слова, данного однажды, тем, которые возвращались в Москву, дал 2 эскадрона всадников с тем, чтобы защищать их от оскорблений. На другой день совершены были молебствия за успешное окончание дела в лагере, так как в крепости они не могли совершиться по вышеуказанной причине. В Польшу также были посланы приказы о служении молебнов. Найденная добыча была гораздо меньше, чем можно было ожидать, особенно в сравнении с молвою о богатстве крепости. До взятия Полоцка Москвитянами, там хранилось огромнейшее количество золота и серебра не только казенного и церковного, но и частного, снесенного дворянами и купцами полоцкими, в виду опасностей осады, во храм; но по взятии города Москвитяне увезли с собою в Москву все сокровища, оставив немного пожертвований. Все найденное в замке отдано было в добычу солдатам; однако, их надежды совсем не были удовлетворены. В глазах образованных людей почти не меньшую ценность, чем вся остальная добыча, имела найденная там библиотека. Кроме летописей, в ней было много сочинений греческих отцев церкви и между ними сочинения Дионисия Ареопагита о небесной и церковной иерархии; все на славянском языке. Большая часть из них, по свидетельству летописей, была переведена на этот язык с греческого Мефодием и Константином. В церковных порядках Московцы отличаются от прочих народов даже того же обряда главным образом в следующем: у них не позволяется священнослужителям говорить никаких проповедей к народу, которыми он бы наставлялся в вере, но они перевели на свой язык для этого  [72]  употребления то, что передано им древними греческими отцами, и тщательно сделав выборку, всенародно читают по писанному; так делается ради того, что люди, не обученные никаким наукам, не полагаются на свои способности, или же, что кажется ближе к правде, для того, чтобы стремление находить новое, при пытливости человеческого ума, не повело к отступлению от старины и истины. Снарядов военных, и в особенности пороха в крепости осталось столько, что хотя во все время осады его было истреблено огромное количество, однако повидимому у них хватило бы его для выдержания еще труднейшей осады; огромное количество съестных припасов и фуража, найденное в крепости, доставило войску возможность скоро оправиться от утомления и недостатка. Но так как после всех невзгод каждый при этом стремился прежде всего позаботиться о себе, то начались ссоры между Поляками и Венграми, дошедшие до того, что, выстроившись в боевой порядок, они едва не бросились друг на друга с обнаженными мечами. Уже раньше этого польские солдаты стали собираться в кружки, шумели по всему лагерю, говоря, что их храбрость пренебрегается Венгерцами, что те во всем присвоивают себе преимущество, одни только захватывают плоды победы и всю добычу, как будто война предпринята для их славы и выгод. Во время этих споров простых солдат, являлись также некоторые столкновения между людьми сенаторского сословия и самими полководцами; так между Мелецким и воеводою Виленским, хотя они были связаны весьма тесным родством друг с другом, явились какие то недоразумения, повидимому, из-за раздела власти; и хотя между Мелецким и Замойским было не менее близкое родство, при отсутствии впрочем достаточного расположения друг к другу, тем не менее и между ними проявлялись неудовольствия, так как Замойский считал для себя оскорблением, если гетман вмешивался во что либо,  [73]  касающееся его должности; Мелецкий же полагал, что Замойский не помогает ему своим авторитетом сколько бы это следовало в силу взаимного родства. В особенности скорбел достойный и влиятельный муж на то, что, по его мнению, Бекеш и другие иностранцы не достаточно уважали его величие, тогда как должность гетмана в этом королевстве всегда была в самом большом почете, и он с досадою чувствовал, что авторитет высшей военной власти подвергается ущербу в его особе. Эти несогласия поддерживались искателями почетнейших должностей, остававшихся не замещенными по смерти Ивана Ходкевича; соответственно тому, чего они себе ожидали от известного лица — содействия или же противодействия, они возбуждали других в ту или другую сторону. Желая прекратить между солдатами раздоры из-за того, что добыча не соответствовала их ожиданию, король роздал им от себя подарки.

До сих пор еще держались с помощью неприятельских гарнизонов в области Полоцкой крепости Сокол, Туровль, Суша и некоторые другие, и король понимал, что полное замирение покоренной страны невозможно, если он не разрушит их раньше своего ухода из нее. В особенности король тревожился из-за Сокола и Туровли; из них первый, слева касаясь дороги ко Пскову, был уже усилен посланными оттуда войсками; можно было