Петр Аршинов - ИСТОРИЯ МАХНОВСКОГО ДВИЖЕНИЯ

Знамена махновщины поднимались по всей Украине. Не хва­тало необходимых организационных шагов, чтобы всю многочис­ленную, рассредоточенную в разных местах Украины боевую силу слить в одну мощную революционно-народную армию, которая ста­ла бы надежным стражем на подступах к революционной терри­тории.

Сила такой армии, защищающей широкую революционную тер­риторию, а не тесный район ее, явилась бы самым убедительным аргументом для большевиков, любящих на все накладывать свою руку.

Однако увлечение победой и доля беззаботности помешали махновцам создать вовремя такую силу. Поэтому с первых же дней прихода на Украину красной армии махновцы вынуждены были сосредоточиться в тесном гуляй-польском районе. Это яви­лось большим военным промахом, которым воспользовались боль­шевики и все тяжелые последствия которого махновцы, а с ними и вся украинская революция в недалеком будущем понесли на себе.

* * *

Прошедшая по всей России эпидемия тифа захватила и армию махновцев. Уже в октябре в ней было около 50% больных этой болезнью. В связи с этим обстоятельством город Екатеринослав пришлось оставить в конце ноября, когда с севера к нему подошла сильная группа деникинцев во главе с генералом Слащевым. Де-никинцы отступали в Крым, и временный захват ими Екатеринос­лава не имел никакого значения.

Махновцы вновь расположились в районе городов: Мелитополя, Никополя и Александровска, где находился штаб армии. Слухи о приближении красной армии шли давно. Махновцы никаких мер не принимали на случай столкновения с ней, ибо были убеждены, что встреча будет братской.

В двадцатых числах декабря (по старому стилю) в район Ека­теринослава и Александровска пришло несколько дивизий красных войск. Встреча между махновцами и красноармейцами произошла

теплая, товарищеская. Был организован общий митинг, на котором бойцы обеих армий протянули друг другу руки, заявив, что у них общие враги — капитал и контрреволюция. Такое согласие длилось с неделю. Несколько красноармейских частей намеревались перейти в ряды махновской армии.

Но вот на имя командующего махновской армией пришел при­каз реввоенсовета 14-й красной армии, предписывающий направить повстанческую армию на польский фронт. Всем стало ясно, что это — первый шаг большевиков к новому нападению на махновцев. Направить повстанческую армию на польский фронт — это значит перерезать революционному повстанчеству его главную артерию. К этому стремились большевики, чтобы иметь возможность беспре­пятственно хозяйничать в непокорном районе, и это же прекрасно видели махновцы. Кроме того, само это обращение возмутило мах­новцев: ни 14-я армия, ни какая-либо другая красноармейская еди­ница не находилась ни в какой связи с махновской армией; меньше всего они могли давать приказы повстанческой армии, вынесшей единственно на своих плечах всю тяжесть борьбы с контрреволю­цией на Украине.

Реввоенсовет армии повстанцев-махновцев тотчас ответил на приказ 14-й армии. Ответ этот свелся к следующему (за отсутст­вием в нашем распоряжении текста приводим лишь основную мысль его). Армия повстанцев-махновцев доказала больше, чем кто-либо, свою революционность. Она всегда будет на революци­онном посту, оставаясь на Украине и не уходя для этого на поль­ский фронт, смысл которого для нее является неизвестным. Последнее, кроме того, физически невозможно, так как 50% бой­цов, весь штаб и командующий армией больны тифом. Реввоенсо­вет повстанцев-махновцев находит приказ 14-й армии неуместным и провокационным.

Этот ответ махновцев сопровождался обращением к красноар­мейцам с призывом не поддаваться на провокацию их командного состава. Вслед за этим махновцы снялись со своих мест и напра­вились в Гуляй-Поле. Движение прошло беспрепятственно, без вся­ких инцидентов. Красноармейцы совсем не имели желания вступать в столкновение с уходившими махновцами. Лишь неболь­шие группки и отдельные лица, отставшие от общего движения, были кое-где задержаны большевиками.

В середине января 1920 г. Махно и бойцы его армии именем всеукраинского ревкома были вновь объявлены вне закона, как от­казавшиеся идти на польский фронт. И начиная с этого времени между махновцами и коммунистической властью пошла ожесто­ченная борьба. Мы не будем последовательно останавливаться на всех эпизодах этой борьбы, растянувшейся на 9 месяцев. Отметим только, что она приняла беспощадный характер с обеих сторон. Большевики надеялись на многочисленные красные части, хорошо вооруженные и снабженные. Во избежание недоразумений, вроде братания красноармейцев с махновцами, они сразу же направили на последних латышскую стрелковую дивизию и группу китайцев — части, наименее разбирающиеся в русской революции и слепо подчиняющиеся властям.

В течение января махновцы были дезорганизованы эпидемией тифа. Все члены штаба были больны тифом. Махно болел сып­ным тифом в тяжелой форме. Большинство бойцов армии были выбиты болезнью из рядов и разбросаны по селам. В этих ус­ловиях махновцам приходилось лавировать между многочислен­ным врагом и заботиться главным образом о Махно, находившемся в бессознательном состоянии. Это был момент тре­вог, жертв и трогательных забот о вожде. Повстанцы, простые крестьяне, были сильно встревожены, когда увидели опасное по­ложение Махно, который в любой момент мог быть схвачен красными. Всем было ясно, что гибель Махно — это потеря для всего крестьянства, утрата, не поддающаяся определению. И крестьяне делали все возможное, чтобы не допустить этого несчастья. Надо было видеть, как они в Гуляй-Поле и других селах носили Махно из одной хаты в другую, стараясь спрятать его от налетавших красных войск; надо было видеть, как не раз в критические минуты, когда местонахождение Махно об­наруживалось, крестьяне жертвовали собой, стремясь выиграть время и дать возможность перетащить беспомощного Махно в другое, более надежное место, — все это надо было видеть, чтобы понять, как ценили и с какой фанатической преданностью оберегали и защищали крестьяне своего вождя. Благодаря этой исключительной преданности жизнь Махно в наиболее критиче­ские минуты движения была спасена.

* * *

Несмотря на многочисленность красных войск, Махно со своими частями всегда оказывался вне досягаемости. Но большевикам уда­лось приостановить свободное развитие района, как оно наметилось в начале 1919 г. И затем беспрепятственно пошли массовые казни крестьян.

Многие помнят, как советская пресса, сообщая о борьбе с Махно, приводила цифры разбитых, захваченных в плен и рас­стрелянных махновцев. Но почти всегда этими несчастными были не повстанцы из армии Махно, а местные крестьяне различных сел, сочувственно относившиеся к махновщине. Приход красных дивизий в любое село неизменно сопровождался захватом местных крестьян, которых затем расстреливали или как махновцев, или как заложников. Командиры различных красных частей, избегая воевать с самим Махно, особенно полюбили этот дикий, позорный способ борьбы с махновщиной. Части 42-й и 46-й стрелковых красноармейских дивизий этим способом главным образом и поль­зовались. Село Гуляй-Поле, десятки раз переходившее из рук красных в руки махновцев и обратно, больше всего пострадало От него. При вхождении в село или при отступлении из него командиры красных частей неизменно захватывали несколько де­сятков крестьян, большею частью просто с улиц, и расстреливали их. Любой житель Гуляй-Поля может рассказать потрясающие ис­тории из этой практики большевиков. По самому скромному под­счету, за время этой практики большевистской властью в разных местах Украины было расстреляно и искалечено до 200 тыс. кре­стьян и рабочих. Такое же количество было сослано в отдаленные места России и Сибири.

Махновцы — революционные сыны революционного народа — не могли оставаться пассивными при виде такого чудовищного по­ругания революции. На террор большевиков они ответили своими, более тяжелыми ударами. Все правила военно-партизанской войны, которые применялись ими во время скоропадчины, теперь они при­менили к большевикам. Там, где красные части вступали в бой с махновцами, бой шел по всем правилам войны, причем главными жертвами в таких случаях падали рядовые, насильно посылаемые в бой и нисколько не заслуживавшие такого конца. Но это было неизбежно. Там, где махновцам удавалось без боя захватить крас­ные части, последние разоружались, распускались; добровольцев принимали в свои ряды, но партийный и командный состав обык­новенно погибал весь, исключая тех, за которых просили красно­армейцы.

Неоднократно советская власть и ее агенты сообщали о мах­новцах как о безжалостных убийцах, приводя списки павших от их рук красноармейцев и партийных работников. Но власть в этих сообщениях всегда замалчивала самое главное — при каких условиях пали красноармейцы или партийные работники. Всегда это были жертвы боев, которые в большинстве случаев навязы­вались советской властью или на которые она толкала махновцев, поставив их в каком-либо месте Украины в затруднительное по­ложение. Война есть война, вырывающая жизни у обеих воюю­щих сторон. Но махновцы прекрасно знали, что они воюют не с отдельными красноармейцами, не с красноармейской массой, а с той кучкой господ, которая направляет эту массу, распоряжа­ется ею, и которая жизнь красноармейца ценит постольку, по­скольку последний защищает ее власть. Поэтому махновцы, вступая иногда в жестокий бой с красными частями, после боя относились к красноармейской массе с тем же духом братства и товарищества, который существовал в их среде. Приходится по­ражаться тому такту, выдержке и революционной чести, с кото­рыми махновцы обращались с широкой красноармейской массой: ни один человек из этой массы, попадая к ним в плен, не страдал от них. И это происходило в то время, когда захваченных мах­новцев, кто бы они ни были, обязательно расстреливали тут же на виду у красноармейцев.