Михаил Шкаровский - Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь
К избранной теме также обращались германские и американские историки. Комплексного исследования ими создано не было, в то же время отдельно некоторые проблемы изучались. Серьезным и глубоким исследованием церковной жизни на оккупированной Украине является книга Ф. Хейера (более поздний вариант совместно с X. Вейзе), хотя она и страдает узостью источниковой базы, следствием чего стали некоторые пробелы и неточности[31]. Нацистскую политику в отношении Русской Церкви частично документирует книга X. Файерсайда, но автор недостаточно разбирается в канонике и истории православия. Полностью противоречат архивным документам его утверждения, что нацисты стремились использовать православных клириков в Германии «в качестве пятой колонны для покорения Церкви внутри СССР», митрополит Серафим (Ляде) якобы был объявлен ими «вождем всех православных в Третьем рейхе и на подконтрольных ему территориях» и в свою очередь имел большие властные амбиции, а православная Германская епархия являлась «пронацистским церковным движением»[32].
В немалой части послевоенной публицистики эффективность конструктивной германской церковной политики на Востоке по различным причинам часто преувеличивалась. Зачастую это сочеталось с переоценкой возможности психологического и политического ведения войны. Подобные идеи отчасти характерны для фундаментальной книги американского ученого А. Даллина[33]. Еще яснее они выражены в другой работе этого автора, где обращается внимание на необходимость избежать ряда ошибок в будущей войне с СССР[34]. Анализируя политику нацистов на занятых восточных территориях, Даллин уделяет внимание и церковным вопросам. В частности, он справедливо подчеркивает двойственность политики германских ведомств: «В сущности, влияние Церквей хотели искоренить, но одновременно использовать их как инструмент пропаганды». Но нельзя согласиться с утверждением ученого о том, что, после выборов патриарха в Москве (сентябрь 1943 г.), в нацистском аппарате те, кто одобрял «политические усилия Русской Церкви», взяли верх над теми, кто хотел ее игнорировать[35]. Процесс определенного изменения церковной политики на Востоке, который начался с осени 1943 г., был достаточно слабовыраженным, непоследовательным и охватил не все германские ведомства.
Ряд обоснованных аргументов против «конструктивности» нацистской политики на Востоке привел Г. Рейтлингер. К сожалению, в своей книге о гитлеровской политике насилия в России он почти не касался церковных вопросов[36]. Большой интерес представляет статья Х.-Х. Вильгельма «СД и Церкви на занятых восточных территориях 1941/42»[37], содержащая много ценных фактических данных и наблюдений о междоусобной войне германских ведомств. В то же время автор ограничился использованием почти исключительно документов архива Института современной истории в Мюнхене. В результате Вильгельм сделал целый ряд сомнительных или ошибочных выводов. Например, он писал, что лишь осенью 1941 г. на занятых восточных территориях «постепенно возник, скорее, все еще побочный интерес к различным конфессиям… Исключительно прикладной интерес развивался в первую очередь у компетентных подразделений Главного управления имперской безопасности (Reichssicherheitshauptamt, сокращенно РСХА), а затем у гражданской администрации и вермахта». Между тем первые указания относительно проведения церковной политики на Востоке последовали от Гитлера уже в июле 1941 г., а органы гражданского управления уделяли этой проблеме не меньше внимания, чем РСХА. Автор преувеличивает внутрицерковную борьбу, как и степень сотрудничества священнослужителей с нацистами, и явно недооценивает масштабы и потенциальную возможность церковного возрождения в России. Но его общий приговор церковной политике полиции безопасности и СД вполне справедлив[38].
По-своему интересную работу написал П. Андерсон, неоднократно приезжавший в СССР в качестве переводчика с представителями Епископальной Церкви США. Правда, он широко использовал в качестве источника советскую печать, почерпнув оттуда и основные статистические данные, что привело к известной односторонности в освещении и оценке многих церковных событий и явлений во время Второй мировой войны[39]. Можно упомянуть и статьи германских историков о деятельности Псковской православной миссии Прибалтийского экзархата Московской Патриархии, религиозной ситуации в Галиции в 1940–1944 гг. и церковной политике оккупационной румынской администрации на Юго-Западе Украины[40].
Самым непосредственным образом участвуют германские ученые и в дискуссии по проблемам истории РПЦЗ в 1933–1945 гг. Так, в 1980–1982 гг. появились две небольшие книги В. Гюнтера, которые преследуют скорее пропагандистские, чем научные цели[41]. Автор относит себя к определенному течению в Русской Церкви и стремится доказать историческую правоту евлогиан — сторонников митрополита Евлогия в Париже, не пытаясь разделить позицию нацистского государства и РПЦЗ в гонениях на евлогианскую общину в Германии. Гюнтеру возражает в своих работах историк Г. Зайде[42]. Он пишет о некорректности обвинений РПЦЗ в сотрудничестве с нацистским режимом, но при этом не рассматривает механизма гонений на евлогиан и их сопротивления унификаторским акциям нацистских ведомств. Вполне справедливы утверждения Зайде, что митрополит Серафим (Ляде) не стремился к территориальному расширению православной Германской епархии за счет оккупированных нацистами территорий. В то же время нельзя согласиться с утверждением автора, что Архиерейская конференция осенью 1943 г. в Вене завершает первую фазу истории РПЦЗ. В 1944 — начале 1945 гг. деятельность последней даже активизировалась, хотя и проходила в основном в прежнем ключе. Вообще балканская политика нацистов по отношению к Православной Церкви, в том числе РПЦЗ, ранее серьезно не исследовалась, поэтому в монографии ей посвящен специальный параграф.
Наиболее фундаментальным трудом германских ученых по истории русской православной общины в Германии в XX веке является книга К. Геде[43]. Исследовательница подробно рассматривает основные этапы унификации евлогианских приходов, справедливо подчеркивая большое значение закона о земельной собственности РПЦ в Германии от 25 февраля 1938 г., анализирует позицию различных представителей православного духовенства. Значительный интерес в связи с этим представляет особый раздел «Русская Православная Церковь в Германии и антифашистское сопротивление», содержащий ряд неизвестных прежде фактов. Нацистская же политика в отношении РПЦ во время войны из-за недостатка материала изложена очень схематично, причем делается заключение, что в 1944 г. эта Церковь по политическим причинам была полностью «выведена из игры». На самом деле именно в это время нацистские ведомства гораздо активнее, чем в 1941–1943 гг., старались использовать ее в пропагандистско-политических целях. Нельзя согласиться и с утверждением Геде, что митрополит Серафим стремился к самостоятельности от Синода РПЦЗ, то есть к созданию особой Германской православной церкви. Но эти и другие отдельные недостатки работы объясняются тем, что у исследовательницы в свое время не было возможности работать в российских (советских) и некоторых западно-германских архивах.
Таким образом, можно сделать вывод, что на сегодняшний день отсутствуют исследования, в которых бы целиком рассматривалась в качестве предмета специального изучения избранная тема, неосвещенными оставались и многие частные вопросы. Главным недостатком существующей историографии является узость источниковой базы. Материалы как российских, так и германских архивов использовались явно недостаточно, причем никто из упомянутых ученых, к сожалению, не работал и в тех и в других одновременно.
Роль существующих публикаций источников пока относительно невелика. Прежде всего следует отметить выходившие во время Второй мировой войны или сразу после нее сборники документов Московской Патриархии. Они содержат послания иерархов, постановления Священного Синода (в том числе о ситуации на оккупированной нацистами территории), патриотические воззвания, письма, телеграммы[44]. С 1991 г. в российских журналах, исторических альманахах начали публиковаться подборки архивных документов по истории религиозной политики советского государства. В основном они касались материалов 1920–1930-х гг., но существуют и несколько публикаций М.И. Одинцова, посвященных периоду Второй мировой войны, в которых приводятся отдельные документы о религиозной ситуации на занятых восточных территориях[45]. Ряд подборок архивных документов, имеющих отношение к избранной теме, опубликовал и автор данной работы[46].
