Борис Ананьич - БАНКИРСКИЕ ДОМА В РОССИИ 1860—1914 гг.
В конечном счете позиция Внтге сводилась к тому, что если бы речь шла не о банкирском доме Л. С. Полякова, а о каком-то другом предприятии, то он в подобной ситуации считал бы отказ от его поддержки «с точки зрения финансовой политики и экономической пользы. . . крупной ошибкой». Но в данном случае, поскольку во главе дела «стоит крупный еврейский банкир», он, Витте, затруднился бы столь же категорически признать необходимость поддержки этого дела*.1"'
Государственный контролер П. Л. Лобко, министр внутренних дел Д. С. Сипягин и министр юстиции Н. В. Муравьев решительно высказались против какой бы то пи было помощи Л. С. Полякову и за^то, чтобы дела дома были «предоставлены естественному течению». Особенно резкую позицию занял Муравьев, заявивший, что помощь Полякову не оправдывалась бы -<ни с'нрававенной стороны», так как Поляков сам повинен в случившемся и действовал «исключительно в целях наживы», «ни соображениями политическими, ибо Л. С. Поляков представляет старинную еврейскую фирму, давно укоренившуюся в Москве и являющуюся там могучим центром и оплотом еврейства». «Предоставление ей привилегированного положения казенной поддержки, — утверждал Муравьев, — которою не воспользовались многие русские фирмы, не соответствовало бы общим видам правительства,-.1""
Председатель Комитета финансов Д. М. Сольскин, а также члены комитета Ф. Г. Тернер, А. П. Ивашенков и П. А. Сабуров высказались безоговорочно за оказание финансовой помощи Л. С. Полякову, подчеркнув, что принадлежность «дома еврейской фирме не может служить препятствием к оказанию ему поддержки» ради устранения общих «неблагоприятных разорительных» последствий приостановки им платежей. Кроме того, Тернер обратил внимание членов Комитета финансов на то, что несостоятельность Полякова может привести к тому, что концессия на «имеющий большое политическое значение шоссейный путь в Персии от Энзели до Тегерана» может «перейти в руки иностранных капиталистов».^ К позиции Сольского, Тернера, Иващенкова и Сабурова присоединился и председатель Московского биржевого комитета Н. А. Найденов.
Комитет финансов собрался на заседания 14 к 1/ декабря в экстренном порядке. Однако прошло более недели, прежде чем 25 декабря Николай II ознакомился с его журналом и принял решение.
Царь явно остался недоволен результатом работы Комитета финансов и предложил ему вернуться к обсуждению вопроса о возможности «устранить>-- разом и «местный» в его понимании экономический кризис, вызванный крушением крупного банкирского дома, и самого Л. С. Полякова, «освободив» тем самым Москву «от еврейского гнезда».1"8
Едва ли могут быть сомнения в том, что решение это подсказал Николаю II не Витте или кто-нибудь другой, а «внутренний голос» — последняя инстанция в механизме управления империей, неподвластная влиянию даже самых убедительных доводов.129 Что же касается Витте, то непоследовательность и двойственность его поведения в поляковском деле была вызвана тем, что министр финансов, зная отношение Николая II к клану Поляковых и такого рода делам, соответственно выстраи-вал и свою линию поведения.
26 декабря 1901 г. Комитет финансов вновь собрался специально для обсуждения царской резолюции, а в соответствии с ней и способов отстранения от дел Л. С. Полякова. Предложенные членами Комитета разного рода проекты, например передача всех дел банкирского дома особой правительственной ликвидационной комиссии или Южно-Русскому банку или, наконец, преобразование дома в акционерное общество, по разным причинам были отвергнуты. Большинство членов Комитета, а именно Сельский, Тернер, Иващенков и Сабуров, остановились на решении, принятом ими на заседаниях 14 и 17 декабря, но во избежание недоразумений условились объявить Л. С. Полякову, что помощь дому будет оказана с целью постепенной ликвидации его дел. Участники совещания были убеждены, что даже при самых благоприятных обстоятельствах Поляков едва ли сумеет сохранить значительную часть своих состояний, а соответственно и «выдающееся положение в деловых сферах Москвы». Тем не менее Витте, примкнув к мнению большинства, Ву:е-таки подстраховал себя оговоркой, что «не может безусловно поручиться» за это. 28 декабря царь согласился с мнением большинства, поручив министру финансов стремиться «к TOMV, чтобы торговый дом Полякова был в конце концов устранен от дел».13
Для ведения дел Л. С. Полякова и его предприятий было образовано Особое совещание при Московской конторе Государственного банка. Оно получило право кредитовать банкирский дом для выплаты по вкладам и текущим счетам, а также для оплаты его долгов заграничным, а затем и русским банкам (кроме поляковских банков), предоставлять необходимые средства жизнеспособным предприятиям, и в течение 1902 г. некоторые суммы были выданы и на содержание банкирского дома и самого Полякова. Главная же задача Особого совещания состояла в реализации активов банкирского дома с целью погашения его долга Государственному банку и в постепенной ликвидации его дел.
В течение 1902 и 1903 гг. Государственный банк предоставил банкирскому дому Л. С. Полякова 19.6 млн. р. из 5 % годовых.13- Вместе с кредитами Полякову, полученными до 1902 г. на обших основаниях, сумма выданных ему Государственным банком ссуд составила 22.5 млн. р.
В качестве обеспечения этих денег Государственный банк принял все ценные бумаги банкирского дома (кроме заложенных в поляковских банках), находившиеся в Московской конторе банка на хранении в залоге, бумаги жены Л. С. Полякова Р. П. Поляковой и векселя некоторых промышленных предприятий Полякова с бланком банкирского дома на сумму в 17.6 млн. р. Кроме того, в дополнительное обеспечение были приняты соло-векселя банкирского дома. Таким образом, была осуществлена ликвидация пассивных счетов. Между тем из-за ухудшения к середине 1903 г. биржевой конъюнктуры реализация активов дома затянулась и шла довольно медленно. Под влиянием политических осложнений на Дальнем Востоке к 1904 г. было продано ценных бумаг только на 3.5 млн. р., оплачено векселей и ссуд под бумаги на 1.6 млн. и реализовано других активов на 0.2 млн. р.133
В конце 1904 г. Л. С. Поляков сделал попытку освободиться от стягивавшейся все туже долговой петли и возбудил ходатайство: во-первых, о выдаче ему на оборотные средства удержанных Государственным и частными банками доходов (свыше 4 млн. р.) от принадлежавших банкирскому дому ценных бумаг; во-вторых, об объединении всех долгов банкирского дома /Московскому Международному торговому, Южно-Русскому Промышленному и Орловскому Коммерческому банкам в сумме до 20 млн. р. с переводом их на Государственный банк; в-третьих, о рассрочке на 15 лет объединенного в результате этой операции долга с освобождением от уплаты по нему процентов в течение первых пяти лет и понижении затем их размера до 3 %. Одновременно Р. П. Полякова обратилась с просьбой в Государственный банк о возвращении ей процентных бумаг, принятых в обеспечение долга ее мужа, и подала жалобу на действия представителей Государственного и частных банков в Московском лесопромышленном товариществе.134
Ходатайства Л. С. Полякова и его жены по просьбе министра финансов В. Н. Коковцова обсуждались в совете Государственного банка, признавшем состояние дел банкирского дома «совершенно безнадежным», а его дефицит достигающим 1 млн. р. в год. В связи с этим совет банка высказался против удовлетворения просьб Л. С. и Р. П. Поляковых и в пользу ликвидации дел дома независимо от согласия на то его владельца. В. Н. Коковцов также признавал, что удовлетворение ходатайств Поляковых равносильно возрождению активной деятельности дома за счет Государственного банка. Однако министр финансов, и эта его позиция встретила поддержку Николая II, считал необходимым «при чрезвычайных обстоятельствах, обусловленных событиями на Дальнем Востоке», вести ликвидацию дел Поляковых с «надлежащей постепенностью и осторожностью».1 ъ
Подготовленное по этому поводу В. Н. Коковцовым еще 22 января 1905 г. представление Комитету финансов было вынесено на его обсуждение только 20 апреля, т. е. почти три месяца спустя. Шел уже второй год войны. С началом военных действии золотой запас империи начал таять просто на глазах. Еще в марте 1904 г. правительство вынуждено было созвать специальное заседание Комитета финансов для обсуждения общего финансового положения России и принять меры к сохранению устойчивости денежного обращения, сократив, в частности, операции Государственного банка.1'*1 Банкротство Л. С. Полякова оказалось далеко на втором плане перед лицом реально нараставшего кризиса всей финансовой системы России. Известным парадокс состоял в том, что общий финансовый и политический кризис в какой-то мере оказался на руку Л. С. Полякову, ибо отвлек внимание правительства и замедлил ликвидацию дел его банкирского дома. На заседании Комитета финансов 20 апреля 1905 г. В. Н. Коковцов призвал не ставить в вину Государственному банку слишком медленную реализацию активов дома Л. С. Полякова и заявил о возможности несколько снизить размер процента по выдававшимся ему ссудам, например до 4.5 или даже до 4. Комитет финансов принял решение, чтобы «впредь до окончания военных действии на Дальнем Востоке и улучшения условий денежного рынка по заключении мира» ликвидация дел банкирского дома «велась с особой осторожностью и тою постепенностью, которая указана будет министром финансов».ив Ему же было предоставлено право окончательно определить размер процентов по кредитам Л. С. Полякову. Комитет финансов счел необходимым временно сохранить без изменения существовавшую организацию банкирского дома и продлить до 1908 г. срок полномочий представителей Министерства финансов в поляковских банках. Все просьбы Поляковых были отклонены. Комитет финансов лишь предоставил министру финансов право возвратить Р. П. Поляковой полученные от нее в обеспечение долга ценные бумаги, но при условии полного погашения выданных ей ссуд вместе с начисленными на них процентами. 5 мая 1905 г. Николай II утвердил решение Комитета финансов, и оно было принято к исполнению.139
