Александр Чудинов - Французская революция: история и мифы
Впрочем, хотя раздел работы Лёмэй, посвященный депутатам-предпринимателям, и завершается этой констатацией, сама по себе последняя ещё не дает оснований для выводов об их реальной роли в Учредительном собрании. Гипотетически ведь вполне возможно представить себе ситуацию, когда энергичное и сплоченное меньшинство диктует свою волю социально инородному большинству. А значит, такие выводы можно сделать лишь на основе анализа содержательной стороны парламентской деятельности депутатов-предпринимателей.
Для определения степени активности того или иного члена Собрания Лёмэй предлагает два критерия: выступления на общих заседаниях и работа в парламентских комитетах. Из 1335 депутатов от всех сословий 605 ни разу не брали слово, хотя их присутствие на общих заседаниях подтверждается источниками. Ещё 561 человек выступали редко и коротко. И, наконец, 149 были постоянными ораторами. Именно они, несмотря на свою малочисленность (11,3 % от общего числа), и задавали тон работе Собрания[367]. В свою очередь, ораторов Лёмэй делит на тех, кто выступал "очень часто" (53) и "часто" (96). В основе этой классификации — частота упоминаний каждого из депутатов в индексе выступлений, помещенном в 23-м томе собрания парламентских дебатов. В первую категорию попали те, перечень выступлений которых занял в индексе более двух колонок, во вторую — более 3/4 колонки (с. 996). Разумеется, подобный критерий весьма условен, ибо за скобками остается собственно содержание выступлений. Ведь один-единственный доклад может иметь большее политическое значение, чем десяток реплик в прениях, а упоминание о нём займет в индексе значительно меньше места. Однако о количественной стороне активности того или иного оратора такая классификация всё же дает достаточно четкое представление.
Наиболее активно вели себя на общих заседаниях депутаты от третьего сословия: 32 из них выступали "очень часто" (ср.: от духовенства — 1, от дворян — 20), 59 — "часто" (от духовенства — 11, от дворян — 26)[368]. Однако предпринимателей среди ораторов было крайне мало: ни одного первой категории и только 4 — второй, а именно — крупный торговец шелком из Лиона Пьер-Луи Гудар (Goudard); владелец большого торгового дома в Бордо Пьер-Поль Нэрак (Nairac); тулузский негоциант и промышленник Пьер-Огюстен Руссийу (Roussillou); руанский банкир, получивший накануне Революции дворянское звание, Жан-Бартелеми Ле Куто де Кантело (Le Couteulx de Canteleau). Отметим такую характерную особенность их выступлений: все четверо проявляли интерес, прежде всего, к вопросам, связанным с их профессиональной деятельностью, и, как правило, не вмешивались в обсуждение общеполитических проблем. Так, Гудару неоднократно доверяли делать доклады от имени Комитета сельского хозяйства и торговли, в частности, о преобразовании таможенной системы (с. 415. См. также: Тематический указатель выступлений, с. 998–1013). В них он продемонстрировал блестящее знание истории законодательного регулирования торговли во Франции, снискав авторитет одного из наиболее компетентных экспертов в данной области, но в дискуссиях на любые другие темы неизменно хранил молчание. Нэрак также брал слово исключительно при обсуждении вопросов, входивших в сферу его профессиональной компетенции: торговля, колонии, таможни, порты, налоги, Ост-Индская компания (с. 710–711). Руссийу лишь однажды, 28 марта 1791 г., пришлось говорить о беспорядках, происшедших накануне в Тулузе, темами всех остальных его выступлений были опять же торговля, колонии, таможни, Ост-Индская компания. Круг интересов Ле Куто был несколько шире. Этому депутату доводилось выступать и по проблемам межгосударственных отношений, и по отдельным вопросам текущей политики. Однако основной сферой его компетенции всё же было денежное обращение (с. 566–567). Именно выступления на эту тему и создали ему репутацию высококвалифицированного специалиста в сфере финансовой политики. В то же время ни один из четырех, насколько позволяют судить имеющиеся в распоряжении исследователей источники, не принимал активного участия в работе по формированию конституционных основ Нового порядка.
Что касается работы в парламентских комитетах, то здесь активность депутатов-предпринимателей, на первый взгляд, вполне соответствовала среднестатистическим показателям. Из 93 человек в комитетах состояли 48, то есть чуть больше 51 %. Точно такая же пропорция была характерна и для представителей третьего сословия в целом (ср.: духовенство — 27 %, дворяне — 37 %)[369]. Однако и здесь позиция предпринимателей имела свою специфику. Так, они значительно реже, чем другие депутаты, записывались сразу в несколько комитетов, предпочитая сосредотачиваться на работе в одном. Хотя формально именно такое поведение и предписывалось каждому члену Собрания, практика участия в нескольких комитетах (до 8 одновременно) имела широкое распространение[370]. Из общего числа работавших в комитетах представителей дворянства и третьего сословия (соответственно 115 и 334 человека) в двух и более комитетах состояли 43,5 % (50 и 145 человек). Даже для значительно менее активных депутатов от духовенства эта цифра составляла 38 % (34 из 89)[371]. Однако соответствующая доля предпринимателей ещё ниже — 37,5 % (18 из 48). Из них 13 были членами двух комитетов, 4 — трех и лишь 1 — четырех. Причем последний, лионский книгоиздатель Ж.А. Перисс Дюлюк (Périsse Duluc), оказавшийся в данном отношении "рекордсменом", в двух из четырех комитетов провел лишь по одной неделе (с. 743).
В выборе предпринимателями комитетов, так же, как и в рассмотренной нами выше тематике выступлений ораторов из их числа, четко прослеживается интерес к проблемам, имевшим непосредственное отношение к их профессиональной деятельности. Из 34 комитетов Учредительного собрания депутаты-предприниматели входили в 19:
1. Сельского хозяйства и торговли — 13 человек
2. Продовольствия — 13
3. Финансов — 9
4. Колоний — 5
5. Флота — 5
6. Расчетов по долгам государства (Liquidation) — 4
7. Ассигнатов — 3
8. Расследований — 3
9. Продажи национальной собственности — 3
10. Денежного обращения (Monnaies) — 2
11. Налогообложения — 2
12. Докладов — 2
13. Конституционный — 2
14. Здравоохранения — 1
15. Комитет 12-ти — 1
16. По делам духовенства — 1
17. Десятины — 1
18. Редакционный — 1
19. По проблеме нищеты — 1
Итого: 72 места
Как видим, ровно половина мест (36) приходится на комитеты (сельского хозяйства и торговли; продовольствия; колоний; флота), занимавшиеся регулированием внутренней и внешней торговли, ещё 24, или 1/3 — на комитеты (финансов; расчетов по долгам; ассигнатов; продажи национальной собственности; денежного обращения; налогообложения; 12-ти), занимавшиеся финансовой политикой, и лишь 12, или 1/6 — на все остальные. Впрочем, при ближайшем рассмотрении выясняется, что реальное участие данной категории депутатов в решении общеполитических задач было даже ещё более ограниченным, чем можно предположить по этим и так весьма скромным цифрам. В Конституционном комитете вышеупомянутый Перисс Дюлюк и Г.Ж.К. Рикар де Сил (Ricard de Sealt), негоциант и адвокат из Тулона, "проработали" всего лишь по 8 дней (с. 743, 806). В Комитете докладов, куда стекалась информация о положении на местах, тот же Рикар де Сил и бретонский негоциант Ж. Делавиль-Леру (Delaville-Leroulx) числились чуть более полутора месяцев (с. 273, 806). Менее двух месяцев провел в Комитете расследований и нантский негоциант Ж.Н. Гинебо де Сен-Мем (Guinebaud de Saint-Mesme) (с. 441).
Таким образом, и по этому показателю депутаты-предприниматели едва ли могут рассматриваться как наиболее активная часть депутатского корпуса. Впрочем, об единстве их политической позиции говорить также не приходится.
Для идентификации последней в распоряжении исследователя есть целый ряд критериев. О взглядах того или иного политика мы, разумеется, можем судить, прежде всего, по его выступлениям. Однако, выше уже отмечалось, что подавляющее большинство членов Собрания либо вообще никогда не брали слова на заседаниях, либо делали это крайне редко. К тому же, депутаты-предприниматели, как мы видели, вообще особой разговорчивостью не отличались. Некоторое представление об отношении молчаливого большинства к происходившему дают результаты голосований. "Некоторое" — потому, что мы, к сожалению, располагаем поименными данными только по двум из них: об эмиссии ассигнатов (29 сентября 1790 г.) и о присоединении Авиньона (4 мая 1791 г.). Правда, оба имели важное политическое значение: ассигнаты, выпускавшиеся для погашения государственного долга, должны были обеспечиваться национализированной собственностью церкви; а присоединение Авиньона, находившегося под светской властью папы, означало прямое покушение на авторитет римского первосвященника. Таким образом, вотируя по каждому из этих вопросов, депутаты косвенно выражали своё отношение к католической церкви — одной из основных опор Старого порядка. Однако данные по обоим голосованиям охватывают не весь депутатский корпус: на упомянутых заседаниях, как обычно[372], присутствовали далеко не все депутаты: на первом — 913, на втором — 861 человек[373]. Кроме этих сведений, сохранился также составленный противниками Революции перечень депутатов, поддержавших предложение об отказе Франции от колоний. Но "это не список собственно участников голосования, а имена тех, кого предполагали проголосовавшим по данному вопросу"[374].
