Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов - Эндрю Нагорски
Как показали последние дни января, эти толкования были трагической ошибкой. Обнаружив, что Папен раздувает настоящее политическое восстание, Шлейхер попросил помощи у Гинденбурга, чтобы тот позволил распустить рейхстаг. Президент отказался, и это привело к отставке правительства Шлейхера. Далее он обратился к Папену и начал переговоры о новой договоренности с политическими партиями. Это дало Папену зеленый свет сделать все то, что он давно хотел. 30 января Гинденбург официально попросил Гитлера возглавить новое правительство, назначил его канцлером, а Папена – вице-канцлером. Пока посол Сэкетт писал доклад об этом «внезапном и неожиданном триумфе» нацистов, Луи Лохнер из Associated Press сообщал, что Папен убежден, будто перехитрил нового канцлера. «Мы наняли Гитлера», – говорил он своим друзьям. Другими словами, Лохнер сделал вывод, что Папен все еще считает, что именно он «за рулем».
Еще внезапное возвышение Гитлера не прервало дебаты о том, может ли Гитлер на самом деле захватить власть, – а американцы в Германии уже спорили о том, к чему ведет такое драматичное развитие событий. Являются ли речи Гитлера и Mein Kampf настоящим показателем того, чем станут нацисты на деле, или же это просто эмоциональная пропаганда? Если последнее, то логично предположить, что, придя к власти, Гитлер приглушит тон, сделает программу более умеренной и попытается подружиться со многими из тех, кого он сейчас так громко ненавидит – и в стране, и за рубежом.
Из всех корреспондентов, писавших о Германии, самый длинный послужной список у С. Майлза Бутона из Baltimore Sun. Он прибыл в Германию в 1911 г. и сперва работал на Associated Press. Он готовил материалы о Первой мировой войне, написал книгу «И Кайзер отрекся» «And the Kaiser Abdicates», женился на немке и поведением своим не оставлял сомнений, что полагает себя главным авторитетом страны. «Не нужно хитроумно читать между строк, чтобы понять, что я невысокого мнения о качестве репортажей на германскую тематику, поступающих в американскую прессу», – говорил он в интервью для своей собственной газеты во время приезда в США в 1925 г. Он утверждал, что винит не коллег-корреспондентов, а редакторов, руководствующихся предрассудками. Но и на коллег он набрасывался. «Некоторые из них на деле знают о ситуации гораздо меньше, чем должны бы». По его словам, хорошо информированный корреспондент прекрасно видел бы, кого винить в происходящем в Германии – и до прихода нацистов, и после. В разговоре с Рокфордом в Иллинойсе, в Women’s Club в марте 1935 г. он указывал, что не одобрял Версальский договор с самого начала. «Прочитайте этот договор – и станет понятно, что сейчас происходит, – объяснял он. – Союзники унижали, давили и грабили Германию».
Впервые Бутон встретился с Гитлером в сентябре 1923 г., перед Пивным путчем, сделавшим нацистского лидера знаменитым. В штаб-квартире партии его встретил молодой человек, который начал объяснять, как Гитлер вернет Германии её честь, спасет от коммунистов и евреев. «Я только через несколько минут понял, что это и есть Гитлер – он говорил о себе в третьем лице, – вспоминал Бутон в неопубликованной рукописи. – Я ни до, ни после не встречал человека, который бы так полно идентифицировал себя со своей миссией».
Когда гитлеровская партия во времена Великой депрессии вновь стала крепнуть, Бутон сперва скептически отнесся к их перспективам и в 1930 г. писал, что «у них нет шансов стать правящей партией». (В 1935 г. он, наоборот, говорил, что заранее все предвидел, выступая перед своей аудиторией в университете штата Джорджия: «Все последние пять лет существования Республики я раз за разом говорил, что Гитлер и национал-социалисты придут к власти».) Но в марте 1932 г. он отмечал, что уверенно занятое Гитлером на президентских выборах второе место «является настоящим его личным триумфом, которому особенно поражаешься, если знаешь обстоятельства, в которых это было достигнуто». После этого он начал рассказывать о том, что, по его мнению, постоянно упускали его американские коллеги: о методах, применяемых против Гитлера рейхом и местными властями, поскольку эти методы превращают в шутку любые заявления представителей власти о том, что они верят в демократию. Другими словами, для Бутона важно было сообщать из Германии не о жестоких методах и идеологии нацистов, но о попытках Веймарского правительства их обуздать, запрещая выступать на радио, ограничивая деятельность газет партии и не давая их лидерам выступать публично, как это было с Гитлером после его выхода из тюрьмы. Он с презрением отзывался об идее «гитлеровской угрозы», которая «будоражит умы мира в целом и Америки в особенности». Американцы, добавлял он, считали Гитлера «всего лишь бунтарем и мелким демагогом». Цитируя описание Гитлера у Дороти Томпсон, показывающее «прототип Маленького Человека», он заявлял, что весь его богатый опыт жизни в Германии научил его избегать подобных суждений о Гитлере и его последователях, которыми пренебрегали как «странной смесью фанатиков и беспомощных невротиков».
«Я совершенно уверен, что эти самоуверенные критики неправы, – писал он. – Мало у кого из американцев в Германии есть столько друзей и знакомых среди немцев, как у меня». Эти знакомые, добавлял он, – образованные люди, «по большей части ученые, высококвалифицированные профессионалы, высокопоставленные чиновники и так далее». Как минимум 80 % из них, по его словам, голосовали за Гитлера. Из остальных десять процентов отказались голосовать за Гинденбурга, а оставшиеся 10 процентов были евреями.
«Даже некоторые из них проголосовали бы за Гитлера, если бы не антисемитская часть его программы». В конце своей длинной статьи он добавил кое-что, назвав это «еще одним важным фактом». Многие из его немецких друзей были женаты на американках, которые «без исключения поддерживали Гитлера еще более рьяно, чем их мужья-немцы». Он сам интерпретировал это так: «Это – настоящий патриотизм американского толка, благодаря которому марксизм и интернационализм невозможны в нашей стране». Вот что он говорил по сути: немцы поддерживают Гитлера из «патриотических» соображений, и американским читателям лучше не вестись на антинацистские статьи его коллег в американской прессе.
Часть его коллег сделала свои выводы относительно причин такой позиции Бутона. Лохнер из Associated Press писал 11 декабря 1932 г. своей дочери Бетти, учившейся в Чикагском университете, рассказывая об инциденте с фотографом канцлера фон Папена и несколькими журналистами, включая Лохнера и Бутона. Инцидент попал в нацистскую газету Illustrierter Beobachter с заголовком: «Von Papen und die jüdische Weltpresse» («Фон Папен и еврейская мировая пресса»). «Что они определили меня как принадлежащего к Избранному Народу, не слишком важно. Гораздо большей проблемой стало то, что Майлза Бутона – который сам был рьяным нацистом – они
