Кубанское казачество и его атаманы - Евгений Дмитриевич Фелицын
Итак, законодательная власть придерживалась в этом отношении обычных воззрений на землю, как сложились они вообще у казачества. Войсковая земельная собственность и юридически, и фактически является у линейных казаков тем основным элементом, который силою внешних обстоятельств раздробился потом на другие – на частные, владельческие земли и юрты.
Самый процесс выделения этих видов земельной собственности совершался на Старой Линии точно таким же образом, как и на Черномории. Правда, он не отличался здесь такой шириной и интенсивностью, как на Черномории, потому что не имел столь благоприятной почвы и условий, как на этой последней. У линейцев не было такого многочисленного и могущественного офицерского сословия, как у черноморцев; военно-стратегическое положение очень многих станиц, мешавшее свободному течению экономической жизни и широкому развитию хуторского хозяйства, сложившиеся уже земельные порядки в бывших крестьянских поселениях и пр., также должны были ослаблять силу и размеры названного процесса. Но процесс этот был во всяком случае хотя и слабым, но несомненным выражением борьбы права индивидуального с правом общинным, которая так ярко выразилась в Черноморском войске. С одной стороны, хутор, стремления отдельных хозяев захватить в исключительное пользование побольше земли и угодий, а с другой – община, попытки регулировать интересы единичных предпринимателей благом общественным, – таковы те противоположные течения, из которых слагались за это время земельные отношения в среде казачества. Личные воспоминания теперешнего населения, следы упомянутой борьбы в архивных документах станичных правлений – все это свидетельствует затем о том, что в основе индивидуалистических стремлений лежали тенденции к образованию частных владений и что представители таких тенденций были чиновные лица и богачи. Писанные законы, дав формулировку этим фактам, выразили их потом окончательно в той форме, какую они приняли в Черноморском войске. В Положении 1845 года земля была назначена офицерам в пожизненное пользование, а Положением 1870 года эти пожизненные офицерские владения обращены в потомственные. Впоследствии, когда только намечены еще были временными признаками офицерские участки, т. е. могли быть переданы владельцам в таком виде, но могли быть отведены в действительности в другом виде и на других даже местах, некоторые из этих участков уже были куплены у казаков-владельцев лицами неказачьего сословия. Здесь произошло, следовательно, то же самое, что и на Черномории.
Что касается характера землевладения на Новой Линии, то так как заселение этого края производилось выходцами из Старой Линии, то само собою разумеется, что землевладение должно было носить здесь тот же самый характер, каким оно отличалось на прежнем местожительстве поселенцев. Возникшие здесь формы земельной собственности были лишь воспроизведением таких же форм, существовавших на Старой Линии, и это сходство было тем естественнее, что Новая и Старая Линии составляли одно целое в административном, военном и гражданском отношениях.
Так как по своим естественным особенностям Старая Линия во многом не походила на Черноморию, то у линейных казаков, отличавшихся к тому же от черноморцев и в национальном отношении, экономическая жизнь приняла свой особый склад. Здесь не было ни приморских рыболовных, ни солепромышленных угодий; меньше было воды, болот, камышей и пр.; при степном и вместе с тем более лесистом характере местности, последняя была годнее для земледелия, чем скотоводства. Тому же способствовали и формы поселений у линейцев. В видах чисто военных целей линейцы, как мы видели уже, были поселены крупными станицами, хуторов почти не было, и земледелие естественно должно было занять первенствующее место в экономической жизни казака, тем более что и полевые работы приходилось вести под прикрытием военной силы. С другой стороны, станицы наиболее удаленные от Кубани, будучи прежде крестьянскими поселениями, успели развить земледельческое хозяйство раньше, чем были обращены крестьяне в казаков. И действительно, линейные станицы издавна славились хорошей постановкой земледельческого хозяйства. Генерал Дебу, характеризуя экономический быт линейцев в период с 1816 по 1826 год, говорит, что в станицах Кубанского полка «земледелие составляло главнейший доход жителей, снабжавших хлебом Черноморию». Еще резче Дебу подчеркивает удовлетворительное состояние казачьего хозяйства в станицах Кавказского полка. «Трудолюбие и радение к домоводству, по этому свидетельству, отличало кавказских казаков от прочих. Скотоводство у них в изобилии, хлебопашество в цветущем состоянии; в лесах нет недостатка, и сверх выгод, коими они пользуются наравне с казаками Кубанского полка, имеют отличное рыболовство по реке Кубани, которое могло бы принести значащий доход, если бы находилось в лучшем устройстве, и в коем вероятно не успевают от беспрестанного их нахождения на службе»[7]. Преобладающее значение земледельческих занятий в экономической жизни казака составило затем характерную черту и станиц, водворенных на Новой Линии. Тут действовали те же причины, что и на Старой Линии, причем военные условия требовали еще большей скученности населения в крупных пунктах, а земли местами представляли такой глубокий и тучный чернозем, какого не было на Старой Линии. Последующая жизнь казачества, при других уже совершенно благоприятных внешних условиях, вполне оправдала важное хозяйственное значение земледелия для обеих Линий. Старая и Новая Линии продолжают оставаться наиболее земледельческими местностями в Кубанской области.
Составившись из двух национальностей – великорусской и малорусской, с господствующим преобладанием первой, линейное казачество получило, однако, одну общую и весьма определенную физиономию в сословном отношении. Здесь не было даже той сословной дифференцировки, какая проявилась в Черноморском войске с первых шагов его самостоятельного существования. Казачья старшина вышла хотя и из среды своих же казаков, но была значительно малочисленнее Черноморской. Линейные казаки не имели затем ни своего казачьего духовенства, ни торгового сословия. Тем не менее, несмотря на все это, между линейцами как прежде, так и теперь замечалась и замечается своего рода раздвоенность. Это видно прежде всего на религиозных верованиях казаков. Очень многие казаки-великороссы оказались последователями староверия, между тем как другая часть тех же казаков и в особенности казаки-малороссы явились представителями православия. Этнографические особенности обеих национальностей в свою очередь наложили резкий отпечаток на разные части населения. В некоторых станицах, как, напр., в Воронежской, до сих еще, по-видимому, идет борьба двух этнографических начал – великорусского и малорусского, и само население под влиянием
