История Финляндии. Время Петра Великого - Михаил Михайлович Бородкин
I. Вечный работник на троне. Причины Великой Северной войны.
«Небо создало этого великого человека — Петра I — для того, чтобы посредством его деятельности и высокого гения водворить порядок, ввести промышленность и науки в государстве, почти неизвестном соседям», — читаем в записках гр. Миниха. Петр — один из величайших реформаторов всемирной истории. Петр — великий русский национальный гений. — Он весь отдался служению отечеству. Общее благо родины решительно преобладало над всеми остальными интересами в его жизни и царствовании. Благодаря этому, ему удалось, — как выразился Татищев, — «добрый порядок в правлении и воинстве учредить и тем себе и отечеству пользу и славу приобресть».
Его мать — Наталья Кирилловна Нарышкина — росла в семье Артамона Сергеевича Матвеева, который был женат на иностранке Гамильтон, и потому из дома его были уже устранены некоторые стеснительные обычаи русской старины. Иностранными предметами и целым арсеналом оружия окружили младенца Петра, родившегося в Москве 30 мая 1672 г. Доктором Петра был немец. Таким образом, он рано соприкоснулся с чужой культурой, которая должна была пробудить в нем симпатию к Западу и облегчить сближение с иноземцами. Отца — Государя Алексея Михайловича — он лишился рано и влияние матери возобладало безраздельно. В русском учении Петр находился недолго. «Муж кроткий», подъячий Никита Зотов, приступивший к обучению земным поклоном перед учеником, преподал «словесное учение», обойдя недоступные ему самому «фллинские и латинские борзости». Зотов успел заохотить бойко учившегося царевича нехитрыми книжками с «кунштами» — картинками, — но любви к отечественной истории в нем не поселил.
Десяти лет Петр вырвался на волю лугов дворцовых сел из тесных кремлевских покоев, где по темным коридорам ходили ощупью и говорили шепотом. Никем сперва на воле не руководимый, он страстно отдался спорту и играм, для которых набирали деревенских мальчиков, а из оружейной палаты доставлялось оружие и потешные вещи. Вскоре вокруг Петра выросли «потешные» и стало развиваться военное дело, прославившее его царствование.
Около Преображенского задолго до Петра образовалась немецкая слобода, населенная преимущественно англичанами и шотландцами, среди которых были военные и мастера самых разнообразных специальностей; они имели книги, театр, корреспондировали с Европой и много толковали о политике. Петр повадился посещать слободу, весь уклад жизни которой резко отличался от обихода москвичей. Слобода понравилась ему. Здесь любознательный юноша получал ответы на занимавшие его вопросы; Франц Тиммерман стал обучать его арифметике, геометрии и фортификации, Бутенант — экзерцициям на шпагах, Лефорт сделался его другом, Гордон и другие — его сотрудниками. Слобода приблизила Петра к наукам и к Западу. В условиях слободского быта надо искать также зачатков личной разгульной жизни Петра, его будущих ассамблей, первых ростков его пренебрежения к общественному мнению и ко многому родному. Под руководством «дебошана французского» Лефорта организовались в слободе балы и попойки.
В период вольного житья вне кремлевских стен, Петру представился случай ознакомиться с моделями кораблей, сохранившимися в Оружейной Палате, и старым английским ботом — дедушкой русского флота, отысканным в амбаре Никиты Ивановича Романова.
Молодость Петра прошла среди бесправия и смуты. Ему не у кого было усвоить государственной мудрости и политических традиций. Свой ум ему пришлось брать из недр собственного духа. С одной стороны судьба даровала ему трон, сохранила ему полноту власти, но с другой — окружила его длинной цепью неблагоприятных обстоятельств и тяжелых требований и условий.
Двадцати четырех лет Петр, со свитой в 200 чел., предпринял первое путешествие в Европу, которое имело несколько больших последствий. — Прежде всего великое посольство (1697—1698 г.), в состав которого царь вошел под именем десятника Петра Михайлова, изменило характер наших дипломатических сношений с Западом. — Прежние представители Руси ревностно добивались уважения к имени и достоинству московского царя. Преобразователь Руси думает о благе подданных. Цари стремились к личным эгоистическим целям, будущий император руководствуется побуждениями высшего государственного порядка. «В прошлом предания влачат свое существование в мертвящей косности и отзываются неподвижностью Востока, в будущем грезятся мечты о бьющей ключом жизни и о слиянии судьбы государства с судьбой всего мира» (Веневитинов). Вскоре по возвращении Петра из заграницы, послов заменяют резиденты и министры, а самый посольский приказ превращается в коллегию иностранных дел. От старых приемов московской дипломатии пришлось отказаться, так как они не удовлетворяли новых сложных потребностей международной политики. Но справедливость требует добавить, что в некоторых отношениях старый посольский приказ строже охранял русские интересы с большей настойчивостью и упорством преследовал свои цели, крепче держался основ народности, чем новая дипломатия, зародившаяся в коллегии Петра. Новые дипломаты уклонились от древней дисциплины и нередко, забывая выгоды России, служили интересам Европы, пренебрегая честью и достоинством русского имени, преследовали эгоистические цели, дорожа более благосклонностью иностранцев, чем соотечественников. Наконец у нас дошли до того, что нити русской политики стали сосредоточивать в чужих руках разных случайных заезжих иностранцев. Конечно, Петр этого не желал, но весь космополитический, продолжающийся до наших дней, период русской дипломатии есть плод непонятых стремлений нашего Преобразователя. Его собственная политика «была величественна, как он сам и как Россия; она была политикой вполне русской, преследуя исключительно русские цели. Царь, подписывавший свое имя по-голландски, не знал и знать не хотел в дипломатической переписке иного языка, кроме русского».
Во время путешествия в Риге произошло столкновение между главой посольства Францем Лефортом и комендантом города Эрихом Дальбергом. В Риге члены великого посольства «рабским обычаем жили и сыты были только зрением». Посольству не было устроено должной встречи, ему не отвели приличного помещения и задержали его провиант. Дальберг не отдал ему ответного визита. По городу русские ходили, сопровождаемые караулом и даже за царем следовали с мушкетами два солдата, которые, не желая допустить его до найма голландского корабля, взяли ружья на прицел. Но видимо члены посольства сами вызвали те меры наблюдения, которые губернатор Дальберг установил за ними, так как они влезали на высокие места, спускались во рвы, срисовывали укрепления и т. д. Дальберг не мог отнестись безразлично к ним, так как знал и помнил, что русские старались утвердиться на Балтийском побережье, а отец Петра осаждал Ригу. — Вероятно, допущены были обоюдные ошибки. Как бы то ни было, но прием посольства в Риге Петр три года спустя выставил как casus belli против Швеции. Вот второе большое последствие путешествия.
В Либаве и затем в Пиллау Петр впервые увидел Балтийское море. В Митаве Петр держал речь, в которой осмеивал уже обычаи, нравы и
