Мариан Брандыс - Мария Валевская
В марте 1816 года в результате ходатайства разных высокопоставленных лиц (премьер-министра Ришелье и директора полиции Декара) генерал Орнано был выпущен из тюрьмы и "выслан в отпуск в Англию". После краткого пребывания в Лондоне он перебрался в Бельгию, где решил поселиться на длительное время и приготовить кров для будущей семьи. О дне свадьбы договорились письменно.
Летом 1816 года Валевская, распродав все движимое с торгов, выехала с сыном в Бельгию, чтобы начать там новую жизнь.
Свадьба, отложенная первоначально из-за смерти отца жениха, состоялась только 7 сентября в монастырской церкви святых Михаила и Гудулы в Брюсселе. Сразу же после окончания церемонии молодые уехали в свадебное путешествие в Спа и Шофонтен. Вернувшись, они поселились в вилле, окруженной садом, в пригороде Льежа.
Здесь я хотел бы сделать одно существенное отступление. Семейный биограф сообщает, что Мария, полюбив Огюста и согласившись стать его женой, решила рассказать ему о себе все, посвятить его в самые интимные подробности своей жизни. Уже во время длительной переписки с женихом она начала прилагать к письмам записки (recits), наброски воспоминаний и размышлений; устроившись в новом доме в Льеже, она решила обстоятельно осветить мужу два самых щекотливых момента в прошлом: причины брака с Валевским и генезис романа с Наполеоном; чтобы облегчить себе задачу, она набросала его в виде сокращенного дневника (account).
Эти "записки" и эти "сокращенные воспоминания" составили биографический материал, который спустя сто двадцать лет послужил главной документальной основой для двух книг "The Life and Loves of Marie Walewska" - "Жизнь и любовь Марии Валевской" и "Marie Walewska - J'epouse polonaise de Napoleon" - "Мария Валевская - польская супруга Наполеона".
Ситуация, в которой возникли эти документы, в какой-то мере объясняет характер основанных на них книг.
Тридцатилетняя женщина - после событий бурной молодости, которые постоянно противоречили ее естественным склонностям и системе моральных понятий, - встречает наконец человека, любимого и любящего, подходящего ей по возрасту и общественному положению, способного обеспечить ей спокойный, устойчивый уклад и нормальную семейную жизнь, словом, предоставляющего все то, чего ей до сих пор недоставало и по чему она постоянно тосковала. В вершинный момент супружеской идиллии эта самая женщина исповедуется и реабилитируется перед любимым мужем; она стремится уверить его (и сама глубоко в это верит), что он - ее первая настоящая любовь, что все, что было до этого, разыгрывалось вне сферы чувств. И разве могла подобная позиция кающейся женщины не отразиться на описываемых событиях? Разве не исключала она объективный подход к прошлому? Не способствовала ее мифологизации?
В конце 1816 года Мария сообщила мужу, что ожидает ребенка и поэтому хочет съездить на родину, чтобы посоветоваться со знаменитым варшавским гинекологом, доктором Чекерским, который ассистировал при родах Александра. Генерал пытался отговорить жену от далекой и утомительной поездки, но она стояла на своем и не дала себя переубедить. В первых днях января 1817 года она выехала из Льежа в сопровождении двух бельгийских домочадцев: своего секретаря Карите и горничной Розы.
Сохранилось следующее письмо, приведенное в книге "Жизнь и любовь Марии Валевской".
Валевицы, 24 января (1817)
Мой единственный, дорогой Опост!
Я прибыла в Валевицы вчера в девять вечера.
Карите и Роза были прелестны в поездке и охраняли меня от всяких хлопот и утомления. Сегодня утром меня разбудило твое письмо, озарившее мне день. Оно пришло быстрее, чем доехала я, но что поделаешь, у него нет старых костей и ему не приходится трясти их на ухабах. Дорогой, ты не представляешь себе здешних дорог!
Я думаю, что до тебя уже дошли некоторые из писем, отправленных мной, когда только бывала возможность; но я хотела бы, чтобы это было другим. Это ответ, дорогой Опост, на твое письмо, которое я поняла и которое меня сделало счастливой. То и дело читаю его и буду еще перечитывать.
Наша разлука часто гнетет меня своей тяжестью, но эта тяжесть исчезает, когда я полностью сознаю, как мы тесно друг с другом связаны... О муж мой, который является мною, в каком бы ни был ты отдалении, ты всегда со мной!
То, что ты пишешь об Александре, радует меня и наполняет весельем. Поцелуй его и потрепли за волосы от моего имени.
Не хочу скрывать от тебя, что чувствую себя довольно слабой. Иногда бывает предчувствие чего-то, чего я страшусь. Делаю все, чтобы этому не поддаваться; стараюсь думать, как бы ты над этим подшучивал; стараюсь бороться с глубоко укоренившейся во мне, я знаю об этом, склонностью не противодействовать беде, которая мне угрожает. Ничто не помогает, даже мысль о спящем во мне ребенке. Какое-то глупое состояние, и сегодня, когда буду в Кернозе, помолюсь еще раз в часовне и найду силы посмеяться над своими страхами.
Я вижу, что это письмо, которое должно было быть таким теплым и нежным, опечалит тебя. Но все же пошлю его, потому что как же я могу чтото скрывать от тебя? Ты будешь хотя бы знать, что я отношусь к нашей женитьбе так же, так ты.
Это сущая правда. Если бы я знала, что умираю, то плакала бы не оттого, что ухожу из этого мира, а от мысли о твоем одиночестве после моего ухода. По мере того как я пишу тебе, моя смелость оживает, но письмо посылаю тебе трусливое, потому что я трусиха. Прости меня, дорогой.
Малышу напишу.
Твоя всегда любящая жена
Мария
P. S. С удовольствием сообщаю тебе, что Лнтуан выглядит сейчас гораздо крепче. Теодор и прочие расспрашивают о тебе и жаждут новостей.
P. S. S. Уже закончила, когда пришла записка от доктора Чекерского, который получил твое письмо. Спрашивает, приеду ли я к нему пли он сам должен меня навестить. Я передала посланцу, что завтра еду в Варшаву.
Еще раз заверяю в любви
М.
Доктор Чекерский после тщательного исследования давно не виденной пациентки серьезно встревожился состоянием ее здоровья. Он установил у нее полное истощение организма и застарелую болезнь почек, которая под влиянием беременности угрожающе обострилась.
Врач заявил будущей матери, что ей ни в коем случае нельзя будет самой кормить ребенка, так как она может поплатиться за это жизнью.
С таким диагнозом графиня Орнано вернулась в Бельгию. Спустя несколько месяцев, 9 июня 1817 года, она родила сына, который был записан в книгах актов гражданского состояния города Льежа как РудольфОгюст. Мальчик был большой и хорошо развитый, но мать, произведя его на свет, начала все больше и больше недомогать; несмотря на это, вопреки наказам Чекерского, она не согласилась отдать сына кормилице, а кормила сама.
В начале осени стало ясно, что болезнь Марии (вероятнее всего это была почечно-каменная болезнь) действительно угрожает ее жизни. Лучше всех это сознавала сама больная. Ее все больше угнетали черные мысли и предчувствия, чаще возникали приступы страшных болей. Она начала настаивать, чтобы муж добился у военных властей разрешения вернуться в Париж. В Польшу вместе они вернуться не могли, и она хотела хотя бы умереть во Франции, ставшей дня нее второй родиной.
Последние два месяца в Льеже она посвятила подготовке к отъезду более далекому и важному, чем отъезд в Париж. Она часто и горячо молилась о легкой смерти - заставляла молиться вслух окружающих. Приведя в порядок все имевшиеся у нее записки, она начала диктовать
Кариге воспоминания. Закутанная в одеяла и пледы и все равно дрожащая от озноба, в полуобморочном состоянии от лихорадки и боли, она несколько недель вела последнюю полемику с тенями прошлого, боролась за свою реабилитацию. Уже не перед одним мужем, а перед всем миром: перед своими сыновьями, которые войдут в жизнь с клеймом материнского греха, перед варшавским ч дамами, которые некогда обвиняли ее, что она слишком быстро уступила императору; перед бонапартистами, которые не могли ей простить, что она после падения императора снова вышла замуж; перед будущими историками и биографами, перед всеми, кого будет интересовать судьба "польской супруги Наполеона". Не знающий польской истории и географии, Карите еле успевал за бурной диктовкой, спотыкался на чужих названиях мест, путался в гуще событий и лиц. Но работа была доведена до конца. За два месяца на ста пятидесяти страницах форматом в тетрадь была написана история одного из знаменитейших романов в истории "Memoires de la contesse Walewska" - "Воспоминания графини Валевской".
В начале ноября 1817 года генералу Орнано удалось перевезти жену в Париж. После утомительного путешествия с долгими остановками на каждой станции больную уложили на удобную постель в ее парижском особняке, подаренном маленькому Александру Валевскому Наполеоном. Во французском армейском архиве сохранился лаконичный рапорт генерала от 30 ноября 1817 года, посланный военному министру: "Генерал граф д'Орнано имеет честь уведомить ваше превосходительство, что после истечения своего шестимесячного отпуска он вернулся во Францию и проживает с семьей на улице Шантерен (Виктуар), 48".
