Кубанское казачество и его атаманы - Евгений Дмитриевич Фелицын
Через 10 лет, в 1803 и 1804 годах, на Кубани было основано еще пять станиц. Казаками тут были уже не донцы, а переселенцы из Слободской Украйны, входившие раньше в состав Екатеринославского войска. Получив такую же военную организацию, какая дана была их предшественникам донцам, эти новые переселенцы образовали особый Кавказский полк. Согласно указу военной коллегии от 11 июля 1803 года, в военном отношении полк этот должен был состоять из полкового командира, 5 есаулов, 5 сотников, 5 хорунжих, одного квартирмейстера, одного полкового писаря и 500 казаков. Но так как в наличности не оказалось полного количества казачьей старшины, то инспектору кавказской инспекции генералу Кноррингу было предписано, «чтобы он отрядил в станицы надежнейшего штаб-офицера и приказал бы в присутствии его учинить выбор: во-первых, в войсковые старшины двух или трех кандидатов, достойных и заслуженных чиновников, а потом в есаулы, сотники и хорунжие». Таким образом, в этом случае казачеству было предоставлено одно из тех прав, которое составляло существенную черту старинного казачьего самоуправления. Это, впрочем, была лишь временная мера. Казаки, получив полковую организацию, в отношении самоуправления были поставлены в общие с донскими выходцами условия.
Полковое устройство надолго потом осталось у линейцев господствующей формой управления. За ним как-то стушевалось самоуправление станиц, тем более что эти последние всецело были подчинены станичным начальникам (атаманам), которые назначались военной администрацией из чиновных казаков, а не выбирались станичными обществами, как это велось на Черномории. В 1832 году из упомянутых линейных полков и из казаков, живших в области р. Терека, образовано одно Кавказское Линейное казачье войско, получившее, как и другие казачьи войска, своего особого атамана. Преобразование это не имело, собственно говоря, никакого влияния на самоуправление линейных казаков. Их станичные общины остались в этом отношении теми же малозначащими единицами, какими были и прежде. Но в высшем казачьем управлении произошла значительная перемена: разрозненные до того казачьи полки получили объединение под властью одного общего начальника. Точно так же и дальнейшее расширение войска не имело никакого влияния на самый характер самоуправления линейцев. Дело сводилось только к увеличению казачьих полков, организованных по раз принятому шаблону. Так, одновременно с образованием Кавказского Линейного войска, в казачество был зачислен целый ряд крестьянских, смежных с казачьими поселений, и в этих крестьянских поселениях опять-таки было установлено тоже военное управление. Таким же путем, в форме полков, занята была впоследствии Новая или Лабинская Линия, в которой военное управление, как мы видели выше, выразилось еще в более резких формах.
Надобно вообще заметить, что по отношению к организации Линейного казачества центральным правительством на первых порах не было издано ни жалованных грамот, ни соответствующих им общих регламентирующих законов. История самоуправления линейных казаков в этом отношении значительно разнится от истории самоуправления черноморцев. Линейный казак всегда жил более военной, дисциплинированной жизнью, чем черноморец. Приказы начальства заменяли ему закон центрального правительства, и это, разумеется, находилось в ближайшей связи с той ролью, которая лежала на линейце, как пограничном воине. Однако, несмотря на то, что военный режим сдерживал казака в границах возложенных на него обязанностей и что у домашнего очага казак находил свои обычные порядки, свой суд и расправу, необходимость в общем, объединяющем все казачье управление, законе должна была чувствоваться по мере расширения войска с каждым годом все сильнее и сильнее. Такой закон действительно был выработан впоследствии в форме «Положения о Кавказском казачьем Линейном войске» от 16 февраля 1845 года (позднее, в 1860 г., оно было поделено надвое и вошло в состав Терского и Кубанского войск. – Прим. ред.).
В силу Положения 1845 года, войско было разделено на 17 полковых округов, а управление его разграничено на военное и гражданское. Вообще же местное управление составляли: 1) войсковой наказный атаман, 2) войсковое дежурство, 3) войсковое правление, 4) бригадные управления, 5) временные военно-судные комиссии, 6) полковые и станичные управления и 7) торговый словесный суд. В хозяйственном отношении для войска имело большое значение войсковое правление; по отношению же собственно к гражданскому управлению существенную роль играли, с одной стороны, бригадные и полковые управления, а с другой, станичные. Все эти учреждения были связаны между собой в порядке восходящих инстанций; низшую инстанцию составляли станичные управления, а высшую – бригадные. Бригадные управления состояли из командира и его канцелярии, которой заправлял бригадный адъютант. В состав же полковых управлений входили председатель, которым был полковой командир, и четыре или три заседателя, назначавшиеся исключительно из отставных чиновников. Наконец, станичные управления представляли собой собственно уже органы казачьего самоуправления.
Таким образом, старинный казачий строй линейцев, державшийся на делении войска на полки, остался неизменным и по Положению 1845 г. Были лишь расширены рамки высшего казачьего управления, причем военное начало, как регулирующий фактор, по-прежнему легло в основу всех казачьих распорядков. Это ярко отразилось на станичной общине.
Станичное самоуправление линейцев значительно отличалось от такого же самоуправления у донских и черноморских казаков. Существенное отличие линейных общин в этом отношении составляла организация станичных управлений. В состав этих учреждений входили станичный начальник и двое судей, но выборными лицами были лишь последние. В силу параграфа 289 Положения, станичные начальники назначались войсковой администрацией и притом исключительно из войсковых офицеров или чиновников. Исключение составлял один Владикавказский полк (станицы, из которых набирался этот полк, позднее вошли в Терское казачье войско. – Прим. ред.), да и то не в пользу казачьего самоуправления. Во Владикавказском полку, за отсутствием казачьих офицеров, дозволялось даже назначать станичными начальниками офицеров регулярных войск. Наконец, самое определение станичных начальников производилось войсковым наказным атаманом по представлению бригадных командиров.
Такое положение станичного начальника, как независимого во всех отношениях от общины лица, обусловливалось чисто военными обстоятельствами. Ведая гражданское управление станицы, станичный начальник был по преимуществу военным командиром. Так, на нем лежали обязанности принимать в чрезвычайных случаях «все меры к предупреждению и отражению внезапных нападений на станицу горцев»; он должен был следить за караулами станицы; станичный начальник «наблюдал, чтобы жители станицы там, где это по местности необходимо, выходя на полевые работы или сенокосы, имели при себе
