Егор Иванов - Честь и долг (Вместе с Россией - 3)
- Милости прошу! - отозвался он.
Гурко остался сидеть за столом, продолжая разглядывать одну из карт с нанесенной на нее обстановкой.
- Прошу садиться! - резко пригласил он, не отрывая глаз от карты.
Ассанович придвинул венский стул к верхнему обрезу широкого листа трехверстки, свисавшей со стола словно скатерть.
- Мне нужна ваша помощь, - без долгих рассуждений сказал полковник, речь идет об успехе нашего общего дела...
- Слушаю вас, Петр Львович! - насторожился Гурко.
- Я вам уже докладывал в минувшем ноябре, что мне не удалось привлечь к нашей организации новоиспеченного генерала Соколова, - печально вымолвил Ассанович... - Хотя он и мой старый коллега и товарищ...
- Полноте, не стоит расстраиваться из-за этого, - покровительственно посмотрел на полковника Гурко.
- Да нет! Это большая потеря для нас, ведь Соколов решителен, смел и умен! - отметил Ассанович.
- Так за чем же дело стало? - удивился генерал. - Если он так нужен найдите путь к его сердцу, бумажнику или желудку... А если проку в нем видите мало - не связывайтесь... - Генерал опустил свой взор на карту, давая понять, что разговор утерял для него интерес.
Петр Львович помолчал, обдумывая, как бы половчее продолжить, а потом махнул рукой и решил говорить, как получится:
- Дело в том, что полковник Нокс и генерал Вильсон потребовали от меня безусловного исполнения их пожелания... - выпалил Ассанович.
- А что за пожелание? - снова насторожился Гурко.
- Они требуют, чтобы мы ради приближения победы над германцами передали им всю нашу агентуру и симпатизирующих нам славянских деятелей Австро-Венгрии на связь британским резидентам...
- Вот как?! - удивился Гурко. - И зачем им это так вдруг понадобилось?
- Мистер Нокс утверждает, что это позволит Британии поддержать материально те национальные организации, которые готовы выступить против Германии и Австрии, подрывая дунайскую монархию изнутри...
- А разве такая работа сейчас не ведется? - снова изумился генерал.
- Ведется-то она ведется, но мы вместе деремся с германцами, а вот куда повернут союзники эти организации - один бог знает! - ответил Ассанович.
- А при чем здесь генерал Соколов? - снова задал вопрос Гурко.
- Он и его люди знают всех доверенных лиц и национальных деятелей в землях чехов и словаков. Но без приказа начальника штаба верховного главнокомандующего они никому и никогда не передадут своих адресов.
- Но ведь вы тоже, кажется, имели отношение к разведке? - не без агрессивности спросил генерал.
- Да, но я вел работу в Копенгагене против врагов, опираясь на тех, кто колеблется, а Соколов и его офицеры сотрудничали с друзьями и боролись против пангерманизма не только ради России, но и ради освобождения чехов и словаков от германского и австрийского засилья... - принялся объяснять полковник.
- Не вижу большой разницы... - хмыкнул Гурко. - Завербуйте офицеров, работавших с Соколовым!
- Без его команды они не передадут ни одного адреса, а по характеру они такие же упрямые, как и их начальник...
- Так что же вы хотите, Петр Львович? Чем я-то могу помочь? Ведь я не разведчик и, как исполняющий должность начальника штаба верховного главнокомандующего, прямой приказ такого рода Соколову дать не могу!
- Что вы, Василий Иосифович! - воспользовался величанием по имени-отчеству полковник. - У меня есть план, как загнать этого упрямого осла в ловушку, прижать к стене и заставить выполнять все мои указания...
- Как же вы этого хотите добиться? - заинтересовался генерал. - Или это секрет вашей профессии?
- Вам его можно открыть... Тем более вся затея зависит от вашего согласия и участия... Нижайше вас прошу вызвать Соколова из Минска, где он служит, и направить его в Петроград в качестве эксперта российской делегации на имеющую быть в столице союзническую конференцию... Это нужно и для того, чтобы Нокс и Вильсон, которые, без сомнения, будут участвовать в работе конференции, смогли бы поближе познакомиться с Соколовым...
Генерал по-прежнему вопросительно смотрел на Ассановича. Тот продолжал, чуть поеживаясь под его взглядом:
- Соколов должен обязательно побывать у вас, и вы лично вручите ему этот секретный пакет для передачи в руки военного министра генерала Беляева...
Ассанович вынул из папки довольно толстый казенной синей бумаги конверт с четырьмя сургучными печатями по углам и одной в центре. На лицевой стороне пакета каллиграфическим почерком штабного писаря был выведен адрес: "Петроград, его высокопревосходительству военному министру в собственные руки". В левом углу красовалась надпись "строго секретно", сделанная типографским способом.
Гурко протянул руку и взвесил пакет на ладони:
- Толстяк! - оценил генерал. - А что внутри?
- Не извольте беспокоиться, всякие штабные бумаги! Но ничего действительно секретного!
- Так зачем тогда огород городить? - пытался сообразить генерал.
- Слушайте далее-с, ваше высокопревосходительство! - Ассанович заговорщицки снизил громкость голоса. - По дороге в Петроград мой человек тайно изымает у Соколова пакет, и господин генерал окажется уголовным преступником, утратившим казенный секретный пакет. Как таковой, он подлежит немедленному военному суду и разжалованию...
- Значит, вы хотите, чтобы Соколова разжаловали? - удивленно спросил Гурко.
- Не совсем так, ваше высокопревосходительство! - поморщился Ассанович на недогадливость генерала, не способного понять простейшую интригу.
- Нет, когда Соколов вынужден будет доложить вам о пропаже конверта, вы ему посоветуете обратиться ко мне для того, чтобы я уладил добром это дельце...
- Я должен участвовать в банальном шантаже, милостивый государь?! Лицо Гурко побагровело, он сжал лежавшие на карте кулаки, но сдержался.
- Ваше высокопревосходительство! Для пользы дела-с! - угодливо поклонился Ассанович.
- Ни в коем случае! - отрезал генерал. - Ищите себе другого исполнителя, а я категорически отказываюсь!
- Хорошо, хорошо! - на ходу изменил план полковник. - Вы только вручите для передачи этот конвертик, а там я уже позабочусь!
- А что, другим способом нельзя заставить Соколова делать то, что нам требуется? - почти спокойным, но еще не совсем остывшим тоном вопросил генерал.
- Нет, он крайне упрям и самолюбив... Под чужую дудку он плясать не станет... Если же будет убежден в пользе, то выполнит любое поручение.
- Да, втравливаете вы меня в грязную историю, - страдальчески сморщил лицо Гурко.
- Что вы, ваше высокопревосходительство! Вы входите в историю, к тому же всемирную! Шуточное ли дело задумали верхи нашей славной армии - на переправе через бурный поток - сменить лошадей! - Ассанович перефразировал известную английскую пословицу: "На переправе лошадей не меняют!" Он нарочно польстил Гурко, чтобы уйти от неприятного разговора о шантаже и переключить внимание генерала на более возвышенные темы.
- Полноте, полноте! - осадил его Гурко. - Еще неизвестно, что из этого выйдет!
- Все известно! - убежденно возразил полковник. - Россия станет конституционной монархией и победит Германию! Государь Михаил Александрович щедро вознаградит российскую армию за великий подвиг - открытие дороги самым лучшим силам государства для его возвеличения. А вы станете военным министром, - грубо льстил Ассанович.
- Улита едет, когда-то будет! - не поддался Гурко, но несколько помягчал и постепенно стал успокаиваться. Этого-то и надо было Петру Львовичу. Полковник понял, что назначенную Василию Иосифовичу первую часть роли тот сыграет, а что касается второй ее части и других ролей заговора против Соколова - придется поработать дополнительно.
Полковник поднялся, щелкнул каблуками, желая откланяться. Он демонстративно положил синий конверт на стол перед Гурко.
- Когда? - брезгливо махнул генерал рукой на пакет.
- Чем скорее, тем лучше... - склонил голову Ассанович.
25. Цюрих, 9(22) января 1917 года
Владимир Ильич всегда легко сбегал и поднимался по узкой, крутой, с винтовыми поворотами темной лестнице дома на Шпигельгассе. Здесь, в квартире сапожного мастера Каммерера, семья Ульяновых снимала комнату. Всегда легко, но не сегодня, когда исполнялась годовщина расстрела Николаем Кровавым демонстрации в 1905 году, ставшей началом первой русской революции. Горечь от гибели рабочих и их семей, шедших на милость к батюшке царю, крестьян, восставших против помещиков, утраты сотен боевых товарищей-революционеров все это печалью теснило грудь, требовало выхода в энергичном действии. Хорошо, что сегодня предстояло такое реальное действие: швейцарские молодые сторонники Циммервальдской левой во главе с боевым руководителем "Союза молодежи" Вилли Мюнценбергом пригласили Владимира Ульянова выступить на митинге молодежи в Народном доме.
В Цюрихе много молодежи - и не только швейцарцев. В здешний немецкоговорящий университет и политехникум поступили многие десятки молодых людей из Австрии и Германии, спасавшиеся от мобилизации на войну. Среди них были и революционные элементы, чуждые социал-шовинизму... Им полезно узнать правду о войне и революции. Первой русской революции... Много в Цюрихе молодых иностранных рабочих, уже долго живших и трудившихся в Швейцарии, обогащающих швейцарскую буржуазию, и без того наживавшуюся на военных поставках обеим воюющим сторонам... Их души также хорошо бы затронуть.
