Андрей Шляхов - Нежная любовь главных злодеев истории
С Сюзанной у Бонапарта сложилось нечто вроде семьи. Девушка заботилась о своем кавалере - обстирывала и обшивала его, готовила к его приходу нехитрые блюда, преимущественно сосиски с вареным горохом, которые Наполеон очень любил.
Один из биографов Наполеона писал, что отношения с Сюзанной были большой удачей для будущего императора, в ту пору весьма стесненного в средствах. Благодаря хозяйственности Сюзанны, живя с ней вскладчину, он тратил за неделю ту же сумму, которую раньше расходовал на себя одного.
Казалось, что во Франции Наполеону Бонапарту больше не на что надеяться, но вскоре обстоятельства изменились к лучшему — на его личном небосклоне взошла звезда по имени Жозефина де Богарнэ.
Прекрасная креолка, вдова виконта де Богарнэ, смолотого жерновами террора, она стала любовницей Барраса, председателя Конвента, сменившего на этом посту казненного Робеспьера. В один прекрасный день Жозефина Баррасу надоела (существует версия, что Баррас не пресытился прелестями Жозефины, а был попросту шокирован ее алчностью), и он решил сбыть ее с рук. Сбыть следовало галантно и без ненужных скандалов. Лучше всего — выдать замуж. Кандидатура подвернулась сразу — опальный генерал Бонапарт.
Дело в том, что в октябре 1973 года члены роялисты, сторонники монархии, собрали сорокатысячную армию и пошли на Тюильри штурмовать Конвент.
Барраса назначили главнокомандующим Внутренней армией, но Баррас только казался бравым военачальником, дополняя это впечатление большой саблей, висевшей у него на боку. На деле он ничего не смыслил в военном искусстве и остро нуждался в толковом помощнике. Таким помощником стал опальный Бонапарт, получивший чин первого заместителя главнокомандующего.
Молодой командир эскадрона по имени Мюрат доставил Бонапарту артиллерию — пушки из Саблонского лагеря близ Нейи. Именно с помощью артиллерии Бонапарт, имевший в своем распоряжении всего восемь тысяч человек, разбил тридцатитысячную армию противника. Ему помогло и то, что неприятельские войска были разделены Сеной на две части.
Обрадованный Баррас поспешил утвердить Бонапарта в генеральском чине и поручил ему командование внутренней армией.
С благословения Барраса Наполеон принялся оказывать Жозефине, бывшей на шесть лет старше него (ей недавно исполнилось тридцать два), знаки внимания и вскоре стал своим человеком в ее доме на улице Шантерен.
Чувственная и опытная аристократка без труда покорила Наполеона. Он влюбился, влюбился без памяти, и Баррас посоветовал ему жениться на Жозефине. Наполеон не противился — он хорошо понимал, что широкие связи Жозефины и покровительство Барраса помогут ему упрочить свое положение в обществе и сделать хорошую карьеру.
Вряд ли он подозревал, насколько хороша будет эта карьера...
Бракосочетание, на которое так рассчитывал Баррас, состоялось, и в качестве свадебного подарка молодожен получил от председателя Конвента назначение главнокомандующим Итальянской армией.
«Слишком долго было бы описывать деяния генерала Бонапарта на полях сражений — под Монтенотте, при Арколе, у Риволи. Об этих бессмертных победах надо рассказывать со всеми подробностями, которые дают понятие о том, насколько они сверхъестественны, — восторгался Стендаль своим кумиром. — Время, когда юная республика одерживает эти победы над древним деспотизмом, — великая, прекрасная эпоха для Европы; для Наполеона это самая чистая, самая блестящая пора его жизни. За один год, располагая крохотной армией, испытывавшей недостаток во всем, он оттеснил немцев от средиземноморского побережья до гор Каринтии, рассеял и уничтожил все армии, которые австрийский царствующий дом посылал одну за другой в Италию, и даровал европейскому континенту мир. Ни один из полководцев древнего или нового мира не одержал столько великих побед в такой краткий срок, с такими ограниченными средствами и над такими могущественными противниками.
За один год молодой человек двадцати шести лет от роду затмил таких полководцев, как Александр Македонский, Цезарь, Ганнибал, Фридрих Великий».
Надо сказать, что Стендаль не очень-то и преувеличивал — Наполеон Бонапарт и впрямь был гением войны. Решительным, настойчивым, хитроумным гением. Он вникал во все детали, досконально изучал обстановку, взвешивал, прикидывал и в итоге наносил сокрушительный удар там, где было надо, и тогда, когда следовало.
Новому командующему пришлось нелегко. В конце марта 1796 года, прибыв в Ниццу, он увидел разутую, раздетую и голодную сорокатысячную армию, жившую в ужасающей нищете, и вдобавок столкнулся со скрытым сопротивлением заслуженных генералов, недовольных тем, что над ними поставили главнокомандующим скороспелого корсиканского выскочку.
Выскочка быстро обломал старых вояк. Он держался с ними сурово и надменно, распекая за малейшую провинность, а вот с солдатами был прост и дружелюбен. «Солдаты, вы босы и голодны, — сказал он им. — Я хочу отвести вас в самые плодородные в мире долины. Богатые провинции, большие города будут в вашей власти. Вы обретете там честь, славу и богатство».
Солдаты воспрянули духом.
Новый главнокомандующий, доселе практически не имевший опыта командования целой армией, словно губка, впитывал военную премудрость, не стесняясь задавать вопросы. Очень скоро несколько побед над вражескими армиями открывают французам путь на Пьемонт и вынуждают короля Виктора- Амедея подписать перемирие.
В битве при Лоди 10 мая 1796 года главнокомандующий лично участвовал в сражении — шел на штурм неприятельских укреплений, чем окончательно и навсегда покорил сердца своих солдат. Впоследствии Наполеон признается, что лишь после Лоди он понял — ему можно позволить себе любые амбиции.
Штрих к портрету — цитата из Стендаля: «На острове Эльба император... неоднократно предлагал лорду Эбрингтону задавать ему, не стесняясь, вопросы о событиях его жизни. Когда Эбрингтон, воспользовавшись этим разрешением, дошел до слухов об отравлении, Наполеон, нимало не смутившись, сразу ответил ему: «В этом есть доля правды. Несколько солдат моей армии заболело чумой; им оставалось жить меньше суток; надо было немедленно выступить в поход; я спросил Деженета, можно ли взять их с собой; он ответил, что это связано с риском распространить чуму в армии и к тому же не принесет никакой пользы людям, вылечить которых невозможно. Я велел ему прописать им сильную дозу опиума и прибавил, что это лучше, чем отдать их во власть турок. Он с большим достоинством возразил мне, что его дело - лечить людей, а не убивать их. Может быть, он был прав, хотя я просил его сделать для них только то, о чем сам попросил бы моих лучших друзей, окажись я в таком положении. Впоследствии я часто размышлял об этом случае с точки зрения морали, спрашивал у многих людей их мнение на этот счет, и мне думается, что, в сущности, все же лучше дать человеку закончить путь, назначенный ему судьбою, каков бы он ни был».
Росту популярности нового главнокомандующего способствовал и его своеобразный взгляд на войну как на неплохой способ набить свои собственные карманы. Начав командовать Итальянской армией, Наполеон укрепил дисциплину в ее рядах и разложил ее нравственно. Он поощрял самый неприкрытый, самый позорный грабеж как со стороны своих генералов, так и со стороны офицеров и солдат. Хваленое бескорыстие республиканских войск, сражавшихся, как считалось, за свободу, кануло в прошлое. Французские солдаты превратились в сплоченную, хорошо организованную и послушную армию грабителей и мародеров. Сам главнокомандующий тоже не брезговал чужим добром. Жозефина Бонапарт частенько наезжала в Геную, где, по слухам, разместила по надежным банкам то ли пять, то ли шесть миллионов франков. Наполеон наконец-то сумел выбиться из нищеты — и стал полновластным хозяином богатой Ломбардии и не менее богатого Милана!
Он ни с кем не хотел делиться славой и доходами, угрожая отставкой всякий раз, когда ему предлагали разделить командование с кем-либо.
В браке, принесшем ему столько выгоды, Бонапарт оказался несчастным рогоносцем — ветреная и ненасытная до ласк Жозефина на каждом шагу изменяла ему. Наполеон страдал, засыпая Жозефину ворохом писем, в которых весьма красочно изливал свои чувства, но та лишь смеялась над несчастным мужем, которого угораздило влюбиться в собственную жену.
«Каждое мгновение удаляет меня от тебя, обожаемый друг, — писал Наполеон Жозефине, — и каждое мгновение все больше лишает меня сил быть вдали от тебя. Я думаю о тебе постоянно. Если в моем воображении ты предстаешь грустной, сердце мое разрывается от сочувствия тебе; если я воображаю тебя веселой, игривой, окруженной друзьями, я упрекаю тебя за то, что ты забыла нашу горестную трехдневную разлуку, и тогда я думаю, что ты легкомысленна и не способна на серьезное чувство.
