Александр Балезин - У великих африканских озер
27 ноября последовал официальный ультиматум губернатора. Кабака заявил, что не может на него ответить, не посоветовавшись с люкико. 30 ноября губернатор вызвал его к себе. Кабака явился в сопровождении трех министров и охранника с ружьем и приказом в случае чего стрелять. У самого кабаки также был с собой пистолет. Но кабака и министры взяли с собой не только оружие, а еще и проект письма и телеграммы на имя министра колоний. Телеграмма — резюме содержания письма — гласила: «Ответил губернатору невозможность поставить подпись без консультации с великим люкико тчк сообщил губернатору подписание сводит нулю мое положение среди народа противоречит демократическим принципам тчк прошу скорого ответа поскольку сессия люкико скоро = кабака Мутеса»{60}.
Кабака вручил губернатору проект письма и телеграммы попросил отправить их в Лондон. Губернатор отказался то сделать. Тогда кабака предложил, чтобы делегаты подождали в соседней комнате, пока губернатор лучше изучит предложенные документы. Погуляв в саду, кабака и его спутники вернулись в кабинет губернатора, где атмосфера сгустилась еще больше. «Ну что вы решили?» — спросил губернатор. «Мы не изменили своего мнения и просим вас послать в Лондон нашу телеграмму», — последовал ответ. В воздухе повисла тяжелая пауза. Затем губернатор сказал: «Теперь уже нет времени для таких действий». Он зачитал документ, в котором пункт за пунктом содержались условия о том, что кабака отказывается от всех выдвигавшихся им и люкико требований. После прочтения каждого пункта повторялся один и тот же вопрос губернатора: «Вы согласны с этим пунктом?» — и ответ кабаки: «Нет». Когда условия были прочитаны до конца и на все был получен отрицательный ответ, губернатор сказал: «Ну что же, мне очень жаль. С сегодняшнего дня вы больше не кабака Буганды». Эффектным жестом он вытащил из кипы документов на столе и подписал бумагу, в которой Мутеса II лишался полномочий «туземного правителя Королевства Буганда». Кабака передал эту бумагу своему катикиро Кавуме и сказал губернатору: «Пусть это будет на вашей совести». Но сцена на этом не закончилась. Губернатор вышел из комнаты, и тут же через другую дверь в нее вошли два полисмена. Один из них протянул Мутесе новую бумагу: «Ваше Высочество, вот приказ о вашей высылке, и мне приказано осуществить его». Кабака спросил, значит ли это, что он арестован, и получил утвердительный ответ. Полицейская машина, припаркованная рядом с его собственным лимузином, увезла его в аэропорт, где уже ждал наготове военный самолет. На борту кабака сам вручил полисмену свой пистолет, чему тот был немало удивлен.
Назавтра самолет приземлился в Британии. Командир эскадрильи вручил ему шинель уоррент-офицера[1] и сообщил, что в Кампале от удара скончалась лубуга Алиса, узнавшая о высылке своего брата. «Это, видимо, мой самый близкий друг на свете», — так написал сам кабака.
Новость о высылке кабаки потрясла Буганду. Люди перестали общаться со своими друзьями-европейцами. Кто-то поклялся, что до возвращения кабаки не будет больше бриться. Снова в моду вошла одежда из лубяной материи, первой ее надела жена кабаки. Похороны лубуги Алисы вылились в многотысячную демонстрацию протеста. Так кабака из малоуважаемого человека (которого все считали недостойным высокого поста кабаки), проводившего политику англичан, вдруг превратился в главного борца за идеалы баганда. А этими идеалами стали независимая Буганда и сохранение в ней власти кабаки. Развернулась борьба за его возвращение, в которую включилась и самая сильная из тогдашних политических партий — образованный в 1952 году Угандийский национальный конгресс.
Изгнанника неплохо устроили в лондонском отеле «Савой», где его навещали и англичане — его старые знакомые, и угандийские студенты, обучавшиеся в Англии, в частности Бенедикто Киванука, будущий лидер Демократической партии.
Из Буганды для него присылали деньги — там его сторонники организовали сбор добровольных пожертвований. Ему советовали вернуться как частному лицу, и Когэн уже подобрал ему преемника на посту кабаки — Джорджа Маванду, его старшего брата, который, правда, отказался от предложенной «чести».
В середине декабря по поводу высылки кабаки развернулись горячие дебаты в британском парламенте. Этот вопрос внесли социалисты, хотя считали кабаку феодальным монархом — да он и был таковым, только в колониальной модификации. Консерваторы поддерживали Когэна. Литтлтон произнес 22 декабря блестящую речь, в которой заявил, что решение о высылке кабаки принято окончательно.
А в Буганде решили на время отсутствия кабаки назначить регентов: губернатор полагал — пока не будет посажен на трон новый кабака, а люкико — пока не вернется Мутеса II. На телеграфный запрос люкико кабаке о регентстве было получено его согласие. 8 января 1954 года регентов привели к присяге, а из тронного зала дворца после этого убрали леопардовые шкуры — знаки власти кабаки.
Самому же кабаке пришлось уехать из отеля «Савой», что было отмечено шампанским за счет британских властей. Затем для него были сняты комнаты на Итон Плейс, 21, и назначено годовое содержание в 8 тысяч фунтов стерлингов. Его спутник, тот самый, который ходил к губернатору с ружьем, Роберт Нтамби, получил прозвище «Мистер Джин», поскольку всем посетителям изгнанника предлагал этот напиток — «немного освежающей жидкости». А делегация, посланная люкико в Лондон для борьбы за возвращение кабаки, активно обрабатывала общественное мнение. В многочисленных интервью баганда предсказывали близкое кровопролитие на их родине. К делу кабаки были привлечены самые разные силы. Кабаку навестил даже сам глава англиканской церкви архиепископ Кентерберийский. В то же время противники кабаки распространяли слухи о его невероятной порочности, пытаясь по-своему настроить ощественность.
8 и 9 февраля были объявлены днями траура по кабаке. Накануне происходили службы в католических и протестантских церквах, но наибольшее число сочувствующих собрали служители местных культов. Христианство выходило из моды — ведь это была религия европейцев, сославших кабаку! Лубяные одежды как символ традиционной Буганды мелькали по всей стране — где-то они превращались в лубяную повязку на европейском пиджаке, или лубяной галстук, или лубяной вымпел на велосипеде. В дни траура закрылись лавки, пустовало здание люкико. Был объявлен трехмесячный бойкот иностранных товаров. В ответ администрация протектората закрыла три местные газеты. Нужно было что-то предпринимать. В феврале 1954 года Когэн вылетел в Лондон, Ей вскоре Литтлтон в речи в Палате общин в первый раз заявил, что Уганда должна получить самоуправление и что туда будет послана специальная комиссия для переговоров с люкико о будущем месте Буганды в Уганде. Главой комиссии был назначен профессор Лондонского университета Кейт Хэнкок. Но делегация люкико прилетела в Лондон сама, требуя прежде всего возвращения кабаки. Уезжая из Лондона, делегаты наняли английских адвокатов, чтобы они подготовили жалобу в Верховный суд Уганды о неправомерности высылки кабаки.
Одновременно готовился визит в Уганду молодой королевы Елизаветы II. Против ее визита в Буганде возражали, так как считали, что Буганда не может принимать такую высокую гостью, когда в стране отсутствует кабака. Наступило временное затишье в переговорах. Жена кабаки жила во дворце почти в полном одиночестве, одетая в свои лубяные одежды. К ней обращались теперь «миссис Мутеса». Сам же кабака на вопрос о том, где будет жить дальше, какому-то журналисту называл Танжер, и то только потому, что хотел сказать «Тимбукту», но не был уверен, что Тимбукту на самом деле существует. А пока он путешествовал — Кембридж, где прошли дни его юности; Милан, где в театре Ла Скала он слушал «Аиду» вместе со своей давнишней возлюбленной Сарой — сестрой жены, жившей во Флоренции; Мадрид, куда он ездил вместе с Бенедикто Киванукой, все еще студентом.
Тем временем британские власти беспокоились по поводу визита английской королевы в Уганду — в соседней Кении бушевало восстание Мау-Мау, да и Буганда бурлила. Там даже существовали планы сжечь резиденцию, построенную для королевы напротив дворца кабаки, и Кампалу наводнили детективы. Но визит прошел тихо. Бывший губернатор Уганды Ф. Митчел советовал, чтобы во время визита королева милостиво разрешила кабаке вернуться, Литтлтон одобрил это, но воспротивился Когэн.
В июне 1954 года в Буганду прибыл Кейт Хэнкок. Баганда, в языке которых нет звука «х», прозвали его «ванкоко» — «цыпленок». Миссия его была ускорена беспорядками в Буганде, в частности организованным Угандийским национальным конгрессом бойкотом иностранных товаров… Хэнкок хотел быть независимым от губернатора и отказался жить в его доме, предпочтя дом епископа. Он начал переговоры с люкико, который встретил его демонстрацией — обычной процедурой воздания почестей кабаке.
