Елена Проклова - В роли себя самой
И вдруг - член Центрального Комитета! Право, это для меня было чересчур... Вот я и торчала торчком в зале, где все шло себе, как шло, как надо. А меня уже дергали и пытались привести в чувство:
- Да сядь ты наконец! Успокойся!
Но я не могла - колени не сгибались, голова не осознавала происшедшего:
- Нет, ну как же это... Что мне делать-то теперь? Нет, я не могу... Я не понимаю, вы скажите им...
- Сядь! Все скажем, мы все тебе скажем! Ничего не случилось, поняла? Какая тебе разница - ну, будешь членом ЦК ВЛКСМ!
Мои новые друзья, как могли, по-хорошему унимали и успокаивали меня. Но такая уж я была тупая, что им пришлось еще долго возиться. Я снова и снова начинала трепыхаться:
- Нет, ну как... ну что... Я же что-то должна?
- Ничего ты не должна. Все прекрасно.
Нет, я все равно не могла усидеть - в бой рвалась, на амбразуру! Только покажите, где она! Я щас, я на нее, или под танк, под вражеский поезд!
Но вот прошли дни, недели и началось мое членство в ЦК - разумеется, без всяких амбразур и танков. Это были прекрасные четыре года, честное слово. Поездки по стране, слеты и конференции, творческие встречи - похожие на просто актерские, но уже по линии ЦК. Все это - в молодежном кругу, всегда в приподнятой атмосфере, где при этом опять же чувствовалась организованность, ритм, четкость. За границу мы тоже ездили, как еще тогда собирались, на съезде. Все это было всегда замечательно, всегда очень интересно. Меня совсем не удивляет теперь, что в воспоминаниях комсомольских вожаков присутствует столько искреннего восторга в адрес системы ВЛКСМ. Она поднимала своих сотрудников над беспросветными проблемами быта и позволяла им взять от молодости все - молодое веселье, разнообразие, ощущение себя внутри своего круга - вполне даже дружеского, почему бы и нет? Внутри системы, в ее людях, жило чувство сбывшейся мечты.
С регламентом я понемногу познакомилась, привыкла: небольшая официальная часть, где кто надо говорит что надо. Потом - культурная программа: музеи, достопримечательности, поездки. Отдых: пикники, шашлыки, природа и гостиницы или пансионаты цековского уровня.
Компания прекрасная - все молодцы, весельчаки, умницы. Песни у нас бесконечные, разговоры - замечательные, оптимизм - просто бескрайний. Все друг друга нормально понимали.
Так что эти четыре года пролетели незаметно. Подошло время нового съезда. Меня заранее вызвали в ЦК и сказали, что требуется доклад. Доклад от творческой молодежи, и читать его должна я. За этим меня и вызывали: поставить в известность, а также спросить моего согласия: не имеет ли актриса Елена Проклова, член ЦК ВЛКСМ, что-нибудь против этой затеи? Времени до съезда и доклада оставалось два месяца.
- Я не против, я - только за,- ответила я и вернулась домой.
На следующий день пошла в театр.
- Давайте соберем комсомольское собрание. Срочно.
Сказано - сделано, никто не возражал: предложение провести собрание исходило от члена ЦК ВЛКСМ. Собрались, и я заявила: друзья, давайте ваши мнения, предложения. Мне предстоит выступать с докладом. Это шанс. Пусть правдивый голос нашей творческой молодежи из первичной организации будет услышан на самом высоком уровне. Чем мы недовольны, какие у нас проблемы мы все им скажем.
Дома у меня начались бессонные ночи: я писала доклад. Выдержки читала родителям. Отец, не дослушав, вскакивал и крутил пальцем у виска:
- Ты что? С ума ты сошла? Кто тебе даст это прочесть? А если, упаси Господи, дадут, что дальше-то будет?
Я скандалила и срывалась, готовая воевать до победного. В итоге доклад был мной написан, собственноручно - от первого до последнего слова, на столе у меня выросла толстая стопа листов. Я ее сложила в папку и пришла в Центральный Комитет, как мне было сказано, в такой-то день, когда была назначена процедура "решение вопроса с моим докладом".
Пришла и положила папку на стол.
- Вот, готово.
- А что это у вас?
На меня смотрел, меня спрашивал один из секретарей ЦК ВЛКСМ. Нормальный такой, в принципе, человек. Опытный руководитель. Фамилию-имя-отчество его называть не обязательно: в том, что он дальше сделал, нет ничего, по большому счету, особенного. Вернемся пока к диалогу в его кабинете. На заданный мне вопрос я ответила:
- Это мой доклад.
- ??? Нет, ваш доклад - вот.
У него была готова другая папка. Мы друг на друга смотрели, одинаково не понимая один другого. Опытный Руководитель очнулся первым, что-то смекнул:
- А-а... Ваш доклад... Ну, дайте посмотреть.
Он прочитал одну страницу из того, что я принесла, и начал хохотать. Так, что аж пятнами пошел - и продолжал дальше заливаться. Такого смеха... нет, это был не смех, не хохот даже, а гогот... Такого гогота, такого ржанья я ни разу в жизни до тех пор не слыхала.
- В чем дело? - говорю я ему.- Что вы там прочли такого смешного?
Он все еще никак не мог успокоиться. Потом взял наконец себя в руки и сказал:
- Давайте-ка мы с вами так сделаем. Вы берите эту папку, а у меня оставьте вашу. Вы, значит, дома посмотрите, какие там для вас подготовили материалы. Ну и я в свою очередь тоже посмотрю, что подготовили вы. С товарищами посоветуюсь, какие-то ваши мысли тоже пригодятся, я думаю... Время у нас есть, попозже увидимся.
Я пришла домой, стала читать. В папке было то, что должно было быть: О - О - О - О - О - олимпийские кольца. (Вы не забыли еще тот анекдот?)
Я стала звонить Опытному Руководителю. Он меня успокоил:
- Все будет хорошо, ты готовься. Прочитаешь свой доклад.
А накануне назначенного дня выступления мне позвонили из театра:
- Лен, у нас тут замена. Завтра "Кремлевские куранты", ты играешь.
- Как это? Я не могу. Я выступаю с докладом.
- Нет, нам позвонили из ЦК ВЛКСМ. Доклад будет читать другой человек. Ты завтра играешь.
Вот так все произошло, совершенно заурядным образом. Что уж укладывалось в систему - то укладывалось: мой пустой комсомольский билет, мое полное неучастие в жизни первичной организации. Значась комсомолкой или частью "несоюзной молодежи", я так или иначе подходила под какую-то готовую рубрику - от сих до сих. И в роли члена ЦК ВЛКСМ я тоже до поры до времени вписывалась в какую-то системную классификацию. Ну а непрошеная моя самодеятельность с проблемами творческой молодежи поставила меня в положение вне системы. Или еще точнее - вне игры. Правила которой сработали автоматически: удаление с поля.
Ну и ладно... Для комсомольца-профессионала (типа тех моих съездовских приятелей) такой срыв значил бы гораздо больше, чем для меня. Для них это было бы полное фиаско, смерть на взлете. Для меня же просто перевернулась страница в прожитой жизни, и какое-то количество веселых компанейских эпизодов из настоящего стало прошлым. Вот и все. Моя работа, профессия, всегда компенсировала мне любой недостаток впечатлений. Она отнимала столько сил, сколько я могла ей отдать, и сожалеть о чем-то у меня не оставалось никакой возможности.
Хотя сам метод "удаления" безусловно дал себя знать: почувствовать на себе действие некоего дистанционного управления и плюс к этому дать повод для чьего-то глухого злорадства - момент не из приятных, для меня особенно. "Казни, но выслушай" - кажется, был такой принцип еще у римлян. На мой взгляд, он исключительно справедлив, потому что гарантирует уважение к личности в самых крайних обстоятельствах.
Так или иначе - кончилось, пролетело. Если хочешь быть вечно молодым, не обязательно всю жизнь петь "не расстанусь с комсомолом". Об одном жалею: исторический документ - доклад о проблемах творческой молодежи, собственноручного изготовленный членом ЦК ВЛКСМ Еленой Прокловой - не сохранился.
Я некоторое время поразмышляла над написанным и должна теперь признаться совсем честно: все же не так легко мне далось прощание. Не с комсомолом, нет. Прощание - мгновенное! - с моими иллюзиями и моим вложенным в доклад трудом. Превращение их в пыль. Ожесточение по поводу того, что так вот у нас могут: выдвинули меня, как ящик из стола,- и задвинули. Я тогда открыла для себя: есть, значит, у нас те, кто выдвигает-задвигает, и есть "ящики", то есть все остальные граждане. И отсюда вывод: можно не церемониться. Классическое "все дозволено". Что, кому-то плохо? Ну и что, всем плохо... Вас обидели, вас не поняли? Да вы, небось, сами виноваты, только и всего... И так далее, и тому подобное.
Это не есть хорошо для человека - иметь такой опыт. Человеку только во благо, если он не обхамлен, не опрокинут вверх тормашками, ни разу не вынужден ощутить себя вещью. То, что есть лучшего в человеке, - способность увлекаться, верить, быть наивным и так далее в том же роде - не должно идти в переплавку, на броню. Душа, закаленная извне подлостью, не бессмертна и не свята.
Если мои мысли, выраженные только что, послужат поводом для улыбок читателей, "прошедших суровую жизненную школу", я улыбнусь еще раз. Что, личный опыт закалил меня недостаточно, не избавил от глупого максимализма? Ну и прекрасно!..
